Изменить стиль страницы

ГЛАВА 38

img_3.jpegУор

Прист зажигает кончик своей сигареты. Мы должны были войти и выйти, но как только мы добрались сюда, нас ждал новый груз. В записке говорилось:

Ваше блюдо на завтрашний вечер.

– Торн

Тогда, что ж. Мы знали, что должны увидеть, что это было. Даже с учетом того, что завтрашняя ночь маячила на заднем плане, то, что Арчер Торн отправил сюда, в Пердиту, должно было быть важным.

Я не отрываю взгляда от того, как посылка, танцуя, исчезает в темном лесу впереди. Они смеются, их улыбки сияют в лунном свете.

Вейден опрокидывает свой бокал, ставя его на ступеньки особняка Пердиты.

— Мама работает над новым переводом того, что дала ей Хален.

Я замираю, мои глаза устремляются к Присту, который уже наблюдает за мной.

— Она получила немного этого прошлой ночью. Оказывается, первые переводы, которые мы прочитали о том, как пить Карву во время ритуала, были неверными. Она напишет нам всем, как только переведет это.

— Это нехорошо... — Я ощущаю вкус этих слов во рту. Наши родители тянули время, откладывая ритуал в течение многих лет после того, как Сейнт перевела первую брошюру, в которой говорилось, что в процессе употребления алкоголя необходимо приносить в жертву душу. Я полагаю, до этого момента мы думали, что после того, как мы примем траву, проклятие найдет душу, наиболее заслуживающую своей боли.

Мы не должны были говорить, кто из нас его получил.

Мы не должны были говорить об этом после пробуждения ото сна, и единственным человеком, который помнил бы то, что они видели, находясь вне дома, был человек, к которому это прилипло. Никто из нас не верил в эту чушь, и после того, как мы все проснулись, мы все согласны, что никто из нас не видел дерьма, пока был без сознания.

Если бы это было правдой, почти уверен, что это очевидный выбор, кому бы он достался.

Прист. Мы бы даже не заметили, поскольку он уже облажался.

— Теперь слишком поздно, — пожимает плечами Прист. — Мы все уже приняли это.

Правда.

— Почему они тупые? — Я моргаю, глядя на двух женщин, игнорируя мальчика. — Ты думаешь, они Пекари?

— Не-а. — Вейден внимательно рассматривает их. — Они слишком... нормальные. Они раздражают.

Их хихиканье разносится по ночи, пока виски обжигает мне горло. Никто из нас не сказал ни слова о Хален с тех пор, как мы уехали. Я думаю, мы все молча согласились оставить это в комнате, по крайней мере, до завтра.

Прист морщится.

— Это как гвозди, вбитые в гребаную доску. Ты даешь им правильный наркотик?

Вейден дрожит.

— Не знаю. Я спрошу.

Я оттолкнулся от стены и направился к группе идиотов.

— Я убью тебя, — поет Прист устрашающе тихим тоном, намекая на то, что я собираюсь трахнуться с одной из девушек.

Я делаю паузу, поворачиваясь к нему лицом. Это слон в комнате, и я бы предпочел просто выложить все и сказать ему.

— Я с Хален, Прист. Я не трахал ни одной девушки с тех пор, как был с ней, и ни одна киска не была рядом со мной...

— Эррр, однако кто-то все-таки отсосал тебе член.

Я пристально смотрю на Вейдена, и он одаривает меня угрожающей ухмылкой.

Я опираюсь на Приста.

— Я люблю ее. Ты знаешь, что люблю, ты всегда это знал.

— Не то чтобы я сомневался, любишь ли ты ее. Я это знаю. Мы все это знаем. Это в том, как ты ее любишь.

Я давлюсь смехом.

— Да, мы не будем этого делать. Не с тобой.

— Что? — восклицает он, когда я продолжаю. — Я никого не люблю.

Я отшвыриваю его. Мудак. Именно это я и хочу сказать.

Я останавливаюсь, когда подхожу к ним, и обе женщины перестают смеяться, их ошеломленные глаза поднимаются на меня. Парень слишком облажался, чтобы заметить меня, когда он проводит по линиям своей руки.

— Ты выглядишь счастливой.

— Я такая. — Пожилая женщина смотрит на меня так, словно у меня есть ответы на все вопросы, которые у нее когда-либо были.

Младшая бледнеет, ее темные волосы блестят, а кожа покрыта татуировками.

— О нет.

Ах да.

Старшая моргает, глядя на меня, ее улыбка исчезает, как будто она только сейчас осознает, где находится. Ее голова поворачивается через плечо, прежде чем снова повернуться ко мне. Паника ей идет.

— Почему мы здесь? Кто ты?

Парень падает наземь.

— Ты выглядишь ужасно озлобленным из-за людей Кэндимена. — Я притворяюсь, что размышляю. — Или мне следует сказать, Каллихан Леон?

