ГЛАВА 38

КЭТРИН

24 декабря, 23:40

— Эй, Джоуи. Там случайно нет розетки?

Бармен, и мой новый лучший друг за последние несколько часов, поднимает взгляд от полировки стакана.

— Могу предложить тебе кое-что получше. Прямо перед тобой, красавица.

— А! Удобно. Спасибо. — Я наклоняюсь, чтобы заглянуть под барную стойку, и, конечно, там оказывается розетка, которую какой-то гений додумался установить в баре в холле отеля.

Я вставляю вилку своего нового зарядного устройства для iPhone в розетку с мягким, удовлетворенным щелчком и испускаю небольшой вздох счастья от того, что я снова в сети и являюсь обладателем новенького телефона. И давайте на секунду похлопаем прошлогоднюю Кэтрин по спине за то, что она оформила кредитную карту Apple, которая позволила купить новый телефон, даже без кошелька.

Отель тоже неплох, хотя для этого мне понадобилась помощь... приготовьтесь...

Лоло Бауэр. (Что, вы думали, у нее нет фамилии? Ничего страшного, я тоже не знала).

Мне нужна была услуга всей жизни, и я попросила девушку моего бывшего мужа одолжить мне денег на отель. Она поступила еще лучше: забронировала мне номер за свои баллы и вызвала Uber, а также дала мне достаточно денег на... ну, скажем так, это не первый мой мартини.

Ее не пришлось долго уговаривать. Наши цели совпадали.

Я не хотела присутствовать при предложении руки и сердца. Она не хотела, чтобы я присутствовала при предложении руки и сердца. Все в выигрыше!

Ну, может быть, не Уолши. Я чувствую себя виноватой за то, что сбежала, но решила заехать к ним домой перед возвращением в Нью-Йорк, чтобы как следует попрощаться.

На этот раз навсегда.

Я люблю их. Пришло время отпустить их.

Я люблю его.

Пришло время отпустить его.

— Еще один перед закрытием, милая? — спрашивает Джоуи. — Мы сегодня закрываемся немного раньше. Канун Рождества и все такое.

— Конечно, конечно. — Я жду, что вот-вот подкрадется обычное раздражение по поводу этого дурацкого праздника, но, как ни странно, этого не происходит. На самом деле, даже в моем слегка меланхоличном настроении Рождество совсем не кажется глупым.

— Знаешь что, да, — говорю я. — Почему бы и нет. Как ты и сказал, сегодня Рождество, и мне нужно кое-что сделать на моем новом телефоне. Только вот пусть на этот раз это будет «Манхэттен».

— Понял, — говорит Джоуи, постукивая пальцем по барной стойке и доставая бурбон.

— Уверена, что тебе стоит пить? — спрашивает кто-то из-за спины.

У меня слегка кружится голова, и не из-за алкоголя. И не из-за сотрясения мозга тоже. А от дежавю.

Поворачиваюсь, в шоке смотрю на мужчину, который выдвигает барный стул рядом со мной и садится.

— Том?

— С твоим-то сотрясением мозга? — говорит он небрежно, как будто нет ничего странного в том, что он находится в лобби-баре заурядного отеля в канун Рождества, когда должен быть...

Я качаю головой, все больше убеждаясь, что у меня галлюцинации.

— Подожди. Это что, настоящая «Рождественская песнь»? Я Скрудж? Неужели все, что я пережила, было просто сном?

— Ты Скрудж, — подтверждает он, протягивая руку, чтобы съесть один из моих холодных картофелин фри. — Но нет. Все было не во сне.

— Тогда кто... что? Как ты меня нашел? Тебе снова кто-то позвонил? Как моему экстренному контакту?

— Нет. — Мужчина съедает еще одну картошку. — Потому что на этот раз ты не попала в аварию. — Он прекращает жевать. — Подожди. Или попала?

Я качаю головой, когда Джоуи ставит передо мной «Манхэттен». Том показывает на него.

— Я возьму такой же. Пожалуйста.

— Нет, — быстро говорю я. — Он не останется. Ты не останешься, — говорю я Тому.

Том смотрит на Джоуи, снова показывает на напиток и улыбается.

— Ладно, если ты остаешься, тогда мне нужны ответы, — говорю я, поворачиваясь на стуле так, чтобы оказаться лицом к нему.

— Конечно, — соглашается Том. Подозрительно быстро. — Что ты хотела узнать?

— Даже не знаю, с чего начать, — говорю я. — Как насчет того, где, черт возьми, Лоло? Разве ты не должен сейчас стоять на коленях?

Он проверяет свои часы.

— Почти. У меня в запасе есть несколько минут.

У меня открывается рот.

— И ты проведешь эти минуты... здесь?

— У сестры, — говорит Том.

Я хмурюсь на него.

— У тебя сотрясение мозга? Чьей сестры?

— Лоло. Ты спрашивала, где она. Она в Мэдисоне у своей сестры. Улетела в последнюю минуту.

— Я... — Я почесываю затылок. — Я в замешательстве.

— Заметно, — говорит он с улыбкой. — И это очень мило.

— Возьми свои слова обратно! — говорю я, оскорбленная.

— Не возьму. — Его улыбка становится шире.

Я чувствую... что-то. Смятение, смешанное с... надеждой?

И уверена, что не вынесу, если ошибусь. Не смогу вынести, если потеряю его во второй раз. В панике я протягиваю Тому свой телефон.

