Часть 6: Новая кровь

Я подумал, что Майлз морочил мне голову, когда рассказывал о Райли По. Черт возьми, если он был не прав. Я не уверен, что когда-либо встречал такую сильную женщину — человека или нет — как она. И это тоже хорошо, поскольку большинству опытных людей с наклонностями было бы чертовски трудно справиться с тремя родословными стригоев. Плохо, однако, то, что она понятия не имеет, что ее ждет. Эли говорит, что она справится с этим. Ной Майлз клянется, что я с удовольствием посмотрю, как она справится. Райли По и не подозревает, что она собирается влиться в мой мир больше, чем когда-либо мечтала. Я бы солгал, если бы сказал, что не жду этого с нетерпением.

— Джейк Андорра

Единственное, что я замечаю во время бега, — это то, что мое сердце бьется примерно десять раз в минуту. Уверена, что любой кардиолог хотел бы увидеть его в действии. Думаю, мне повезло, что эта чертова штука вообще бьется.

Когда я углубляюсь в лес по другой протоптанной тропинке, ведущей вверх и через густой лес, в голове эхом отдаются слова Викториана.

— … хотя душа и тело, к которым ты приходишь, не могут слышать или видеть тебя, они чувствуют твои эмоции. Что бы ты ни испытывала, они это переживают.

Я вроде как уже сталкивалась с этим. Я могла видеть и чувствовать мысли и действия Валериана сразу после того, как он был освобожден из могилы и начал охотиться на невинных. Я могла чувствовать то, что чувствовали они, видеть то, что видели они, но я была самой собой. Я пыталась предупредить их, заставить бежать, но они ничего не слышали. Я также не могла их контролировать. Я была невидимым наблюдателем, но не могла оставаться в стороне от ситуации. Надеюсь, благодаря этому я научусь. Я не могу представить, как просто… попасть в чье-то тело. Проникнуть в его душу. Это совершенно странно.

Темный папоротник хрустит под моими обутыми в сапоги ногами, когда я бегу через лес. Я набираю скорость, которая, кажется, растет с каждым шагом, все быстрее. Я имею в виду, до смешного быстро. Так быстро, что деревья, кусты и камни становятся расплывчатыми. Мои рефлексы молниеносны, и я впечатляю себя тем, что не врезаюсь ни в одну низко лежащую ветку. Я перепрыгиваю через деревья и камни и все, что попадается на моем пути. Я чувствую себя сильной. Я чувствую себя хорошо. Чертовски хорошо.

Я не знаю, как долго бегу, но это чертовски долго. Слабый свет, пробивающийся сквозь деревья, начинает тускнеть, туман становится гуще. Я замедляю шаг. Я совершенно потеряна, и мне все равно, потому что каким-то образом я бесстрашна даже здесь. Я смогу найти дорогу обратно. Я смотрю вверх, сквозь листву, и наблюдаю, как восходит полумесяц.

Я чувствую его присутствие еще до того, как вижу, поэтому замедляю шаг, а затем останавливаюсь.

Эли появляется из-за ствола старой ели, и я чувствую прилив адреналина. Просто увидев его, я испытываю это чувство, и не могу объяснить это иначе, чем тем, что он заставляет меня чувствовать. Кажется, прошло так много времени с тех пор, как мы были вместе, и я признаюсь себе: я скучаю по нему. На самом деле, я чертовски по нему скучаю. Я знаю, что все, что он сделал, он сделал для меня. Только ради меня, а не ради него или кого-то еще. Я никак не могу на это злиться, и я не совсем понимаю, почему я так разозлилась в начале.

Нет, это наглая ложь. Я знаю почему. Потому что он, черт возьми, укусил меня. Хотя я понимаю почему. Я знаю, что он сделал это, потому что любит меня. Глубоко. Я понимаю это. Эли стоит, но ничего не говорит. Только смотрит. И ждет. Лес вокруг нас необычайно живой, но в то же время пронзительно тихий. Внезапно его присутствие ошеломляет меня. Это почти… ошеломляет меня.

Его глаза говорят все.

Инстинктивно я подхожу к нему. Будто вижу его впервые, меня притягивает его запах, его глаза, форма его подбородка, ниспадающие волосы. Он завораживает меня, и все же теперь я его знаю. Я знаю его поведение. Я знаю, что скрывается в сердце, которого, как он клянется, у него даже нет. Я знаю, что его душа, как он клянется, обречена на ад. В этом он ошибается. Я никогда не встречала более заботливого человека. Я хочу его еще больше, чем раньше.

Луна, поднимающаяся все выше, окутывает Эли серебристым сиянием, делая его похожим на сюрреалистичного, мистического, загадочного вампира, которым он и является.

Он такой же свирепый и преданный вампир, каким и является на самом деле.

Великолепный.

Это заставляет мое сердце бешено колотиться.

Пронизывающий ветер двигает воздух, шевелит кроны деревьев над головой и несет с собой предвкушение, возбуждение, будто дикие Карпаты знают, что происходит, что вот-вот произойдет, и ободряюще машут.

В этом ветре чувствуется что-то древнее, и от этого мурашки пробегают по позвоночнику, обволакивают каждый позвонок и покалывают. Я слишком долго жила без Эли, не ощущая себя собой, и хотя я даже не знаю, кто я такая на самом деле, теперь есть одна постоянная черта, которая кажется правильной. Он. Я дрожу, и Эли сжимает мои пальцы, будто знает без слов, не имея возможности прочитать мои мысли, что я чувствую. Вероятно, так оно и есть. Мы идем молча. Я не уверена, как долго мы так идем, переплетя пальцы и соприкасаясь плечами, но это надолго. Как Эли знает, куда идет, для меня загадка. Я просто доверяю ему, и вскоре появляется маленький каменный домик. Из единственной трубы поднимается струйка дыма. Это не то место, куда он привел меня раньше. Не говоря ни слова, он ведет меня по дорожке к входной двери. Внутри все погружено в темноту, за исключением тлеющих красных углей в камине.

