ВОСЕМНАДЦАТЬ

ВОСЕМНАДЦАТЬ

ТЕЙТУМ

Через двадцать минут мы с Лиамом полностью одеты и спускаемся вниз. Я надела черные спортивные штаны и одну из его футболок. После того, как он сорвал с меня всю одежду прошлой ночью, у меня почти не осталось выбора. Я с раздражением подтягиваю штаны, которые постоянно сползают с бедер. Вздыхаю, завязывая шнурки туже, но они всё равно продолжают сползать. Хорошо ещё, что белая футболка тоже слишком велика для меня. По крайней мере, если штаны свалятся, футболка прикроет мою задницу.

Следует поблагодарить судьбу за то, что Лиам вообще позволил мне одеться. С того момента, как он впервые взял меня в баре, он не мог оторвать от меня рук. Не то чтобы я возражала, поскольку он находил новые способы заставить меня развалиться на части в его объятиях. Я даже наполовину ожидала, что он заставит меня оставаться голой весь день, готовой к его приходу.

Но как только эти слова слетели с уст Деклана, мы оба поняли, что пора вернуться к реальности. Я внутренне ругала себя, когда он прервал нас раньше. Я должна была сосредоточиться на задании в течение последних семи часов, а не трахаться с Лиамом, как кошка во время течки. Если бы я сделала это, звонок Антонио не стал бы сюрпризом. Я почувствовала вибрацию телефона, когда проснулась на бильярдном столе, но быстро об этом забыла.

Он пытался назначить встречу, но я пропустила гребаный звонок.

Теперь остаётся только надеяться, что он позвонит снова. Возможно, он звонил в охранную фирму, прежде чем позвонить мне снова. Я подавляю желание съежиться, думая о последствиях, которые это может иметь для миссии.

Пелоси вполне может быть уже закончил со мной. Он может попытаться выйти на связь с моим «работодателем», пока мы заходим в комнату для совещаний. И если он копнёт глубже, он, вероятно, узнает, что Вангуард уже исключён из игры. А это значит, что Пелоси будет искать возмездия в виде моей головы.

Все эти мысли проносятся у меня в голове, когда Лиам и я спускаемся по лестнице. Из-за одностороннего стекла за баром доносятся голоса. Все находятся в конференц-зале и ждут нас.

Когда мы подходим ближе, мой взгляд блуждает и останавливается на бильярдном столе. Горячая волна накатывает к горлу, когда я вспоминаю то, что произошло здесь прошлой ночью, и вижу доказательства этого. Моя разорванная одежда всё ещё разбросана по стульям и полу. Ботинки и джинсы Лиама всё ещё валяются возле бара. Его черный нож по-прежнему лежит раскрытым под ярким светом, освещающим стол.

Как будто я когда-нибудь смогу забыть прошлую ночь, улики ясно показывают, что здесь произошло.

Я отрываю взгляд от бильярдного стола и сосредотачиваюсь на спине Лиама, который ведёт меня в конференц-зал. Я отбрасываю все неподобающие мысли и концентрируюсь на нашей текущей проблеме.

Лиам проводит меня через дверной проём, и в комнате мгновенно наступает тишина. Мой взгляд тут же притягивает огромный стол для совещаний с логотипом клуба MC, выжженным на поверхности. Глубокий чёрный цвет обугленного черепа с острыми зубами резко контрастирует с вырезанными языками пламени, окружающими изображение. Надпись на гербе также чётко выделяется на фоне темного красного дерева. Вмятины, царапины и ножевые следы рассказывают мрачную историю о прошлом "Коварной семерки". Эти люди не первые из Семёрки, и не будут последними.

Стены украшены фотографиями клуба, как нынешнего состава, так и прошлых участников. Снимки запечатлели моменты, которые стоило запомнить. Я вижу лица, которых никогда раньше не видела, а также тех Семерых, которых теперь узнаю. На некоторых фотографиях они выглядят моложе, чем сейчас, на других — почти такими же. Один снимок привлекает моё внимание, и я замираю, изучая его. На этой фотографии изображены другие, но единственный, на кого я смотрю, это Лиам. Он выглядит молодым, даже беззаботным. Это было до того, как он встретил меня, и я всё испортила в его жизни. В его глазах запечатлён чистый восторг, когда он держится за живот, запрокинув голову от смеха. Чистое счастье. Замороженное во времени и увековеченное в этих стенах.

Я надеюсь, что однажды он снова сможет выглядеть так же.

Я отрываю взгляд от тех, кто изображён в рамках, только когда чувствую шесть разных взглядов, устремлённых на меня. Я практически втянута в оставшееся свободное место справа от Оуэна. Все они уставились на нас двоих, словно ожидая, что сейчас начнется какое-нибудь дерьмо.

Лиам отпускает мою руку и садится на своё место. Я неловко стою рядом, осматривая комнату в поисках ещё одного стула. Когда становится очевидно, что лишних стульев нет, я бросаю на него вопросительный взгляд. Его ленивая улыбка появляется, когда он похлопывает себя по бедру, намекая, чтобы я села к нему.

Нет уж, спасибо.

Я сжимаю челюсть, глядя на единственного мужчину, который одновременно бесит меня до чёртиков и заставляет меня его любить. Я качаю головой.