— Вот. Почему бы тебе не позвонить Лоло, и мы все уладим...

— Я не женюсь на Лоло, Кэтрин.

Все вокруг словно расплывается, хотя ни я не притронулась к своему бокалу, а Том к своему.

— Что ты... что...

— Мило, — снова бормочет он с улыбкой. — Мы с ней поговорили. Оказывается, Горби не единственный, кто заметил, что мы... как это... потрескиваем от энергии?

— Она бросила тебя, потому что мы потрескиваем? — спрашиваю я.

— Нет. Ну, типа того. Я бросил ее, потому что мы потрескиваем. Она бросила меня, потому что ей нужен кто-то, с кем можно было бы потрескивать, и она поняла, что я никогда не стану этим парнем.

— Вы бросили друг друга?

— Думаю, мы можем перестать использовать слово «бросили», но... да. В общем-то, да, — говорит он, пожимая плечами.

— Том, я...

— Хочешь знать, почему я не сделал тебе предложение в канун Рождества все эти годы назад? Почему отступил от семейной традиции, которая, как мне казалось, была так важна для меня?

Я качаю головой, и Том тянется к моей руке.

— Потому, что я не мог ждать, Кэтрин. Мы сидели там, ели китайскую еду, и я помню, как подумал, что никогда в жизни не буду так счастлив, как с тобой. И хотел, чтобы это чувство длилось вечно. Я сделал предложение, потому что не мог больше ждать ни минуты, чтобы сделать тебя своей.

Слезы текут по моим щекам, и я раздраженно вытираю их.

— Зачем ты это делаешь?

— Знаешь, как я наконец-то нашел тебя сегодня вечером? — спрашивает он, а затем наклоняется вперед. — Лоло.

— Предательница, — бормочу я, хотя уже догадалась. Она единственная, кто знал, где я.

— Но она сказала мне не сразу, — продолжает Том. — Заставила меня ждать, чтобы убедиться, что я приеду сюда до полуночи.

— Зачем...

Том ставит передо мной коробочку. С кольцом.

Мою коробочку с моим кольцом.

Том встает, поднимает меня на ноги и, опустившись на колено, берет меня за руки.

Счастье, подобного которому я никогда не испытывала, пронзает меня насквозь.

— Я не хотел влюбляться в тебя, — говорит Том, повторяя слова, сказанные им в грузовике Горби. — И уж точно не собирался продолжать любить тебя. Но в последнее время понял... что лучшие вещи в жизни — не те, которые ты планируешь. Все лучшее дается нелегко. Самое лучшее — это то, за что ты держишься изо всех сил, и если настолько глуп, что отпускаешь это, то сражаешься, чтобы вернуть. У меня нет никаких сомнений в том, что я буду совершать ошибки и что не заслуживаю тебя. Но я также обещаю, что никогда не перестану пытаться заставить тебя улыбаться, сделать тебя счастливой. Я обещаю, что никогда не сдамся. Если ты только дашь мне шанс.

Я смеюсь сквозь слезы.

— Горби будет в бешенстве. Ты опять забыл про «вернуться».

— Я ничего не забыл, — говорит Том, целуя мои костяшки пальцев. — То фальшивое предложение в грузовике. Оно было для тебя. Только для тебя. Конечно, ты это знаешь.

Я вынимаю свою руку из его руки и с удивлением понимаю, что она дрожит, когда достаю коробочку с кольцом и открываю ее. Я начинаю вытаскивать его, а потом встречаю его взгляд.

— Будь уверен, Том, — шепчу я. — Будь действительно уверен. Потому что я не могу потерять мужчину, которого люблю, во второй раз.

Том встает, затем прикладывает ладонь к уху и наклоняется ко мне.

— Повтори-ка?

Я смеюсь.

— Не буду.

— А что, если я скажу первым? Я люблю тебя, Кейтс.

— Я тоже тебя люблю, — шепчу я.

Том берет у меня коробочку и прижимается лбом к моему. Мы оба смотрим, как он надевает кольцо обратно на мой палец. Именно туда, где ему самое место.

Он поднимает руку и проверяет часы. Ухмыляется.

— Двенадцать ноль-одна. Вовремя.

— На этот раз у тебя все получилось, — слегка поддразниваю я.

— На этот раз мы все сделаем правильно, — поправляет он, снова наклоняя голову.

Мой телефон жужжит на барной стойке, и Том бросает на меня удивленный взгляд.

— Я должен был догадаться, что ты сразу же купишь новый телефон.

— Да, но это было важно, — говорю я, поднимая палец, чтобы объяснить. — Оказалось, что моя контактная информация на случай чрезвычайных ситуаций сильно устарела, и я хотела ее обновить...

— Не нужно, — говорит Том, обхватывая меня за талию. — Твой старый контакт здесь и никуда не денется.

Он снова опускает голову. И снова звонит мой телефон. Вместо того чтобы раздражаться, он улыбается.

— Ответь. Я могу подождать.

Опускаю взгляд на экран и вижу имя Гарри. Есть только одна причина, и только одна, по которой мой босс звонит мне в канун Рождества.

Я протягиваю руку и отправляю звонок на голосовую почту, а затем снова поворачиваюсь к Тому.

— Счастливого Рождества, — шепчу я.

— Счастливого Рождества, — шепчет он в ответ. А потом целует меня.

Сердце Гринча в Рождество увеличилось в три раза.

А мое? Я не знаю.

Оно принадлежит Тому.

И всегда принадлежало.