ГЛАВА 8

Уор

Мой палец постукивает по бедру, пока я не отрываю взгляда от асфальта за окном.

— Нет, потому что я знаю, что вы все не уйдете без меня! — Объявляет Бейли, разводя руки и вальсируя в дверях кабины.

Я издаю глубокий смешок, борясь с закатыванием глаз.

— Кто, черт возьми, тебя впустил?

— Что ж. — Он садится напротив меня, а Прист и Вейден, шаркая, входят за ним. — Старик разговаривал с дядей Би, поэтому я волшебным образом появился в его машине, когда он был слишком далеко, чтобы развернуться... — Его рука взлетает, чтобы коснуться стюардессы, толкающей тележку с шампанским Дом Периньон. — Можно нам два таких, пожалуйста? — Он наклоняет голову и прикусывает нижнюю губу. — Ну, черт возьми. Ну разве ты не милашка.

Она краснеет, наливает пузырьки в его бокал и протягивает нам по одному.

— Ты каждый раз так говоришь, Бэйли. Это все равно не работает. — Алэйна проходит мимо нас.

Я хихикаю в бокал с шампанским.

— Однажды она сломается. — Он поправляет свой Ролекс на запястье, удерживая мой взгляд. Бэйли – племянник Бишопа, двоюродный брат Приста и Хален. Его отец, Абель, живет вне культуры ЭКК, но это не мешает Бэйли быть с нами как можно чаще на наших заданиях.

— Какой ущерб на этот раз?

— Ущерб? — Спрашиваю я, приподнимая бровь. Я пожимаю плечами. — То же самое.

— Ну, не волнуйтесь. Вы все знаете, что вам не нужно мне ничего рассказывать. Вы делаете то, что делаете вы, а я буду делать то, что хочу. Черт возьми, я люблю Пердиту.

Я игнорирую его, когда поворачиваюсь к Присту, который стоит на месте прямо рядом с моим проходом.

Он медленно поворачивает голову, его коньячные глаза лениво встречаются с моими. Уголок моего рта слегка приподнимается.

Между нами происходит безмолвный разговор, которого никто из нас не хочет касаться. Прист не терпит никого, кого не хочет, и его кузен не исключение.

— Привет, кузен, — дразнит Бейли, улыбаясь во весь рот.

— Бэйли... — Прист отвечает, закрывая глаза и натягивая худи на голову. Я собираюсь широко расставить ноги, готовый к взлету, когда слышу цоканье каблуков по металлической лестнице.

Что?

Она поднимает свои темные очки на лоб, ее взгляд падает на брата.

— Извини, я опоздала.

Он пожимает плечами.

— Не ожидал от тебя другого.

Она игнорирует меня, пока идет по проходу. Я выбрасываю ногу, когда нога Бэйли соприкасается с моей, и меня встречает изогнутая бровь.

— Ты всегда умудряешься втиснуть свою задницу в самолет перед вылетом. — Я лезу в карман и открываю новое сообщение.

— Да, и? — Бэйли наклоняется вперед, отбрасывая мой телефон и заставляя меня посмотреть ему в глаза. — Почему здесь ледяная королева?

Я пожимаю плечами, не глядя на нее. Мне надоело быть единственным, кто задает вопросы. Чувствую ли я что-то определенное по поводу того, что она играет большую роль в нашем мире? Черт возьми, да. Такого еще никогда не было в истории ЭКК, и я не уверен, что хочу, чтобы это проверяла она. Почему между нами и нашими родителями не могло быть целого поколения?

— Она Король, Бэйли. Ты – нет. Так почему ты здесь?

Он откидывается на спинку стула, сверкнув еще одной улыбкой.

— Ну, я думаю, мы оба знаем, почему я здесь.

Я отправляю сообщение Ривер, напоминая ей не устраивать никаких вечеринок, пока нас там нет, прежде чем переключаю телефон в режим полета и натягиваю худи через голову. Самолет взлетает, и я прислоняюсь к иллюминатору, мое колено покачивается под моим весом.

Бейли давным-давно уснул, и когда я поднимаю взгляд на сиденья передо мной, Вейден спит, его голова откинута назад, а лицо словно каменное. Я даже не хочу видеть, что она делает. Мы оба знаем, что это перерастет в ссору. Или этого не произойдет, и я просто захочу прижать ее к стене и выжать из нее жизнь. Я сошел с ума? Да, возможно, но это не отменяет того факта, что много лет назад... мы были всего лишь парой детей, которые делились друг с другом секретами...

Она хватает меня за руку и тащит к обветшалому собору. С витражными окнами и маленьким колоколом, висящим спереди, все это было пропитано ржавчиной обреченности и мрака.

Я знаю, что она делает, даже если притворяюсь, что не знаю.

— Уор! — кричит она, и каждый волосок на моем теле встает дыбом, когда я обнаруживаю, что она открывает большую дверь. Церковь не только старая, но и населена привидениями. Я мог бы поклясться, мама сказала, что он был недавно построен. Возможно, они привезли его откуда-то еще.

Вероятно, из Пердиты.

Тогда в нем определенно водились бы привидения.

Я преследую ее в дверях, останавливаясь, когда вижу Гектора, стоящего в конце прохода, засунув руки в карманы брюк и повернувшись к нам спиной. Хален не дрогнула, подпрыгивая по проходу в развевающемся на ветру кожаном платье и с документами, привязанными к ногам. Ее темные волосы заплетены в две косы, и я уверен, что у нее всегда будут достаточно длинные волосы, чтобы заплетать косы.

