Глава 2

ДЕКЛАН

— Ну и что с того? — нарушает тишину Таннер, которая повисла в комнате сразу после того, как Ромео бросил свою правду на стол. Мой мозг все еще лихорадочно пытается осмыслить услышанное, а Таннер продолжает: — Мы уже уложили одного Пелоси. Почему бы нам не сделать это снова? Без твоей помощи.

Мои пальцы дрожат, когда я хватаю стопку фотографий в центре стола. Перебирая их механически, я слышу, как мой брат тихо смеется, словно вопрос Таннера был задан наивным ребенком.

— То, что вы уничтожили, — это было самое слабое звено из чумы, которую мы называем Пелоси. Убрать его было детской игрой по сравнению с тем, что потребуется, чтобы достать его старшего брата, — он наклоняется вперед, понижая голос до пугающей спокойной интонации. — Маттео — совершенно другой зверь. Он опасно искусен, коварен, убивает без секунды колебаний и всегда на три шага впереди своего врага. Поверь тому, кто имел дело с ним. — Его челюсть сжимается, прежде чем он отводит взгляд от Таннера. — Ты никогда не увидишь, как он подбирается. Я потерял многих хороших людей из-за него.

"Хорошие" люди — это, конечно, преувеличение.

Я медленно просматриваю фотографии, молясь, что Ромео ошибается и Маттео просто не попал на кадры. Хотя, по правде говоря, я не знаю, что надеюсь увидеть. Я никогда не встречал этого человека, так что даже не узнал бы его, если бы он стоял передо мной. Более того, я даже не уверен, что знаю хоть кого-то, кто видел его лично. В детстве он был легендой, как монстр под кроватью. Кровавая история, рассказанная, чтобы держать нас подальше от территории Пелоси. Более гневный, чем сам Бог, и страшнее любого чудовища прячущегося в твоем шкафу. Честно говоря, я не уверен, знает ли сам Ромео, как он выглядит.

Когда мы впервые взялись за сделку с Антонио, нас уверяли, что вся семья Пелоси разорвала с ним связи. Но если Ромео прав, нас действительно ждет дерьмовое шоу.

Я отбрасываю фотографии, словно они обожгли меня, и Оуэн тут же хватает их. Его брови хмурятся, на лбу появляется глубокая морщина, пока он изучает фотодоказательства, показывающие наш провал.

— Он хитер, и безумен. Он известен своими долгими играми со своими жертвами. Он даст вам понять, что угроза реальна, а затем отступит, заставляя думать, что вы в безопасности, пока он в это время копает вам могилы, — голос Ромео звучит тихо, словно он говорит о Буги-мене. Его глубокий тон передает общую атмосферу надвигающейся катастрофы. — Мы все уже знаем, что он дал о себе знать, — говорит он, и в моей голове всплывает день, когда дом Софи сгорел дотла.

Мы только что закончили операцию, которая покончила с Антонио. ФБР прибыло и, казалось бы, спасло положение, только чтобы попытаться взять под арест клуб вместе с Пелоси. Лишь благодаря недоверию Лиама к агенту Брайсу Веранго мы все смогли уйти без единой царапины. Ну, почти все.

Я до сих пор помню, как ледяные пальцы страха сжали мой позвоночник, когда Антонио издевался над Лиамом, упоминая свой запасной план.

— Ты что-нибудь слышал о своей сестре в последнее время? Как ее звали? Софи? — он протягивает каждую букву ее имени, и от этого звука моя кровь стынет в жилах. — Возможно, ты захочешь проверить, как она.

Я срываюсь с места и бегу к своему байку, пока его слова продолжают терзать меня, догоняя.

— В последний раз, когда мой человек видел ее, она кричала, когда вокруг нее горел дом.

Эти слова навсегда запечатлелись в моей памяти. Как и тот ужас, что я испытал, когда мчался к ней. До сих пор не понимаю, как мне удалось добраться до нее так быстро. Словно я отключился на какое-то время, а когда пришел в себя, то уже разбил свой старый байк и влетел в горящий дом с одной единственной мыслью:

Найти ее.

Шрам от ожога на моем предплечье начинает покалывать, словно и он помнит тот день. Но боль, которую я испытал, когда моя кожа горела, была ничем по сравнению с удушающим ужасом, что Софи могла умереть, что она могла сгореть в том огненном аду, который когда-то был ее домом, которым она так гордилась.

И в тот момент, когда я услышал, как она кричит мое имя снаружи дома, я едва не рухнул на колени. Ощущение облегчения, которое захлестнуло меня, когда я увидел ее, стоящую на лужайке перед домом, было таким сильным, что я на мгновение забыл о своей обожженной руке и мысленно поблагодарил вселенную за то, что она была в безопасности, даже если это чувство длилось недолго.

— И мы знаем, что он все еще здесь. Он всегда остается, чтобы понаблюдать за тем, как разворачивается его хаос, получает удовольствие, наблюдая за страданиями, — говорит Ромео, но мне кажется, что я до сих пор слышу панику в голосе Софи, как будто это произошло совсем недавно.

— Я пошла к окну, — в ее глазах был страх, пока ее дом пылал на заднем плане, и я хотел лишь одного — обнять ее и утешить. — Я пыталась открыть его, но оно не поддавалось. Будто кто-то запечатал его, пока я спала. И тогда я увидела мужчину.

Ее слова до сих пор преследуют меня, вызывая образы темной фигуры, наблюдающей, как она горит заживо.