Я чувствую, как меняется атмосфера, когда они понимают, насколько они в заднице. Катсии нужны новые наркотики. Это дерьмо.

Мои глаза расширяются.

— Беги.

Шаги Вейдена останавливаются рядом со мной.

— Ты выяснил, кто они?

— Они не знают Кэндимена, — говорю я, наблюдая, как они исчезают в лесу. — Но они знают Каллихана Леона.

* * *

Я снимаю толстовку и откидываю кепку назад.

— Как здесь может быть так чертовски жарко, но недалеко от Пердиты?

Вейден стучит по телефону, когда открываются двери самолета.

— Потому что это ближе к аду, без сомнения. Я имею в виду, я понимаю. Потребность в безопасном месте, которое не будет влиять на бизнес ЭКК и будет держаться подальше от Пердиты, хотя в Пердиту все равно попали эти гребаные отбросы.

Я расстегиваю ремень, и мы шаркающей походкой идем по проходу. Как только мы ступаем на асфальт, нам открывается прекрасный вид на зеленые холмы и покрытые буйной растительностью горы. Там есть здание, которое выглядит почти так же, как Белый дом, включая улей, только выкрашено в соболино-черный цвет.

Смех Вейдена звучит мягко по краям.

— Ну и дерьмо. Если это не секреты, которые мы скрываем.

— Во сколько все прибывают? — Я спрашиваю Приста, когда слышу его тяжелые шаги по металлу.

— Одиннадцать. Начинается полуночная резня.

Мы направляемся к началу дорожки, ведущей к... дому? Зданию? Как бы там это ни называлось, черт возьми, и я оглядываюсь через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как летчики разгружают большой деревянный ящик.

Груз уже здесь.

— Что мы будем делать с этим местом после сегодняшней ночи? — Вейден размышляет, пока длинные травинки хлещут нас по ботинкам.

— Не знаю. Отец дал нам возможность делать то, что нам нравится. — Мы поднимаемся по ступенькам к входной двери, и Прист открывает ее как раз в тот момент, когда Хален идет по коридору.

Она идет прямо ко мне, и мои руки обвиваются вокруг ее спины, крепко прижимая к себе.

Она целует мне руку.

— Пойдем. Я хочу вам кое-что показать, ребята.

— Должен ли я бояться? — Я шучу ей в шею, лаская языком вену, бьющуюся на ее плоти, но позволяя ей вести меня к тому, что она хочет мне показать.

— Всегда, — язвительно замечает она, прежде чем остановиться.

Я отрываю голову от ее шеи, и мои брови удивленно взлетают вверх.

— Хорошо. Теперь я вижу, что ты близнец своего брата.

— Не будь таким драматичным.

Я снова смотрю во двор. На ровной зеленой траве нет ни единого лишнего кустарника или огорода, но слева он, кажется, спускается со скалы, как будто по нему можно пройти. Я снова перевожу взгляд на то, на что указывает Хален. Спереди и в центре единственный прозрачный куб. Ты можешь видеть внутрь, а они – наружу.

— Арчер и Дэнни не теряли времени даром после того, как ты связался с ними прошлой ночью. Они выполнили свое соглашение, что подарят нам Каллихана, хотя я полагаю, что Арчер тоже сделал тебе подарок? — Хален поворачивается в моих объятиях, пристально глядя на нас. — Это его жена, дочь и сын. Лично они меня не волнуют, они мне ничего не сделали. Насколько я поняла, он держал их подальше от Фабрики, поскольку я никогда их не видела.

Я держу руку на ее заднице, прижимая ее ближе к себе.

— Все в порядке, детка, мы все равно их убьем. — Другой рукой я заправляю ей волосы за ухо.

— Я так и думала. — Она морщится. — В соглашение была внесена небольшая поправка. И прежде чем ты разозлишься, я согласилась на это ради нас.

Прист подходит ближе к окну, выходящему во двор, и прикладывает руку к стеклу.

— Что это?

— Они хотят быть свидетелями этого.

Голова Прист поворачивается к ней.

— Что?

Она поднимает палец.

— Прист, этот человек почти десять лет плохо обращался с дочерью Дэнни. Десять лет. Арчер? Его отец, в свою очередь, отдал им своего лучшего друга за меня. Он вышел только прошлой ночью, когда они взорвали лагерь и убили всех солдат до единого. Теперь это просто те, кто на улице, но это дети, торгующие наркотиками, из плохих семей и все такое. Большинство из них никогда не встречались с ним, потому что он просто платил им за то, что заставлял их делать, и они никогда не задавали вопросов.

Ее взгляд поднимается на Вейдена.

— Прости. Я знаю, что должна была прийти к тебе...

Он качает головой.

— Я уверен, мы сможем поиграть в милости одну ночь.

Хален улыбается ему.

— Хорошо. Пойдем, я покажу тебе оружейную.