26

26

Маркус остается со мной, пока мы ждем помощь, которую он вызвал.

Когда шок проходит, я замечаю мотоцикл на другой стороне тротуара. Он выглядит слишком дорогим по сравнению с другими машинами на стоянке, и он определенно ему идет, так что я предполагаю, что это его транспорт.

Я прочищаю горло.

— Спасибо, что остановился. Мне повезло, что ты был рядом.

— Везение тут ни при чем. Я патрулирую здесь на предмет такого дерьма. В Саути это встречается чаще, чем ты думаешь.

Я моргаю.

— Серьезно? Мы в Торн-Фоллс.

— И, если бы ты знала, сколько молодых, хорошеньких девушек было похищено с этих улиц, ты бы побежала обратно домой.

Я не говорю ему, что ничто не заставит меня вернуться домой.

Я ожидала увидеть скорую помощь, может быть, полицию, но вместо этого нас вскоре окружает куча черных машин. Мужчины в одинаковых костюмах вытаскивают Джозефа из фургона.

Я решаю не спрашивать, что они собираются с ним делать.

— Я врач, — говорит мне один из них, и я не указываю на то, что он выглядит как один из Людей в Черном. — Я бы хотел проверить твои показатели.

Он задает мне несколько вопросов, называет мое имя, дату, президента, проверяет мой пульс и зрение.

— Ты немного потрясена, но еда и хороший ночной сон все исправят. — Мужчина встает и со вздохом смотрит на Маркуса. — Разве мы еще не закончили со всей этой фигней с линчевателями?

Он молча пожимает плечами.

— Есть какая-нибудь причина, по которой ты привлек нас, а не власти? — следующим спрашивает так называемый доктор.

— Это семейная проблема. Я не думаю, что все кончено. Подержи для меня мистера Хваталку, пока я немного поболтаю со своим кузеном, ладно?

— Понял, — без вопросов отвечает доктор. — Позвоните нам, как только узнаете.

Я решаю пока не разбираться во всем этом.

Меньше, чем через минуту «Порше» Себастьяна останавливается перед нами, и я оказываюсь в его объятиях.

Только тогда я выпускаю все это наружу. Страх. Гнев. Все эмоции, которые были подавлены, выходят наружу в виде неконтролируемых рыданий. Я, наверное, испачкала соплями всю его рубашку, и он позволяет мне, прижимая к себе, заключить в теплые объятия.

— Что случилось? — его голос напряжен.

Я рада, что Маркус отвечает.

— Какой-то парень хотел ее похитить. Я отслеживал одну из своих целей поблизости, когда услышал ее. Позаботься о своей женщине. Но мне нужны ответы сегодня вечером.

Себастьян кивает и наклоняется, чтобы обхватить рукой мои колени сзади, поднимая меня так, словно я ничего не вешу, и перенося на пассажирское сиденье своей машины.

Он везет нас молча. Я в его объятиях, когда наконец замечаю:

— Мы не в общежитии.

Он качает головой.

— Слишком доступное для нового нападения.

С этими словами он ведет меня к двери темного здания, длинного и высоченного.

Башня.

Внутри все традиционно: мебель из темного дерева и кожи, голые кирпичные стены, несколько старинных портретов и причудливых статуй.

Никто не произносит ни слова, хотя по пути к лифту мы встречаем множество любопытных лиц.

Себастьян говорит:

— Пожалуйста, нажми последнюю кнопку.

Я делаю, как мне говорят.

— Ты же знаешь, я могу ходить.

— Я знаю. — Он держит меня в своих объятиях.

Лифт останавливается, открываясь в самую большую комнату с кроватью и великолепным видом на лес за кампусом.

— Это твоя комната в общежитии? — Когда он кивает, я выдавливаю улыбку. — А мне показалось, что у меня здесь довольно мило.

Это место огромное, больше, чем вся квартира Ари.

— Я президент дома «Виверны», дорогая. Давай просто скажем, что моему факультету нравится делать заявления.

Это объясняет хрустальное пианино Хайнцмана и долбанного Моне на стене. Это не похоже на имитацию.

Он осторожно опускает меня на кровать, прежде чем прижаться губами к моему лбу.

— Ты останешься здесь и отдохнешь, поняла? Я собираюсь заказать нам еду внизу. Ванная комната за этой дверью, если понадобится. Там тоже есть бар, но я только на минутку.

Я киваю, пытаясь улыбнуться. Но когда он собирается уходить, моя рука обвивается вокруг его запястья и, кажется, не хочет отпускать.

— О, дорогая!… Все в порядке. Я остаюсь здесь.

Я рада, что он присел на край кровати. Кому вообще нужна еда?

Себастьян хватает телефон и начинает печатать.

— Я заказываю еду. Хочешь что-нибудь вкусное? По понедельникам на кухне готовят индийскую кухню, но я могу попросить их приготовить что угодно.

— Индийское - это здорово, — бормочу я, внезапно обессилев.

Я моргаю, и следующее, что я помню, - все становится черным.

Себастьян

Я хороший парень. Здравомыслящий парень. По сравнению с большинством членов моей семьи, я, по сути, святой. Конечно, меня учили стрелять, и у меня есть лицензия на скрытое ношение оружия, потому что никто, связанный с Гольц, не должен оставаться беззащитным, но до сегодняшнего дня у меня никогда не было причин причинять кому-либо вред.

Теперь я знаю, что пистолет для меня совершенно бесполезен, потому что я хочу почувствовать плоть, которую раздавливаю голыми руками. Я хочу смотреть, как я лишу жизни любого, кто посмеет причинить ей боль.

Оказывается, я не такой уж и милый в конце концов.

Когда я наблюдаю за Гестией, спящей на моей кровати из соседнего кресла, я практически вибрирую от ярости и единственного желания.

Мне нужно, чтобы она была в безопасности.

И это может произойти только после того, как кое о чем позаботятся.

Честно говоря, я думал, у меня было больше времени. Я начал решать ее проблемы, как только узнал о них, но я искренне верил, что смогу просто позаботиться о поверхностных проблемах, не нападая на причину. Я ошибался.

Я не хочу ее будить, но, когда мой телефон вибрирует, я отвечаю на звонок.

— Да?

Мой взгляд прикован к ее спящей фигуре. Она настолько не в себе, что даже не дергается.

— За последние несколько часов я поручил своему детективу разобраться с твоей наследницей и предполагаемым похитителем, — говорит Маркус без предисловий. — Это гребаный беспорядок.

Он никогда не был из тех, кто тратит слова впустую.

— Ты можешь сказать это еще раз.

— Ты готов сделать то, что должно быть сделано? — спрашивает мой двоюродный брат.

Я знаю его. Мы все понимаем, за кого вышла замуж тетя Эм. Мы знаем, какие связи есть у Гольц, и мы полностью осведомлены о том, на кого работает Маркус.

Я точно знаю, о чем он спрашивает, и не колеблюсь.

— Назови время и место.