Я все равно сжимаю ручку, грубо раскачивая её. Маленькая гребаная сучка.

— Тебе нужно лучше ладить с ней, — кричит Прист у меня за спиной, и ярость закипает в глубине моего разума. Я действовал импульсивно, и теперь она думает, что мне не все равно.

Одна ночь, когда они развлекались с нами меньше тридцати минут, и я потерял всякий гребаный контроль.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Ха, скажи это своей сестре.

Взгляд Приста падает поверх моего плеча.

— Что она сейчас делает? — Он открывает дверь своей спальни, и я вхожу в его комнату, расстегиваю джинсы и сбрасываю их.

— Как обычно. Что, черт возьми, происходит с девушками?

Его комната размером примерно с квартиру в пентхаусе. Кровать втиснута в угол, а плавающий камин свисает с потолка в центре комнаты.

Там охуенная куча случайного дерьма. Например, бильярдный стол, джакузи во внутреннем дворике за стеклянными раздвижными дверями от пола до потолка и стодюймовый телевизор, который опускается с противоположной стороны, чтобы, находясь в джакузи во внутреннем дворике, вы могли его смотреть. Ванная комната, отделанная черным мрамором, занимает пространство на другой стороне комнаты.

Я касаюсь сенсорного экрана и включаю тропический душ.

— Не знаю. Я предполагаю, что они разыгрывают спектакль. — Прист прислоняется к входу, скрещивая руки перед собой. — Или, может быть, они не врут, а все это время играли с нами и действительно вели какую-то гребаную двойную жизнь, о которой мы не знаем.

Я снимаю трусы, держась за член, прежде чем нырнуть под горячую воду.

— Да, хорошо, что бы это ни было, мы справимся с этим?

— Нет. — Прист смотрит на меня в зеркало, покусывая зубную щетку. — Мы на самом деле не можем. Хален права, они того же ранга, что и мы, и технически они короли. Мы ни хрена не можем с этим поделать. — Он наклоняется, чтобы сплюнуть, а я стучу по дозатору мыла, пока пена не собирается у меня на ладони.

— Итак, это все?

Прист пожимает плечами.

— Да, я имею в виду, ей двадцать. Мне, вероятно, следовало оставить ее в покое давным-давно. Не сомневайся, если кто-то причинит им боль или поступит неправильно, мы знаем, что делать. — Я выключаю душ и выхожу, вода стекает по нагретой плитке. Обернув полотенце вокруг талии, взгляд Приста падает на мою сброшенную одежду. — Она спрашивала об этом?

— О чем? — Я игнорирую окровавленную одежду, одаривая его ухмылкой. — Не-а, братан. Она знает, что лучше не задавать вопросов.

Дверь открывается и закрывается.

— Если ты возвращаешься сюда за очередной херней, Хален, то на этот раз мой член наружу.

Прист слегка отталкивает меня, и я смеюсь, чертовски хорошо зная, что Хален, блять, будет вне себя. Это её стиль. Она сеет хаос, а потом исчезает. С ней всегда было так.

— На данный момент я видел твой член чаще, чем свой собственный, — кричит Вейден из комнаты, и я выхожу обратно, вытирая волосы другим полотенцем. Глаза Вейдена встречаются с моими. Дуэт Витиозисов всегда вызывал восхищение у людей, которые их видели. Помимо их, я просто признаю это, привлекательной внешности, их обоих, я полагаю, объединяет ненормальность. У Вейдена правый глаз льдисто-голубой, левый карий, и у Стеллы такой же, только с противоположных сторон, и там, где карий глаз Стеллы, он покрыт на одну пятую. Он на восемьдесят процентов карий и на двадцать процентов голубой, в то время как другой её глаз полностью голубой.

Брэнтли рассказывал нам истории, когда мы были детьми, говоря, что это потому, что половина его души была обречена. В детстве пытался напугать Вейдена, но его ничто не могло напугать.

Ни единой гребаной вещи.

Хорошо для нас; слишком плохо для наших врагов.

Я натягиваю джинсы из комода Приста, провожу рукой по волосам.

— Вообще-то, черт возьми, мы оставляем их здесь, когда уезжаем на следующей неделе.

Дверь открывается, и входит Эйр, откидывая кепку назад, Самсон следует за ним по пятам. Эйр падает на кожаный диван, глубоко вздыхая.

— Черт. Не уверен, что я хотел такой жизни. Не буду врать.

Глаза Приста останавливаются на мне, прежде чем устремиться к нему.

— Ну, черт. Ты всегда можешь уйти?

Эйр выходит вперед, переводя взгляд с Приста на меня.

— Нет, блять! Я просто говорю. Почему моя фамилия та, что в финансах? Почему моей королевской родословной не мог быть Нейт гребаный Малум, или Бишоп гребаный Хейс, или блять! Брэнтли Витиозис. Вы все культовые. Мы с этим ублюдком просто...

— Братан, заткнись нахуй со своим нытьем. — Я закатываю глаза, тянусь за канистрой с травкой внутри. Я открываю её и высыпаю приличное количество в грубую бумагу. — Ты думаешь, наша жизнь чертовски легка из-за того, кто наши отцы? Не-а, братан. Ты все перепутал. Прямо сейчас мы тратим время, но как только этот молоток окажется в наших руках, все начнется.

— Я не сказал проще, — отмахивается от меня Эйр. — Я просто имел в виду, что никто из вас не ходит в колледж. Мы все равно должны, черт возьми.

