Глава 3

— Вот ты где, красавица.

Сидар присела на корточки на лыжах, чтобы осмотреть трещину снежного шельфа. Она не должна пытаться подойти ближе. Но... Это было опасно, поэтому она подошла. Только после осмотра горы, убедившись, что на пути потенциальной лавины никого нет.

Она медленно приблизилась. Трещина была около трёх дюймов в ширину и несколько футов в длину.

Осмотрев склон внизу, девушка с удовлетворением обдумывала ситуацию. Она поднялась на опасную заснеженную гору на Аляске, и теперь стояла на ледяном шельфе на высоте тысячи футов, который мог оборваться. И то, что начиналось как чистое небо, все больше и больше походило на метель.

Она не смогла бы рассчитать это более идеально, если бы даже попыталась.

Сидар прошла на шельф чуть дальше.

Не то чтобы она хотела быть заваленной снежной лавиной... просто чувствовала себя непобедимой, и ей нужно было доказать себе, что она нормальная.

По тем же причинам девушка хотела бы оставить свои богатства позади. Просто пожертвовать всё: её компанию, целевой фонд и открыть маленькую деревенскую кофейню где-нибудь в тихом месте.

Нормальная. Она хотела быть нормальной.

Но ты не такая, и ты это знаешь.

Нет, она не такая. Нормальные люди не могли переносить слишком низкую температуру, как могла она. Нормальные люди не мечтали, чтобы за ними пришла смерть. Нормальные люди не чувствовали этого сияния внутри, как будто они были чем-то другим. И больше того, нормальные люди не думали, что они не были нормальными.

Но если она не могла быть нормальной, она, по крайней мере, хотела, чтобы её приняло общество.

Сидар покачала головой. Ещё одна мысль для следующего раза. Прямо сейчас она хотела уйти с этого шельфа. Хотелось еще этого острого ощущения, пробегающего по её венам, когда она чувствует, что ее касаются.

Да, это была большая проблема для неё. Кроме рукопожатий и случайного похлопывания от отца, её никогда не трогали.

Сидар нахмурилась, решив не позволить этому моменту испортиться из-за жалости к себе.

Переместив свой вес вперёд, она сдвинулась ещё на сантиметр, и ветер донёс треск, а девушка увидела, как появилась острая трещина. Сидар замерла. За исключением улыбки, которая появилась сама собой.

Она должна отступить.

Она должна вернуться в безопасное место. Она уже планировала провести ночь в снежном лагере. Разве это недостаточно опасно?

Но потенциальная лавина поманила её, как сирена на море, заманивающая моряков к опасности. Это была сладкая песня, звучавшая в девичьих ушах. Затопившая её чувства.

Она ещё раз проверила склон. На пути никого не было, и свет угасал. Она одна. Так что не должно быть проблем…

Она сместилась вперёд. Ещё дюйм, потом два. Затем четыре. Гребень потрескивал под давлением её веса. И улыбка Сидар стала шире.

Она была в оцепенении, эйфории, как никогда раньше. И она не могла остановить то, что произошло дальше. Это было слишком важно. Она нуждалась в этом. Она принадлежит этому. Этой захватывающей дух снежной горе со всеми её опасностями.

С громким БУМОМ земля под ногами девушки сместилась, и с ледяным грохотом снег утащил её вниз с горы.

***

Дарин слушал в наушниках, как Коул передал команде, что Джастис сообщил со своего наблюдательного пункта в небе. Они могли общаться в рухи, телепатическую связь, которой некоторые перевертыши одержимы.

По имеющейся информации, они были вызваны для оказания воздушной помощи на перевале Турнагейн. Лавина на горе Магнум, где на склоне была одна женщина-лыжница. Высокая вероятность выживания, так как движение можно было увидеть через снежный шлейф. Но ветер и шквал усилились, и время было ограничено, так как приближалась ночь.

— Почти там, — сообщил Коул через наушники. — У Джастиса низкая видимость. Снег густой. Мы должны двигаться быстро.

— Принято, — ответил Дарин, когда они с Каем подготовили для него упряжь.

Через несколько минут Талон объявил, чтобы они придвинулись к двери и Дарин понял, что нужно открыть дверь вертолёта. Как только он это сделал, Джастис взлетел внутрь и уселся на крючок у потолка. Его орлиные глаза светились голубоватыми краями, и он наклонил клюв к двери. Взгляд Дарина последовал за ним. А под ними, сквозь бушующий снег, он мог видеть две черные линии, торчащие из белого полога.

Лыжи.

Но это было не единственное, что он видел.

Верхняя часть женской желтой куртки торчала из высокого снега. Её длинные темные волосы торчали из соответствующей зимней шапки, обрамляя круглые щеки, и так долго касались снега, в котором она была похоронена. Это было похоже на цвет его вороньих крыльев, но он не был уверен. Нет, пока он не был рядом.

Дарин тяжело сглотнул и понял, что стук в его груди усилился в три раза.

Это просто животное, которое хочет свободы.

Но не было похоже, что он сможет пошевелиться. Он чувствовал себя... затронутым.