— Принцесса... — Гектор сдержанно приветствует, его глаза поднимаются, чтобы встретиться с моими.

В церкви пахнет плесенью. Пахнет именно так, как выглядит.

Он выдерживает мой пристальный взгляд.

— Что вы оба делаете?

— Э-э... — Хален слегка оборачивается через плечо, пока я не обнаруживаю, что мои ноги догоняют ее. — Только с Уором. — Она наклоняется в сторону. — Прист здесь?

Гектор откидывается на спинку стула, засовывает руку во внутренний карман пиджака и достает сигару. Он кладет ее в рот, и я наблюдаю, как его взгляд продолжает перебегать с Хален на меня, как будто он пытается понять, какую пакость мы замышляем.

Которая ничего не значит. Мы ничего не делаем. Я держу ее подальше от этого.

Я тянусь к руке Хален, и в ту секунду, когда моя ладонь встречается с ее, ее маленькие пальчики смыкаются вокруг моих. Она стоит прямо передо мной, хотя я хочу оттолкнуть ее в сторону. Это незаметно. Как будто она знает или имеет подозрение, что ее Отца следует опасаться. Или, может быть, это знают все. Мы чертовски уверены.

Она все равно хочет защитить меня.

— Возвращайся к машине, Хало. Я скоро буду.

Она поворачивается, громко выдыхает и скрещивает свои маленькие ручки перед собой.

— Но ты сказал, что мы...

Я не отрываю глаз от Гектора.

— Сейчас, Хало.

Наконец она уходит, ее маленькие ножки шлепают по деревянному полу. Только когда я слышу, как хлопает дверь старой церкви, я, наконец, нарушаю тишину.

— Наверное, мне следует спросить, почему ты здесь?

— Хм... — Гектор расстегивает пуговицу на пальто, опускаясь на трибуну. Я хочу как-нибудь отвлечься, может быть, посмотреть на витражи и на то, как послеполуденное солнце просвечивает сквозь статую Девы Марии, которая стоит как напоминание о том, почему нога человека никогда не должна переступать порог дома Божьего.

Находиться здесь почти странно.

— Я хочу спросить тебя кое о чем, сынок, и я хочу, чтобы ты был честен со мной. — Он указывает на скамейку рядом, и я следую его молчаливому приказу. У меня все равно устали ноги от всей этой гребаной беготни, которую Хален заставила меня устроить сегодня вечером. Я серьезно имею в виду... почему девушка была одержима кладбищами? Тот, что в Риверсайде, еще более жуткий, чем любое из тех, что я видел в фильмах. Что со всеми этими семейными склепами. Не помогает и то, что действие происходит прямо посреди леса.

— Конечно. — Я выбрасываю ногу и пытаюсь заставить себя не думать обо всех причинах, по которым он хотел бы задать мне какие-либо вопросы. Я был Королем, но Прист был его внуком, и они оба были чертовски близки. Мы все это знали. Даже Бишоп знал и, я думаю, немного ненавидел это. Бишоп не был святым, но он и не был дьяволом.

Потому что его отец был таким.

Прист... было неясно, как он поступит.

— Ты заботишься о моей внучке? — Я смотрю, как он перекатывает толстую сигару между пальцами, пока сухой табак падает на землю. — Не пытайся наебать меня.

— Не имеет значения, что я чувствую.

— Это не ответ.

Я думаю над его словами, моля Бога, чтобы он не заставил меня отвечать, хотя я чертовски хорошо знаю, что никакой Бог здесь не живет.

— Да.

Он делает паузу, пока его рука не ложится мне на плечо.

— Хорошо. Ей это понадобится. Особенно когда дело касается Пердиты или любых игр, которые вы все выберете. — Он поворачивается ко мне. — Есть вещи, о которых она не должна знать. Для ее защиты.

Шины касаются асфальта. Три часа не кажутся долгими, но это целая гребаная жизнь, когда всю дорогу чувствуешь, как в спину тебе вонзают кинжалы. Я даже не могу собраться с мыслями.

Я отстегиваю ремень и иду по проходу, отчаянно желая выбраться к чертовой матери из тесноты этого самолета.

Подальше от нее.

Я веду себя неразумно? Возможно. Хрен знает. Все, что я знаю, это то, что я пытался держать ее подальше так долго, как мог. Теперь никто не может это остановить. Защитить ее. И насколько я знаю, что она может постоять за себя, я знаю, что дерьмо, которое она вот-вот узнает, раздвинет даже ее границы. Принцесса, у которой, черт возьми, никогда ничего не было, вот-вот почувствует, каково это – внезапно иметь чертовски много.

Лестница раскладывается, и я спускаюсь по ней, перепрыгивая через две ступеньки за раз, замечая выстроившиеся в ряд черные машины, ожидающие нас. Все черные внедорожники.

Я подхожу к Ламбо Урус и бросаю сумку на пассажирское сиденье. Я даже не успеваю включить подсветку приборной панели, когда Прист стучит в мое окно, жестом показывая, чтобы я убавил звук.

— Мы не хотим никаких гребаных неприятностей с ней здесь.

Я наконец нажимаю кнопку включения и чувствую, как машина, урча, оживает подо мной. Не в моем обычном вкусе. Слишком броско для меня, для большинства из нас.

Я пожимаю плечами.

— Все будет хорошо. Она этого хотела, она это получила.

Прист выдерживает мой пристальный взгляд.

— Мы с тобой оба знаем, что независимо от того, хотела она этого или нет, ей пришлось бы это принять.