— Меня зовут Нина Торн, а моего брата – Магнус Торн.

Я моргаю.

— Я не знаю, кто эти люди.

Она вздыхает.

— Я знаю. Потому что, в отличие от Элитных Королей, они придерживаются другой стороны спектра. В темноте. У меня нет времени вдаваться в объяснения сложностей Торнхилла, но Магнус впустил меня в твою жизнь, чтобы я могла наблюдать за твоим отцом. В течение первого года они оба пришли к молчаливому соглашению, что будут держаться подальше друг от друга. Ни один из них не обращался друг к другу, но они придерживались своего соглашения. Моя семья, Хален, совсем не похожа на вашу, но в том смысле, что мы не следуем набору правил. Это скорее семейный бизнес, чем общество. — Я слышу слабый звук приближающейся машины и сжимаю телефон в руке. — Не уходи, Хален. Эти люди, они плохие. Он плохой человек. Магнус может помочь тебе. У него есть история отношений с этими людьми, и он знает, с чем имеет дело. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе выпутаться из этого.

Я смахиваю слезы, когда они текут из моих глаз.

— Это не мне нужно помогать. Ты не можешь сказать папе. Ты поставишь людей, которые мне дороги, в опасное положение.

— Я не буду, — шепчет она. — Я ни слова не скажу твоему отцу. Я собираюсь вытащить тебя.

Я качаю головой, бросая взгляд на фургон, который направляется в нашу сторону.

— Ты не можешь помочь. Прощай, Нина.

Я бросаю свой телефон в снег, когда фургон подъезжает к обочине. Дверцы открываются, и остается пустое заднее сиденье. Я делаю глубокий вдох и захожу внутрь, закрывая за собой дверь. Лицо водителя скрыто за лыжной маской, когда он разворачивает фургон и уезжает тем же путем, каким приехал.

— У тебя есть что-нибудь при себе?

Я качаю головой.

— Нет.

— Как ты сюда попала?

— Такси. — Я прислоняю голову к окну и смотрю, как мимо моего окна пролетают деревья.

— Откуда мне знать, что ты не лжешь?

Я свирепо смотрю на него в зеркало заднего вида.

— Мне действительно все равно.

Он больше не говорит.

Несколько часов спустя мое тело вздрагивает на сиденье. Я моргаю сквозь пелену сна.

В фургоне. На пути к тому, чтобы стать жертвенным агнцем.

Раздвижная дверь скрипит, когда открывается за человеком, который дал мне видео.

Он разводит руку в сторону.

— Выходи из машины, Хейс.

Мои ботинки поднимают облако снега, когда я следую его указаниям.

— Следуй за мной.

Дрожь пробегает по моему телу, когда я, наконец, поднимаю голову, чтобы осмотреть свое новое окружение, сохраняя при этом безопасную дистанцию позади него. Россыпь офиса-размер круга стручков крупного здания, которое находится прямо посреди широкого поля. Потолки низкие и плоские, стиль и упрощенный вид... странно. Как кубики, которые сливаются со снегом.

Мокрый снег покрывает посевы и сады, а в огороженном уголке обитают более мелкие животные.

Я иду за ним по узкой дорожке, пока он ведет меня к главному зданию. Совершенно белые стены скрывают горчично-желтую дверь. Она открывается, и его длинная рука жестом приглашает меня войти.

Я замираю на мгновение, мои ноги приросли к земле. Я не сомневаюсь в себе. Я бы делала это снова и снова, если бы это означало защиту людей, которых я люблю.

Моя нога ступает на ковер внутри, окруженный ярким мерцающим светом, падающим с потолка. Пространство пустое, на нем нет ничего, кроме прямоугольного стола, занимающего половину длины комнаты. Стулья сложены и придвинуты к дальней боковой стене, и моя голова наклоняется к закрытому стеклянному ящику, который занимает весь размер комнаты.

— Тебе нравится? — нетерпеливо спрашивает он.

Я напрягаюсь.

— Я не знаю, что это.

Он направляется в другой конец комнаты и открывает еще одну желтую дверь.

— Вам, ребята, нравится желтый цвет?

Его иссохшее лицо искажается, он проводит по козлиной бородке кожаной рукой.

— Я не выбирал это.

Я ощетинилась.

— Почему я важна для тебя? Почему я здесь?

Его глаза-бусинки метнулись к двери.

— Следуй за мной.

Я иду по его следам через комнату и вверх по лестнице. Как только мы достигаем верха, в поле зрения появляются четыре человека, они стоят у прозрачной стены, которая полностью отображает комнату, свисающую с потолка.

— Это Салем. — Он не называет ее фамилии, но светлые волосы девушки спадают на плечи. Он подходит к девушке рядом с ней. — Это Элоиза Эванс, или, возможно, вы знаете ее лучше как... — Его улыбка становится шире. — Лала.

— Дочь Дэнни? — Она опускает голову, сцепив пальцы на коленях. — Я думала, она умерла, когда мы были маленькими. Я помню, как мой отец говорил об этом с моей мамой.

— Не умерла. — Мужчина проходит между телами детей. — Я просто, ну, взял ее. — Я никогда не встречала ее раньше, и наши семьи были заклятыми врагами с давних времен. Между нами должен был быть договор и все такое, но прямо сейчас я не вижу врага. Я вижу девушку, у которой вырвали душу, не оставив ничего, кроме оболочки той, кем, я уверен, она была.

— А теперь вот этот, вот здесь ты вступаешь в игру.

Я слежу за его взглядом и перевожу его на другую девушку, которая, вероятно, моего возраста. У нее распущенные волосы рубинового цвета, ниспадающие на спину, и маленькое личико в форме сердечка. Она единственная, кого я могу хорошо рассмотреть, потому что она смотрит прямо на меня.