Еще один комок образовался в его горле, когда она взмахнула руками и улыбнулась, словно была рада его видеть. Как будто она ждала только его. С другой стороны, так и было. И большинство людей улыбалось, когда береговая охрана появлялась, чтобы выручить их.

Но было что-то в этой женщине. Она казалась путеводной звездой. Маяком, ведущим его домой.

Это просто смешной жёлтый костюм.

Маркировка на его левом плече, которая обозначала его как перевертыша, покалывала. Его ренкуа (прим. пер. обесцвечивание меха, в человеческой же форме родимое пятно перевертышей, символизируют кусочек плоти Рен отданный первому животному, ставшему перевертышем, также называется знаком жизни). У всех перевертышей был один, белый знак, который различался по форме. Его был треугольный и зацепленный. Как клюв. И он горел под его костюмом, заставляя его пожать плечами. Он никогда не делал этого раньше.

Джастис переместился со своего насеста. Предупреждение.

Это заставило Кая пошевелиться.

Но как только Дарин зацепился за леску, гора сдвинулась, снег становился всё сильнее и мощнее, пока не обрушился на маленькую фигуру женщины. Боль охватила его грудь, и он затаил дыхание, ожидая, когда падение остановится. Секунды казались часами, но, наконец, пыль рассеялась, и он моргнул сквозь бьющий снег, чтобы увидеть…

Только лыжи.

— Твою за ногу, — сказал Кай. — Она похоронена.

Страх пронзил грудь Дарина, и его внутреннее животное закричало, чтобы он начал действовать. Человека завалило снегом, а это означает, что возможны травмы. У неё кончается воздух. Или хуже. Рана головы, сломанный позвонок... невозможно узнать, что он найдёт, когда попадет туда.

Нееет. Что-то внутри него сходило с ума от мысли, что с ней что-то произошло. Он всегда защищал людей. Это была его работа. Его право по наследию.

Но это беспокойство заставило его чувствовать себя разрушенным.

Не могу её потерять.

— Отпусти меня.

— Простите, ребята. — Голос Талона через наушник заставил Дарина вздрогнуть. — Сначала нужно подняться выше. Снег слишком хрупкий для наших лопастей. И, как бы не была тяжела ситуация, мы не можем рисковать. Есть риск свалиться на неё сверху.

Дарин тихо зарычал.

— Она не может ждать так долго. Я иду вниз, капитан.

— Оставаться на низком уровне только подвергнет её опасности. Где твоя голова?

Дарин слышал раздражение в голосе Талона. И намёк на разочарование. Стражи были обучены сохранять спокойствие в критических условиях. Но паника, поднимающаяся в его груди, делала это чертовски трудным.

— Разрешите перекинуться, капитан. — Он может прилететь к ней, вернуться к своей человеческой форме и начать выкапывать её. — Разрешите перекинуться, — рявкнул он громче, когда вертолёт поднялся, увозя его дальше от хрупкой женщины. Тогда он решил не ждать, пока Талон примет решение.

Плавным движением он отцепил крепление от жилета и позволил своему Ворону выйти вперёд. Его громоздкая одежда расстегнулась, исчезла, готовая к использованию позже. Шелковистые чёрные перья покрыли его спину и грудь, когда его челюсть удлинилась за счёт клюва, а руки расправились до крыльев. С победным криком он вылетел из вертолёта в небо.

— Подожди, — взревел Кай, — ветер!

Но Дарин поймал его предупреждение слишком поздно, его расправленные крылья сложились, словно чёртова бумага, в свирепый порыв, который также вызвал снег, из-за которого ворон практически ничего не видел. Он моргнул, решив приземлиться целым. Он всегда мог исцелиться, но не было бы конца нравоучениям Талона, если бы он доставил дополнительную работу для своей команды, потеряв рассудок и полетев в метель.

Земля двигалась быстро и сильно, но он не сводил глаз с черных лыж, выступающих из снега. Они были слишком тихими.

Хлопнув один раз крыльями, и готовясь к шторму, он направился к тому месту, где в последний раз видел улыбающееся лицо, обрамленное волосами цвета вороного крыла. Он скользнул по корке снега, кувыркнувшись один раз, дважды, прежде чем зацепился своими когтями, победоносно каркнув.

Успешно справился.

Принято.

Он быстро превратился в человека, позволяя перьям сложиться, и его тело вернулось к нормальному размеру. Его одежда вернулась в нормальное состояние, и его связь с командой была восстановлена.

— Твою мать, сынок… — хриплый голос Талона остро резанул его слух. — Ты заплатишь за этот трюк. Выговоры будут выходить из твоей задницы как дерьмо. Ты слышишь меня?

— Принято, командир. Подкиньте лопату, ладно? — Дарин уже копал руками, начиная с того места, где лыжи торчали из снега, и, поднимаясь по её телу, когда нашёл ноги.

— Дарин, у нас тут сильный ветер. Тебе нужно сделать это менее, чем за десять минут, — сообщил Кай. — Лопата уже спускается.

— Десять минут? Да, понял. Пирожок.

— Спорим, я смог бы сделать это за восемь с половиной. — Голос Кая был наполовину шутливым, наполовину вызовом. Его друг точно знал, как зажечь огонь в его заднице.