Я хихикаю, облизывая грубую бумагу.

Это не его вина. Я имею в виду, что он и Самсон никогда не были непосредственно внутри, хотя они в техническом смысле Короли. Чейз Дивита, по-латыни богатство – отец Эйра, а Кэш Дитио, по-латыни власть – отец Самсона. Наши обязанности не совсем совпадают с их обязанностями. В старших классах школы мы все были дружны. Но после... уже начался знаменитый раскол. В поколении папы были все имена Основателей. С годами они сократились до последней тройки, когда все вернулись к своим уважительным занятиям. Хейс, Малум и Витиозис – всегда единственные трое, кто выходит вперед к столу.

— Когда вы, ребята, возвращаетесь? — Спрашивает Самсон, наблюдая, как я раскуриваю косяк и делаю затяжку.

Я вручаю ему, выпуская густое облако.

— В эту пятницу. Но поскольку Хален и девочки решили бросить...

— Ммм, я собирался поговорить с тобой об этом. Все говорят, что она засунула свой язык кому-то в глотку в Devil's Cockpit. Что с этим? — Самсон передает его Вейдену, опускаясь на кровать напротив меня. Самсон определенно противоположность Эйр – в хорошем смысле.

— Он вырвался на свободу. — Вейден обрывает разговор, прежде чем он зайдет далеко. Они знают, что не следует задавать вопросов.

Эйр пожимает плечами, меняя тему.

— Так куда вообще собирались девочки?

Я замираю. Мой взгляд устремляется на Приста и Вейдена. Это было то, о чем мы даже не спрашивали себя среди всей этой драмы... и крови.

Эйр продолжает, не замечая изменения атмосферы. За эти годы мне приходилось несколько раз останавливать Приста от его убийства, потому что он чертовски глуп. Я больше не собираюсь его останавливать.

— Я слышал, что они появлялись даже в Нью-Йорке.

— Ты слышал и не подумал рассказать нам об этом? — На самом деле, я мог бы просто убить его сам. К сожалению, я не могу так быстро переключиться на то, чтобы мне было наплевать, как это делает Прист. Я всегда реагирую эмоциями, обычно агрессией. Не то чтобы Прист не был неуравновешенным, он был, и обычно я логичен, когда дело доходит до того, что важно, но не когда дело касается девушек.

Мы наблюдали за ними всю их жизнь. Это дерьмо не отключается автоматически, по крайней мере, не для меня. Вейден? Эх. Он все равно холодный ублюдок. Прист? Недостаточно вовлечен в ЭКК, чтобы его это волновало. Если Хален будет мешать чему-либо, связанному с клубом, он вышвырнет ее. Кровь или нет, Элитный клуб Королей и поддержание двигателя на плаву – это все, о чем на самом деле заботится этот ублюдок – за пределами Хален.

— Мы не так уж много общались... — Эйр кусается, но не настолько, чтобы разозлить меня сразу. Он умен. Он знает, что я бы его, блять, уложил.

Я откидываюсь на спинку стула, щелкая Зиппо между пальцами.

— Они больше не будут этого делать, поскольку были так неосторожны, предупредив нас. Это значит, что у них появилось новое место, где они могут валять дурака.

Раздается стук в дверь, и Самсон бросает косяк мне на колени, когда она открывается.

Бишоп и мой старик стоят на пороге, быстро оглядывая комнату. Я беру с колен наполовину выкуренный косяк, свирепо смотрю на маленькую сучку Самсон, прежде чем положить его в рот. Я прищуриваюсь из-за завесы дыма, когда взгляд моего Отца останавливается на мне.

Затягиваясь, я одариваю его ухмылкой, выпуская кольца дыма.

— Как дела, папочка?

— Говнюк.

Я складываю губы в поцелуе, закидывая ногу на край кровати.

— Чем мы можем помочь вам, старейшины?

— Да? — Папа отражает мою ухмылку, его глаза темнеют. — Почему бы тебе не спросить свою мамочку, трахаюсь ли я как старший?

Я показываю ему средний палец.

Прист прислоняется к покерному столу, засовывая руки в карманы. Они с Бишопом дружны. Вроде как братья, только как-то хуже. Я не думаю, что кто-то из наших отцов действительно был отцами. Всем им приходилось ставить семью на первое место, а отцовство – на второе.

Королю не нужна любовь. Нам просто нужна верность.

— Что это такое и почему я думаю, что мне это дерьмо не понравится?

— Потому что тебе не понравится. — Бишоп оборачивается через плечо, проверяя папу, прежде чем вернуться ко мне. — Встречаемся в Пещере через час. — Пещера – это место, где они проводят все свои встречи. Забегая вперед, я почти уверен, что нашим будет Маяк.

— Ты назначаешь встречу? — Спрашивает Вейден, опершись на локоть.

— Да. Бран будет там... — Он делает паузу, оглядывая комнату. Уголок его рта подергивается. — Как и твои сестры.

— Что? — Я наклоняюсь вперед и дублирую косяк.

— Сын... — Папа пристально смотрит на меня. Это не помогает, мы уже примерно одного роста. — Увидимся через час.

Я все ещё смотрю на дверь после того, как они уходят, когда Прист хлопает меня по ноге своей.

— Что, черт возьми, тебе не нравится, когда они входят? Ты знал, что это произойдет. Это имеет смысл именно сейчас, поскольку мы так близки к ритуалу.

— Я не знаю. Я думал, когда они подрастут.