— Хален, — шепчет Ривер, но я не знаю, что сказать ей или Стелле. Вдобавок ко всему, мне нужно проведать Эви. Они бы никогда не причинили ей вреда. Когда-то Прист и Эви были хорошими друзьями. Настолько близкими, что я фактически обвинила их обоих в том, что они спали вместе за моей спиной. Сейчас я сожалею об этом, потому что после той вспышки они никогда не были прежними друг с другом.

— Ты знаешь, что можешь поговорить с нами. — Голос Ривер нежен.

— Я знаю. — Ручка в моей руке, когда я открываю ее. — Мы поговорим позже. Идите домой в свои постели и спите. — Я быстро выхожу из машины, прежде чем они успевают меня остановить.

Я могу сосчитать, сколько раз мы спали одни за эти годы, и всего их получилось три.

Я распахиваю входную дверь и вижу нашего семейного водителя Крида, стоящего в фойе.

Он проводит большим пальцем под губой.

— Хален. — Он проверяет меня. — После того, как примешь душ, выброси одежду за пределы своей комнаты.

Я киваю, улыбаюсь ему, прежде чем побежать вверх по лестнице. Прямо сейчас мои батарейки разряжены. Страх, который я испытываю, насчет моего брата, начинает, сбываться, и я знаю, что не смогу его остановить.

Хочу ли я остановить его?

Я проскальзываю в свою спальню и закрываю дверь, глубоко вздыхая, как только оказываюсь в заточении среди чего-то знакомого.

Стены цвета слоновой кости, бежевая мебель.

Я считаю все в своей голове. Калифорнийская двуспальная кровать установлена прямо напротив двери, справа от нее – небольшой кожаный диван и косметический столик, а еще справа – отделанная мрамором ванная комната, переходящая в двухэтажный шкаф в стиле лофт. Здесь есть ряды одежды и большой сейф для драгоценностей, встроенный в центр. Он был недостаточно велик, чтобы вместить мои яйца Фаберже, поэтому они выставлены в стеклянном шкафу над моей кроватью. Папа покупает мне новый на каждый день рождения.

Двадцать. Именно столько у меня есть.

Я торопливо направляюсь в ванную, снимаю рубашку и тянусь к застежке лифчика.

Во что, черт возьми, они играют?

Я имею в виду, конечно, мы все немного играли в прятки в лесу, но убийство? Так просто на виду? Мальчики умные. Намного умнее, чем кто-либо другой, кого я знаю, поэтому я знаю, что то, что они сделали сегодня вечером, не было безрассудным убийством из-за того, что кто-то решил поцеловать меня. Это должно было иметь какое-то отношение к тому факту, что он был частью Бунтарей. Но они даже не являются одной из трех организаций, которые пытались бросить нам вызов на протяжении многих лет.

Моя рука инстинктивно тянется ко рту, чтобы подавить подступающую к горлу желчь.

Успокоив дыхание, я сдаюсь в борьбе с лифчиком, наклоняюсь над раковиной в ванной и сжимаю край. Я низко опускаю голову, пытаясь заглушить шум, и капелька пота скатывается по переносице.

Я не осознавала, как сильно зажмурила глаза, пока не открыла их.

Чья-то рука касается основания моего позвоночника, и я напрягаюсь. Поднимая голову, я встречаюсь взглядом с Уором в овальном зеркале. Его волосы растрепаны повсюду, татуировка на шее покрыта кровью. Это простая татуировка. Логотип ЭKК в виде черепа под городом.

Мы оба выглядим так, словно только что сошли со съемочной площадки фильма Тарантино.

У меня заплетается язык.

Слов недостаточно, чтобы заполнить пространство, которое всегда было между нами. Мы оба придерживались негласного правила? Невозможно... это было невозможно. Он всегда ясно говорил о своих чувствах, но в последнее время...

Костяшки его пальцев касаются моей спины, когда он медленно расстегивает мой лифчик.

Я вздрагиваю.

Почему он прикасается ко мне? И какого хрена он в моей комнате? Все вопросы, которые я хочу ему задать, я не задаю.

Я бросаю лифчик в раковину перед собой, когда он снова видит меня в зеркале. Его глаза затуманены, губы блестят, как будто он слишком много раз проводил по ним языком. Я теряю себя в бездонных кобальтовых глазах, обрамленных черными ресницами. Уор прекрасен. Почти слишком красив, если бы не тот факт, что его души коснулся дьявол. В другой жизни он определенно был бы какой-нибудь дрянной Инстаграм-моделью.

— Зачем ты убил бродягу? — Слова срываются с моих губ шепотом. Я знаю, что задаю вопрос, на который он уже ответил, но мне нужно знать. Когда мы вдвоем.

Он убирает руку с моей спины, и по моей коже пробегает холодная дрожь.

— Я уже говорил тебе.

Я медленно поворачиваюсь, и он не делает попытки отстраниться. Что бы ни происходило у него в голове сегодня вечером, это высосало весь пакет кокаина. Он всегда на взводе, но сегодня это было нечто... большее.

Я поднимаю руку к его груди, чтобы слегка оттолкнуть его, но вместо этого она остается там. Я наклоняю голову, чтобы рассмотреть его татуировки, прежде чем посмотреть ему в глаза, мои косятся, потому что он так близко. Его белая рубашка и лицо заляпаны красным, моя рука продолжает касаться его волос, ощущая ломкие пряди засохшей крови.

— Хален? — Его мягкие губы припухают по краям, и когда он произносит следующие слова, они слегка изгибаются. — Если ты попросишь меня трахнуть тебя снова, я не скажу — нет.

Мое сердце замирает, когда я снова смотрю ему в глаза, но это трудно из-за его роста.

— Что?

Он гладит ладонью мою шею сбоку, проводя пальцем чуть ниже моего уха.

— Даже с кровью на моих руках.

Жидкий металл касается моего языка, и я высвобождаю губу из зубов.

— Я забыла об этом.

Он не двигается.

— Нет, не забыла.

Он отступает, и я ненавижу, что физическое расстояние ничтожно мало по сравнению с тем, что я чувствую внутри. Его прикосновение обжигает, но я бы обратилась в пепел, если бы это означало, что он не уйдет.

Его глаза стекленеют, прежде чем он проводит большим пальцем по нижней губе.

— Он не будет последним, Хален.