ГЛАВА 36

КЭТРИН

24 декабря, 15:00

Прежде чем успеваю уточнить у Боба, что именно он имеет в виду под своим сенсационным откровением, в дверь его кабинета врываются девочки Мередит, которые практически вибрируют от возможности показать «тете Кэти» свои рисунки Санты.

Рождественский дух и сентиментальность, должно быть, просачиваются из избытка рождественских украшений Уолшей, потому что у меня немного слезятся глаза от осознания того, что я все еще тетя Кэти.

Рационально я понимаю, что Клара, младшая, была совсем крохой, когда мы с Томом расстались, и, скорее всего, имеет лишь самые смутные воспоминания обо мне, но все же... тетя.

Кажется, мое сердце увеличилось на три размера. Потому что радость от того, что меня назвали членом семьи, пусть даже косвенно, почти так же сильна, как моя радость от слов Боба.

Слова, которые продолжают вертеться у меня в голове, даже когда я объявляю оба рисунка Санты моих племянниц одинаково искусными. Моих бывших племянниц. Не стоит забывать об этом.

И все же...

«Я понял это сразу, как только он вышел из грузовика. Чего он хочет? Это не Лоло».

— Пойдем, дедушка, — говорит София, протягивая руку Бобу. — Мама сказала, что перед ужином нужно посмотреть «Замечательную жизнь».

— Отлично, — говорит Боб, поднимаясь на ноги и беря внучку за руку, хотя она и покрыта чем-то похожим на глазурь. — Полагаю, я не могу проголосовать за «Рождественские каникулы»?

— О, конечно, можешь, — говорит София, утаскивая его из комнаты. — Но не думаю, что это поможет.

Боб поворачивается и встречает мой взгляд, приподняв брови.

— Думаешь? — произносит он.

— Ты тоже, тетя Кэти, — говорит Клара, пытаясь оторвать меня от стула. — Вся семья должна смотреть.

— О, знаешь что? — говорю я, позволяя ей вывести меня из комнаты. — Мне нужно быстро взять кое-что наверху. Я скоро спущусь.

Я начинаю задумываться, считается ли ложь детям в канун Рождества смертным грехом. И тут вспоминаю: Санта. Самая большая ложь из всех. Значит все в порядке.

Тем не менее, София бросает на меня подозрительный взгляд.

— Что ты хочешь взять?

Хм.

— Таблетки, — выпаливаю я. — Я вчера сильно ударилась. Мне нужно принять лекарство для головы.

Это, по крайней мере, похоже на правду, потому что от одной мысли о просмотре «Замечательной жизни» в той же комнате, где Том и Лоло обнимаются на диване, у меня начинает болеть голова.

«Я понял это сразу, как только он вышел из грузовика. Чего он хочет? Это не Лоло».

«Черт возьми, Боб», — думаю я, топая вверх по лестнице. — «Ты что, совсем меня не знаешь? Я не занимаюсь желаниями, мечтами и единорогами. Я не могу позволить, чтобы люди бегали вокруг, сея семена надежды, разрушая мою вполне нормальную жизнь...»

Очевидно, что лекарства, которые я получила в больнице остались в моем отсутствующем чемодане, но в общей ванной комнате в коридоре я нахожу в аптечке флакончик «Адвила». Вытряхиваю себе пару таблеток и запиваю небольшим количеством воды из-под крана.

Выпрямляюсь, тыльной стороной ладони вытирая рот, и замираю, увидев свое отражение в зеркале. Я выгляжу... по-другому.

В смысле, не хорошо. Это очевидно, учитывая, в общем, все.

Но почему-то я выгляжу... мягче. Может, и немного счастливее.

Я показываю на зеркало.

— Кэтрин, соберись. Мы не можем позволить себе быть мягкими сейчас. Пока не найдем способ выбраться из этой передряги. Это необязательно должно быть красиво. Мы сможем собрать осколки позже.

Зеркальная Кэтрин просто смотрит на меня в ответ, озадаченная, словно она на пару шагов опередила меня в путешествии по «Рождественской песне» и уже поела гуся с Крошкой Тимом.

Я издаю звук отвращения и выключаю свет, чтобы не встречаться с ней взглядом. Направляясь к лестнице, замедляю шаг, когда слышу голос Тома из его спальни, и вздрагиваю, ожидая, что за ним последует голос Лоло, но это не она. Это голос его мамы, и они оба говорят вполголоса.

Я замедляю шаг еще больше, пока не останавливаюсь у приоткрытой двери, не настолько близко, чтобы меня было видно, но достаточно, чтобы подслушать.

Не осуждайте меня.

