Она снова улыбается, на этот раз достаточно широко, чтобы коснуться глаз.

— И это именно то, что я имею в виду. Твои решения основаны на логике. Остальные из них, за исключением Уора, могут быть бессердечными.

Она подходит к креслу, опускается и берет бутылку бренди.

— Когда я встретила твоего отца, это было в другое время. Лебеди были запрещены, а твой папа все еще продолжал традиции Старых Королей. Первых Отцов-Основателей. —Она снимает шляпу. — Все это время они хранили от нас много секретов. Держали нас в неведении. Я спокойна, зная, что с тобой этого не случится.

— Так зачем ты показала мне это?

Она проглатывает порцию запретной любви Приста, проводя по губам подушечкой большого пальца, чтобы скрыть самодовольство.

Она ставит бутылку на место.

— Потому что мне нужно, чтобы вы знали, что никто из вас не идеален. Что если ты совершила ошибку, сделала неправильный выбор или чувствуешь, что ты одинока, это не так. Ты логичный человек. Тот, кто удержит их на верном пути, когда они выйдут из себя. — Я не могу сказать ей, насколько она неправа, потому что... ни хрена я этого не сделаю. — Ты всегда будешь другом своего папочки... — Мое сердце сжимается в груди от ее слов.

Сдерживая слезы, потому что я не хочу размазывать макияж на лице, я смягчаюсь.

— Я знаю, мама.

Она внимательно наблюдает за мной, и я ненавижу это чувство, как будто она читает каждую мысль в моей голове.

Вероятно, так и есть. Возможно, тетушка Сэйнт научила ее быть ведьмой.

— Хорошо! — Она выпроваживает некроманта из комнаты, встает со стула и берет меня под руку. — Пойдем и сделаем тебя помазанником, или как там это называется.

Мы обе смеемся, спускаясь по лестнице и удаляясь от Приста ...что бы это ни было. Как только мы возвращаемся в коридор и мама снова запирает дверь, я следую за ней обратно в свою комнату.

Ривер и Стелла оборачиваются, когда слышат, как открывается дверь, а рядом с ними Тилли и Сейнт.

Мама сжимает мою руку, но ее слова предназначены для всех. Возможно, даже для самих себя.

— Готовы?

* * *

Окруженные тенями полумесяца, мы все стоим в шеренге у входа в гробницу. Это был бункер моего пра-пра-пра-прадеда для Элитного клуба Королей, когда он построил его тысячу пятьдесят миллионов лет назад. Истории, которые вышли из этого самого места, слишком ужасны, чтобы о них думать. Вот почему я перестала читать гримуар Хейсов и оставила его для Приста. Мне не нужно больше причин ненавидеть своих предков.

Само кладбище в Риверсайде было построено вокруг этой могилы. Начиналось с того, что здесь хоронили тела всех убитых ими Лебедей. По всему лесу так много безымянных могил, что каждый раз, когда нужно похоронить кого-то еще, находят человеческие останки.

Тишина леса дает мне возможность побыть наедине со своими мыслями, пока скелеты деревьев нависают над нами. Шестеро связаны кровью наших предков, и после сегодняшней ночи объединились в одно целое. Наша мораль и то, во что мы верим, вот-вот изменится.

Как бы сильно мама ни пыталась проникнуть внутрь меня в какой-то последней попытке спасти наше поколение, после сегодняшней ночи моя верность больше не будет принадлежать ни ей, ни папе. В первую очередь им пятерым, прежде чем кому-либо еще.

Я думаю, именно поэтому она показала мне сегодня маленькую шкатулку ужасов Прист, чтобы доказать, что не имеет значения, что мы, девочки, недолго были с ними, что если я так себя чувствую, мне нужно собраться с силами и быть тем человеком, которым я должна быть для ордена.

Стелла меняется.

— Я не была здесь с тех пор, как была маленькой.

— Очевидно, я часто прихожу сюда, — тихо отвечает Ривер, и никто из нас не спрашивает почему. Если отбросить ее одержимость смертью и высокими каблуками, Ривер часто навещает свою сестру. Иногда мы приходим с ней, иногда она просто хочет побыть одна.

Дыхание старых призраков обвивается вокруг моих лодыжек, когда я стягиваю черный плащ с капюшоном вниз, чтобы он еще больше окутал мои ноги. Мы все натягиваем капюшон на голову, и я играю с застежкой, которая щелкает возле моей ключицы.

Построенное из окаменелого бетона, архаичное сооружение покрыто мхом, по жилам которого свободно вьются нити плюща. Снаружи светится тиллеульский оттенок, и я замечаю враждебную арку и две колонны по обе стороны от входа.

Стелла играет со своим телефоном.

— Конечно, мы все родились в самых жутких семьях, известных человечеству. — Она отключает его, когда Прист заставляет ее замолчать, прежде чем сделать первый шаг вперед.

Лидирует Прист, за ним следуют Уор, Вейден, я, Ривер и Стелла. Не в порядке важности.

Прист слегка оглядывается через плечо, его глаза бегают вдоль очереди.

— В грехе и до последней капли, да здравствует ЭКК, пока наши сердца не остановятся. — Его череп отражает мой, если бы только его контактные линзы пепельного цвета могли скрыть пустоту, которая живет внутри него.