— Разве это не немного непрофессионально — сидеть у тебя на коленях в такой момент? — спрашиваю я, с явным раздражением в голосе.

Как будто они все делят один мозг на всех, все семеро мужчин тихо хихикают, словно я задала самый смешной вопрос на свете. Я закатываю глаза и отказываюсь смотреть на кого-либо, кроме Лиама. Его безмятежная улыбка только раздувает мой гнев.

— Нет, вообще-то, непрофессионально было бы сказать тебе, что я действительно хочу, чтобы ты опустилась на свои колени и встала у моих ног во время этого собрания, — отвечает он с усмешкой.

Мои глаза расширяются, и я сжимаю кулаки, как только он произносит эти слова. Его улыбка становится шире, прежде чем он продолжает:

— Но ты, вероятно, отрежешь мне член, если я так скажу.

— Ржавыми ножницами, — киваю я. Безбожный прилив необузданной ярости заставляет меня желать, чтобы он действительно сказал это, только чтобы я могла что-то порезать.

Сделай мой день лучше, милый.

Он качает головой и снова похлопывает себя по бедру.

— Так что давай просто ограничимся тем, что ты сядешь своей симпатичной попкой сюда, чтобы мы могли начать это собрание, — бросает он вызов.

Я хочу поспорить с ним, но сейчас не время и не место для того, чтобы надавать ему по заднице, поэтому я неохотно уступаю. Я натягиваю улыбку и оглядываю все ухмыляющиеся лица в комнате, прежде чем повернуться и сесть к Лиаму на колени. Я пытаюсь сидеть как можно жёстче, но, похоже, у Лиама другие планы. Он обхватывает меня за бёдра и притягивает к своей груди. У меня нет другого выбора, кроме как позволить ему устроить меня так, как ему заблагорассудится.

Я чувствую твёрдую выпуклость его эрекции, когда ерзаю на нём. Меня поражает, что он всё ещё так возбужден, хотя мы занимались этим больше раз за последние семь часов, чем я могу сосчитать.

Он отбрасывает мои волосы на плечо и нежно целует яремную вену.

— Хорошая девочка, — шепчет он мне на ухо. Я тихо проклинаю , когда дрожь пробегает по спине. Даже это для нас считается прелюдией, и моё тело реагирует соответствующе.

— Посмотрим, как ты скажешь "хорошая девочка", когда я заставлю тебя за это поплатиться позже, — угрожаю я тихо. Я уже планирую свою месть.

Его тихий смешок встряхивает меня, и я чувствую, как его зубы касаются кожи за ухом. Негласная угроза, которую он несёт, только обостряет мои остальные чувства.

— Жду с нетерпением, малышка, — бормочет он.

— Да что за хрень, чувак, — раздаётся голос, и я резко оборачиваю голову в его сторону. Лиам тоже поворачивается, чтобы посмотреть на Хейдена. —Вы двое не давали нам спать всю ночь этим дерьмом. Ты еще не опустошился? У ублюдка, должно быть, выносливость Супермена.

В его тоне чувствуется раздражение, но в глазах пляшет смех. Возможно, он звучит так, как будто с него уже хватит нашего воссоединения, но я вижу, что он рад за своего брата.

Тан-Тан, более известный как Таннер, разворачивается на своём месте и даёт Хейдену по-мальчишески задорную пятёрку.

— Мой братан вынослив, как породистый скакун на Виагре, — восклицает он, когда их руки с хлопком соединяются. — И, похоже, ещё и размером с такого же, — шутит он, и я чувствую, как Лиам смеётся подо мной. Ублюдок слишком наслаждается этим.

— Скорее, как чёртов бык на родео, — весело добавляет Деклан. — Даже храп Купа не мог заглушить все эти рычания, доносящиеся из вашей комнаты прошлой ночью.

— Какой храп? Чёрт, я не мог уснуть, боясь, что то, чем они занимались, просочится в коридор, — драматично произносит Купер. — Я был уверен, что в воздухе что-то витает, и мы все начнём трахаться, как животные, — добавляет он с дрожью, пока мои щеки заливает румянец. — Мне пришлось забаррикадировать дверь, чтобы убедиться, что никто из вас, ублюдков, не попытался что-нибудь сделать, пока я сплю.

Комната взрывается смехом, когда мужчины начинают по очереди подшучивать над Лиамом и мной. Наверняка кому-то мысль о том, что все эти люди знают, чем мы занимались за закрытыми дверями, могла бы показаться ужасной и шокирующей, особенно для тех, у кого нежное сердце. Но для таких, как мы? Совсем нет.

Я никогда не стыдилась своей сексуальной жизни и никогда не пыталась её скрыть. Почему бы и нет, если в сексе нет ничего постыдного? Конечно, это грязно и необузданно, но в этом и есть суть. Когда ты решаешься раскрыть эту часть себя перед кем-то, когда делишься этим фрагментом своей души, ты должен быть открыт и уязвим. Снимая все маски, которые скрывают твою истинную сущность. В тот момент, когда вы остаетесь вдвоём, ничего другое не имеет значения. Полностью отдавая себя этому человеку, позволяя ему увидеть все сломанные и колючие части твоей души — вот в чём смысл. И затем принимая его, когда он делает то же самое, со всеми его острыми осколками. Именно там формируется связь, которую становится невозможно разорвать.