Он берет большое стеганое одеяло, наброшенное на спинку дивана, и расстилает его на полу перед камином. Опустившись на колени, он берет кочергу и ворошит угли, подбрасывает полено, пока пламя не разгорится. Я молча стою, наблюдая, как свет играет на его лице, скулах и бросает тень на его глаза. Для меня он — самая потрясающая личность, которую я когда-либо видела. Затем Эли встает и поворачивается. Его глаза встречаются с моими. Мы молчим. Только смотрим друг на друга.

Все замирает в этот момент, когда Эли стоит, уставившись на меня, и свет от очага отражается в его голодных глазах. Древних глазах, которые знают секреты, обладают могуществом, повидали так много всего. Он мог получить все и кого угодно в этом мире, чего бы он ни захотел. Возможно, богатую, принадлежащую к высшему обществу, незапятнанную молодую женщину.

И все же он предпочитает быть здесь, со мной. Со мной и всеми моими недостатками.

Мой пульс учащается, настолько, насколько это вообще возможно, и кровь мощными толчками бежит по венам, когда я встречаюсь с ним взглядом. Мускулистая грудь Эли поднимается и опускается в быстром, неровном ритме, его челюсти двигаются, отчего тени прыгают по лицу.

— Сними ботинки и носки.

Я моргаю. Раньше моей первой реакцией на грубую мужскую команду было бы «иди на хер». Только Эли едва не дрожит от вынужденной сдержанности, и он командует мной не как властный варвар или вампир, контролирующий разум, а как дикий, голодный Альфа, который только что нашел лакомый кусочек, который он хочет смаковать напоследок, а не проглатывать.

Не говоря ни слова, я снимаю ботинки. Поскольку у меня нет носков, я стою босиком на гладком деревянном полу.

— Джинсы.

Внизу живота разливается жар, когда я расстегиваю каждую пуговицу, не сводя глаз с Эли. Это такое эротичное ощущение — он наблюдает, как я расстегиваю пуговицы, когда большим пальцем касаюсь трусиков под ширинкой, вздрагиваю. Я подавляю вздох и жалею, что это не рука Эли. Сейчас. Не позже.

Эли раздувает ноздри.

Расстегнув последнюю пуговицу, я стягиваю ткань на бедра, и от ощущения мягкой потертой джинсовой ткани, скользящей по всегда гладким ногам, у меня мурашки бегут по коже. Я бросаю джинсы на пол, затем снимаю их.

— Отбрось их в сторону.

Я пинаю их.

— Сними рубашку. Медленно.

Прерывисто дыша, я расстегиваю рубашку с длинными рукавами, вытягиваю руки и сбрасываю ее. Взявшись за подол майки, я приподнимаю ее, дюйм за дюймом, над животом, ребрами, затем над головой. Я бросаю ее поверх своей кучи одежды.

Мгновение Эли просто смотрит на меня. Он облизывает эти полные, чувственные губы, прикусывает нижнюю губу зубами и сглатывает.

— Лифчик. Не снимай его полностью. Просто расстегни.

Я опускаю взгляд и тянусь к застежке.

— Смотри на меня.

Подняв голову, я не отрываю взгляда от Эли, теребя маленькую металлическую застежку между грудей. Дыхание учащается, когда я наблюдаю, как он смотрит на меня, как загнанный зверь, а его сексуальный французский акцент усиливается до первобытного, едва сдерживаемого тона каждый раз, когда он произносит команду.

Трусики пропитались влагой, настолько я возбуждена откровенным проявлением желания и контроля со стороны Эли. Я трепещу от желания, прямо под тонкой тканью покрывающего меня шелка. Я жду, наблюдаю, предвкушаю. Я хочу.

Эли подходит ближе, затем медленно кружит вокруг меня, воздух колышется от движений его тела — это единственная часть его тела, которая касается меня. Его манящий аромат окутывает меня, одурманивает, и я борюсь с собой, чтобы не закатить глаза от желания. Боже, я хотела его еще вчера.

Он наклоняется ближе и обнюхивает меня, но продолжает двигаться медленными, хищными кругами, будто отстаивает свои права, метит территорию, подкрадывается к добыче. Затем глубоким, мурлыкающим шепотом, с французским акцентом, он касается губами моего уха.

— Ты влажная для меня, Райли?

— Да, — отвечаю я, прерывисто дыша.

Он продолжает двигаться, его мальчишеская прядь темных волос касается моего обнаженного плеча, когда он наклоняется ближе, заставляя меня вздрогнуть.

— Прошло много времени, Рай. На этот раз, не перебивай. — Он останавливается позади меня, наклоняя голову к уху, и его шепот превращается в глубокое мурлыканье. Но мы все еще не касаемся друг друга, и от этого по моей коже пробегают мурашки удовольствия. — Я собираюсь погрузиться глубоко в твою тугую влагу, почувствовать, как твои мышцы сжимают мою твердую плоть, когда ты принимаешь меня всего, — эротично шепчет он и лижет мою мочку, его дыхание ласкает мою щеку. — Заставь меня кончить. Но сначала, — говорит он, и его хриплые слова отдаются у меня в горле, заставляя дрожать от возбуждения, — я собираюсь заставить тебя потерять контроль прямо там, где ты стоишь.