Мы все повторяем песню, волнение, наконец, разливается по моему телу. Срань господня. Это происходит. Прежде чем я успеваю впитать волнующий гул, болезненный отглас кошмара и сметри пробегает у меня по спине.

Я провожу влажными руками по бедрам в жалкой попытке избавиться от тревоги, которая скрутила мое тело.

Я готова к этому. Я была готова с четырнадцати лет.

Буря эмоций не идеальна. Я не могу лгать.

Как только мы спускаемся в гробницу, я содрогаюсь от землистого запаха кошмаров и смерти. Напев мантры ЭКК эхом разносится по лестнице, ведущей в подземный бункер, и чем глубже мы спускаемся, тем глубже туман окутывает наши лодыжки. Клянусь, даже свечи на стенах колеблются, когда мы проходим мимо.

Песнопения становятся хриплыми, когда мы достигаем дна, и я опускаю голову, чтобы следовать за Вейденом. Древние реликвии прокладывают путь к неглубокой платформе вместе с загадками на нашем родном языке.

Никто из нас никогда не был здесь, поскольку это считается священной землей для Королей-Основателей. Если я внимательно прислушаюсь, я уверена, что смогу услышать крики и вопли каждой души, оказавшейся здесь в ловушке. Жертвенный дом для резни, каннибализма, некрофилии и изнасилования. Список можно продолжать, но мне придется спросить Приста.

Спасибо, черт возьми, за мою мать, иначе мы, три девочки, превратились бы в жареное мясо.

Я делаю один шаг вперед, когда Вейден останавливается и чтение заканчивается. Когда его больше нет в поле зрения, я делаю шаг вперед и опускаюсь на колени.

Мы знаем рутину. Нас учили этому с тех пор, как мы научились ходить.

Вейден нежно прижимает свою руку к моей, а Стелла делает то же самое, с другой стороны. Молчаливое ты в порядке? Бетонный пол разъедает мои колени, когда я делаю ровный вдох.

— Сегодня вечером мы являемся свидетелями инаугурации шести королевских династий. Хейс, Витиозис, Малум. Я хочу начать с признания последних выживших Семей-Основателей. Хейс, Малум, Витиозис, Венари, Дитио, Дивита, Ребеллис и Ступрум. Охотники ночи, Элитный клуб Королей, был сформирован силой трех человек, которые желали жить беззаконно вне рамок человечества.

Он делает паузу, глядя нам за спину.

— Затем они нашли еще семерых членов, которые разделили бы их философию, прежде чем создать легион настолько сильный, что ни один сектор власти среди гражданских лиц не смог бы их тронуть. Но при этом, а также потому, что они существовали во времена анархизма и разрушения, ритуальные события, происходившие на протяжении многих лет, хотя и были варварскими, пользовались почитанием среди тех, кто их боготворил и боялся. Хамфри Гектор Хейс был одновременно монстром и человеком, который продолжил свое наследие так, как считал нужным. Искоренение Лебедей в Семьях-Основателях продолжалось до тех пор, пока я не встретил свою жену... — Я поднимаю взгляд из-под ресниц как раз вовремя, чтобы уловить ухмылку отца кому-то. Маме.

Он продолжает.

— ...которая преодолела проклятия поколений, чтобы наши дети не знали боли и страданий, которые испытывали многие до нас. Элитные Короли начинали как заговорщическая разборка, став такими же, как они. У каждого Отца-Основателя была цель, поставленная в десяти высших точках власти по всему миру. Хейс – дьявол; Малум – зло; Витиозис – порочный; Венари – охотники; Дитио – власть; Дивита – богатство; Ребеллис – восстание; и, наконец, Ступрум – разврат.

Ухмылка трогает мои губы при упоминании фамилии Тилли. У меня нет любимых, но ни для кого не секрет, насколько мы с ней близки.

— За годы обучения Короли постепенно занимали свои титулованные должности, оставляя Хейса, Витиозиса и Малума управлять Королевством изнутри. Итак, сегодня вечером мы приветствуем всех, кто приехал со всего мира, чтобы стать свидетелями первого события, которое, я уверен, будет происходить еще многими поколениями.

Я бледнею. Черт возьми, нет. Я оставляю это Присту.

Мы все встаем во весь рост, поднимая голову, чтобы посмотреть в лицо линии Отцов. Все восемь, которые все еще живы. Прямо посередине, одетый в щегольской костюм от Армани, с нарисованным на лице черепом нашей семьи, стоит папа. Его улыбка становится шире, когда его глаза встречаются с моими, прежде чем он наклоняет голову к моему брату.

Трепет эйфории расцветает в моей груди, и мой подбородок задирается немного выше. Я не подведу его никогда.

Часть об Отцах, обнажающая медный бочонок, достаточно широкий, чтобы мы все поместились внутри. Спереди выгравирована латинская надпись.

Carpe Noctem.

Я содрогаюсь. Это явно место для всего. Иногда я задаюсь вопросом, не следовало ли нам всем просто остаться в Хэмптонсе, вместо того чтобы возвращаться на родную землю.

Но нет.

Нет, потому что нам больше не нужно там быть, потому что они поймали своего лебедя, и она превратилась в ворону.