— Катсия Ступрум.

Я также знаю, кто она.

— Очевидно, она немного опоздала на вечеринку, поскольку нам удалось застать ее только в тот вечер, когда я отдал тебе видео. Конечно, как только я узнал, что она вовсе не Ступрум, что ж... мне пришлось направить свое внимание в другое место, и что ж...

Я сглатываю комок в горле.

— Вот почему ты угрожал забрать Ривер. Потому что она живая Ступрум.

Он опускается на диван, скрещивая ноги в лодыжках. Его голова наклоняется набок, пока он изучает меня.

— Да. Но знаешь, потом я подумала, хммм... Это было подстроено? Знала ли мать Катсия, что я собираюсь это сделать и использовать этот бесполезный мешок с костями в качестве приманки, чтобы защитить кого-то другого?

Он пожимает плечами.

Он ошибался. В старой Катсии даже не было крови Ступрума. Приятно знать, что наши секретные файлы остаются такими.

— Думаю, теперь мы никогда не узнаем, что она мертва, но у меня была идея получше. Я использую Ривер, чтобы добраться до тебя. Хейс. Не просто какой-нибудь Хейс, но и тот, кто еще и венари. Кстати, как поживает твой дедушка? Должен сказать, я давно его не видел.

Я стискиваю зубы. Конечно, он знает Отца. Каждый плохой человек в этом мире знает его. Но они всегда забывают, что у Отца было прозвище Гектор «Безумный король» Хейс, и быстро ходят слухи о Присте «Безумном принце» Хейсе. Кое-что, чего я никогда не увижу. Возвышение моего брата, взявшего молоток. Как мы, Короли. Это слишком больно чувствовать, поэтому я подавляю это своим гневом.

Я стискиваю зубы, чтобы не сорваться. Подождав несколько мгновений, пока успокоюсь, я перехожу к последнему парню.

— А он?

— Ну, этот прямо здесь – Дикон. — Глаза мужчины вспыхивают гордостью. — Дикон Хейс.

Мое сердце замирает, когда парень поднимает ко мне голову. Глаза цвета лесной зелени, которые, я уверена, загорелись бы, если бы представился шанс, и мягкие волосы цвета соболя. Его подбородок заостреннее, чем у меня и Приста, но у него скулы Хейса.

— Что?

— Ммм. Совершенно верно. Твой дедушка не был так честен со всеми вами, как тебе бы хотелось, и под “вами всеми" я подразумеваю твоего отца. — Кислота подступает к моему горлу.

— У папы был еще один сын? — Мои брови хмурятся. Невозможно.

— Нет.

Мой взгляд устремляется к куску ветчины на диване.

— Твой дедушка на самом деле подал мне эту идею, так что я должен снабдить его реквизитом. Бьюсь об заклад, об этом не знает ни один человек, даже твоя мать, но, когда твой отец и Короли были, не знаю, примерно твоего возраста, Гектор все еще разгуливал по округе в образе Безумного Короля. — Его глаза расширяются, как будто он вспоминает. — Он приказал им троим сдать образцы своей спермы на всякий случай, ты знаешь... — Он машет рукой. — Кто-то кого-то обрюхатил, а затем остальным тоже нужно было забеременеть в течение того периода родов, от которого вы все без ума, или, что еще хуже, никто из них не прижился, но им все равно нужно было выносить еще одно поколение.

— Ты лжец. — Мои ногти впиваются в ладони. — Откуда ты это знаешь? Никто не посвящен в дела Короля.

— Я знаю, Хален, потому что я был самым старым другом твоего дедушки. — Морщины на его щеках становятся глубже, когда он улыбается. — Подумай о себе и Эви.

У меня кровь стынет в жилах.

— Никогда больше не произноси ее имени.

— Принято к сведению. — Он встает с дивана. — Как я уже говорил, образцы хранились долгое время. Когда твой отец встретил твою мать, Нейта и Брэнтли и так далее, все они приказали Гектору уничтожить их. Твой Отец сделал это, потому что в тот момент он был таким, теперь я хороший отец. Примерно в то же время мы перестали быть друзьями. Он на мгновение останавливается.

Никто многого не знает о жизни Отца, и я могу поспорить, что матери тоже не знали, что это произошло.

— Он не уничтожил ни одного. Бишопа. Потому что, хотя он и пытался быть хорошим отцом, он все равно оставался, в конце концов, Безумным Королем. Я знал, что он не отказался бы от этого. Я знал Гектора лучше, чем он сам себя знал. — Он направляется в маленькую кухню, расположенную в углу комнаты. Я держу его в поле зрения, но не оборачиваюсь. Мой взгляд прикован к Дикону. — За эти годы я многим делился с Гектором. Своими идеями. То, что, по моему мнению, Королям нужно было сделать сильнее. Один из них происходил из самых могущественных линий крови, известных в преступном мире. У него была власть над поколениями и, ну, в общем, рычаги воздействия. Однажды ночью я загнала его в угол. Это было после того, как твоя мать родила тебя и твоего брата. Он был снаружи, курил сигару и выглядел самым счастливым в своей жизни. Я не мог этого допустить. С того момента, как он увидел меня, он понял, что я что-то замышляю. Он заметил банду молодых парней на другой стороне улицы и понял, что они работают на меня. Я сказал ему, что настанет день, когда я отниму у него кое-что, точно так же, как он отнял у меня. Он знал, что не сможет бороться со мной. Он знал, что умрет уличной крысой. Итак, он дал мне то единственное, что помешало бы мне когда-либо прийти за тобой. — Он указывает на Дикона своим бокалом. — Та-да, сперма!