— Спасибо, мам, — говорит Том.

— О, не стоит меня благодарить. Я просто достала его из сейфа. Это кольцо твое, Том. Для твоей жены. Я была удивлена, что ты вообще мне его отдал.

Кольцо! Мое кольцо.

Вот только оно уже не мое.

Желудок сжимается от ужасного осознания того, что он все-таки планирует сделать Лоло предложение сегодня вечером.

Том на мгновение замолкает, и я представляю, как он задумчиво вертит в руках коробочку с кольцом, хмурится.

— Мне показалось неправильным хранить его после развода, — наконец отвечает он.

— А сейчас правильно? Забрать его обратно?

На этот раз Том не колеблется.

— Да.

Мое дыхание вырывается с болью, когда крошечное семя надежды, посаженное Бобом, умирает медленной, мучительной смертью от подтверждения Тома.

Он сделает Лоло предложение в полночь. С моим кольцом.

Я закрываю глаза и вдыхаю так тихо, как только могу, стараясь сохранить равновесие.

«Видишь?», — говорю я той идиотской версии себя, которую видела в зеркале. — «Вот почему мы не должны быть мягкими!».

Делаю шаг назад, чтобы меня не поймали за подслушиванием, когда прямо у меня над ухом раздается тихое:

— Эй.

Я подпрыгиваю от неожиданности.

— Господи! — Я поворачиваюсь лицом к Кайле, младшей сестре Тома. — Боже правый, ты так тихо подкралась!

— Носки с дополнительной подкладкой. Те, что ты подарила мне в прошлом году! — Она выставляет ногу, чтобы продемонстрировать мне.

— Ш-ш-ш! — шиплю я на ее слишком громкий голос. — Я купила их для бега, а не для того, чтобы подкрадываться.

— Я не подкрадывалась! Это ты шпионишь за мамой и Томом.

— Я не...

— Что за сенсация? — шепчет она, наклоняясь к приоткрытой двери, за которой продолжают разговаривать Том и его мать. Из-за появления Кайлы я пропустила все, о чем они говорили, и очень этому рада. Вероятно, разговор был о дате свадьбы.

— Какой план? Убрать Лоло? — спрашивает она, глядя на меня через плечо.

— Что?!

— Ну, ты знаешь. — Кайла щурит глаза и проводит большим пальцем по горлу.

— Да, я знаю, что значит «убрать», Кей. Я думала, что она вам нравится.

Она пожимает плечами.

— Нравится. — Потом усмехается. — Но ты нам нравишься больше.

Прежде чем успеваю придумать ответ, голоса Тома и Нэнси становятся все ближе, приближаясь к двери. Кайла, благослови ее Господь, кладет руку мне на грудь и пихает меня назад, в соседнюю спальню, которую она раньше делила с Мередит, и я скрываюсь из виду.

— Кайла. — В голосе ее матери слышится осуждение. — Что ты делаешь, болтаясь возле спальни своего брата?

— Вспоминаю старые добрые времена, — щебечет Кайла. — Помнишь, когда мама с папой были на новогодней вечеринке, а ты должен был сидеть с нами, а вместо этого пригласил Джесс Вон, не закрыл дверь до конца, и я увидела...

— Хочешь сыграть в эту игру? — прерывает Том. — Как насчет того, чтобы рассказать маме о том времени после твоего школьного выпускного, когда...

— Перемирие! — громко заявляет Кайла. — Перемирие, перемирие, перемирие.

— Я так и думал, — говорит Том, его самодовольный голос старшего брата становится все более отдаленным по мере того, как они втроем спускаются по лестнице.

— О. Эй, Ло! — слышу я его слова. — У тебя есть минутка? Я подумал, что мы могли бы прогуляться перед ужином.

— Конечно, — говорит Лоло, ее голос становится ближе, когда она поднимается по лестнице. — Я как раз собиралась забрать свой телефон с зарядки. Возьму пальто и шапку и сейчас спущусь.

Я жду, пока не слышу, как Лоло собирает свои вещи, прежде чем выйти из своего укрытия и зайти в комнату Тома.

Она оборачивается.

— О! Привет, Кэтрин. Как дела?

— Вообще-то, — тихо говорю я, закрывая дверь в спальню. — У меня к тебе большая просьба... Но, думаю, это пойдет на пользу нам обоим.

— Почему? — спрашивает Лоло, когда я заканчиваю объяснять.

Я говорю ей правду, хотя и не могу сдержать улыбку.

— Том отложил свои желания и потребности в сторону, чтобы сделать то, что было лучше для меня. Пришло время отплатить ему тем же.