— Я не смогла разглядеть его лицо. Но он был одет весь в черное. Черный костюм, черный галстук, туфли и шляпа. Я подумала, что за мной пришел сам Жнец, — ее голос дрожит.

Я ясно вижу того человека, которого она описывает, прислонившегося к своей черной машине, с дьявольской ухмылкой на губах. Я не могу разглядеть черты его лица, но знаю без всяких сомнений, что его глаза наполнены мрачной радостью.

— Я стучала по окну, звала на помощь. Кричала на него, пока мой голос не охрип, а все, что я могла делать дальше, это кашлять, так как дым продолжал заполнять комнату.

Я пытаюсь моргнуть и избавиться от образа человека, спокойно ожидающего, когда Софи умрет. Пытаюсь сосредоточиться на чем-то другом, чтобы вытащить себя из этого причиняющего мне боль воспоминания.

— Он видел меня, Ли, слышал, как я кричала о помощи, и просто уехал. Кто, черт возьми, так поступает?

Злой человек, и не какой-то там простой злодей.. Услышав историю Ромео и вспомнив день, когда дом Софи сгорел, я точно убедился, что это дело рук Маттео. Говорили, что он отошел от Антонио после смерти Диметри, но доказательства, лежащие перед нами на столе, рисуют совершенно другую картину.

— Его игра долгая. Он выманивает свою жертву, заставляет ее прийти к нему, прежде чем наносит удар. И всегда бьет точно в цель, — говорит Ромео, и его глаза снова останавливаются на мне. Между нами тянется невидимая искра понимания. Можно назвать это ясновидением или той самой мифической связью близнецов, но один этот взгляд говорит мне все, что нужно знать. Ромео серьезен, а также немного напуган, хотя никогда в этом не признается.

— Пфф, — презрительно фыркает Куп, словно слова моего брата не стоят внимания. — Похоже на еще одного мудака в длинной череде таких же мудаков, которые только и мечтают, чтобы мир рухнул вокруг них. Думаю, мы справимся с одним маленьким Пелоси.

— Не стоит так легко отмахиваться от его угроз, — говорит Ромео, наконец отрывая пронизывающий взгляд от меня. Он переводит его на Лиама и наклоняет голову. — Ты думаешь, поджог дома твоей сестры — это конец? — зловеще говорит он. — Это только начало.

— Как ты узнал об этом? — Лиам буквально вибрирует от ярости, уставившись на моего брата.

Ромео ухмыляется, несмотря на ситуацию.

— Мое влияние не такое уж маленькое, мистер Сантос. И я не идиот.

—Это, конечно, спорно, — бормочет Хейден себе под нос, но так, что все в комнате слышат его.

Единственным признаком того, что оскорбление Кена задело Ромео, было едва заметное подергивание его челюсти. Он разворачивается к нему и начинает говорить:

— Не нужно быть ебаным гением, чтобы все сложить. В тот же день, как младшего Пелоси забирают федералы, дом, казалось бы, невинной девчонки внезапно сгорает к чертям. Девчонки, которая, кстати, напрямую связана с одним из членов клуба, помогавших выкинуть его с этой гребаной доски, — говорит он сухо, закатывая глаза в показательной инфантильности. — О да, это была прямо загадка века.

— Так почему он до сих пор ничего не сделал? — спрашивает Оуэн, бросая фотографии обратно к моему брату. — Прошли месяцы, чего он ждет?

Ромео поднимает фотографии одну за другой, складывая их аккуратной стопкой перед собой. Его взгляд ненадолго задерживается на фотографии единственной женщины из семьи Пелоси, прежде чем он оставляет их лежать перед собой на столе.

— Для того чтобы ты поверил, что угрозы больше нет, — отвечает Ром, его голос низкий и напряженный. — Он ждет, пока ты сможешь лечь на подушку ночью и не мучиться мыслями о возмездии. Он хочет, чтобы ты поверил, что опасности больше нет. И когда ты, наконец, позволишь себе этот крохотный кусочек покоя, ту долю счастья, от которой ты себя так долго лишал, вот тогда он и ударит. Вот тогда он превратит эту ничтожную маленькую дырку в груду сраных обломков, под которыми вы все сгниете.

Его слова тяжело повисают в воздухе, словно видение, готовое стать реальностью. Все молчат, уставившись на моего брата, как будто не могут понять, блефует он или говорит правду, пытаясь разыграть какую-то личную вендетту.

— Он прав, — наконец произношу я, мой голос хриплый от того, что я не говорил все утро. Я достаточно долго сидел молча. — Как бы мне ни было противно это признавать, — я бросаю взгляд на Рома и вижу на его губах едва заметную усмешку. Быстро отворачиваюсь от него и смотрю на нашего лидера, президента клуба. — Мой брат говорит правду.

Вдохнув, собираясь с мыслями, я оглядываю остальных мужчин, которых считаю своей семьей.

— Истории о гневе Маттео всегда казались пустыми угрозами, типа мрачных легенд, — говорю я, с трудом сдерживая дрожь в голосе. — Чаще всего его держат в тени; мало кто вообще видел его. Я его никогда не видел. Но я видел, что остается после того, как он вмешивается, и это, блядь, не для слабонервных. Мужик, Женщина, ребенок… ему похуй. Ходили чертовы слухи, что он мог быть причастен к убийству собственной матери. Он социопат, которому насрать на убийства. Он — просто ебаное оружие, замаскированное под человека, и он не остановится, пока не воплотит свою месть в жизнь.