Я бы сказала, обеспокоенным и сердитым взглядом.

— Спасибо, — я провожу кончиками пальцев по его подбородку. — Теперь я чувствую себя лучше.

Проницательный взгляд говорит о том, что Эли в это не верит. Ни капельки.

— Обещаю, — говорю я и встаю. — Пойдем. Мне нужно сфоткаться.

Эли ничего не говорит, когда я прохожу мимо и возвращаюсь в переднюю часть магазина. Его брат такой же мрачный; Люк изучает меня, пока я пробираюсь к толпе парней, собравшихся сфотографироваться, и я бросаю на него быстрый взгляд, а затем переключаю внимание на поклонников тату. Кто-то достает цифровую камеру, я становлюсь в центре толпы и делаю несколько снимков.

— Можно нам посмотреть на дракона? — спрашивает один парень помоложе.

— Э, — говорю я, — вы застали меня в выходной день. Мне так просто его не показать, — говорю я, указывая на свою рубашку. — Лучшее время для дракона — лето. — Люди, которые знают или слышали обо мне, всегда хотят увидеть дракона, нарисованного у меня на спине, благодаря Никс. Летом я ношу одежду, которая легко открывает большую часть тела, или надеваю бикини под футболку, чтобы можно было снять все, что на мне надето, и покрасоваться перед зрителями. Это стало чем-то вроде моей визитной карточки. Однако сегодня мне это не нравится.

В толпе раздается несколько стонов, и Никс машет им рукой.

— Эй! У нас тут есть несколько открыток со мной и Райли. Вы можете прекрасно разглядеть дракона!

Все подходят к прилавку, и Никс показывает на стеллаж с открытками. Она бросает на меня взгляд, и я одними губами благодарю ее.

Я не понимаю, но остаток дня проходит гладко. У меня больше нет приступов. Больше не хочется есть. Сердцебиение утихает. Все нормально.

Я не делаю перерыв на обед, а вместо этого работаю до конца. К шести часам вечера я заканчиваю работу со своим последним клиентом: студенткой Колледжа искусств и дизайна Саванны, более известного как SCAD, с изящной черной манжетой-бабочкой на руке. Ее рука в обхвате такая же большая, как у зубочистки, так что тату много времени не займет. Я наношу ей мазь, накрываю марлей и даю инструкции. В сгущающихся сумерках, падающих на Саванну, она идет по тротуару, радостно болтая по мобильному, вытянув руку и любуясь моей работой сквозь прозрачную накладку.

Память возвращает меня в прошлое, когда Никс нарисовала моих драконов. Я помню, что не могла держаться подальше от зеркал, мне хотелось смотреть в них все время. Для меня они означали борьбу, победу над демонами, силу. Расширение прав и возможностей. Я так гордилась ими. Я горжусь ими.

Меня пронзает зависть. Раньше у меня была нормальная жизнь, в которой немного боди-арта скрашивало мой день, делало меня невероятно счастливой. Я наслаждалась воскресеньями с Сетом, Причером и Эстель, и отдыхала на полу в моей гостиной с Никс, делая наброски дизайнов. Запихивая в рот кусочек за кусочком пиццы. Гуляя с Чейзом. Я хочу все это вернуть. Я хочу все это вернуть, черт возьми.

Я никогда не верну все обратно.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Эли, опуская руки мне на плечи и нежно сжимая их.

Высвободившись из его объятий, я начинаю убирать на рабочем месте.

— Уже лучше. Мы отправляемся в путь вечером? — Имеется в виду, мы выслеживаем новообращенных.

— Ты готова к этому? — спрашивает он.

Я бросаю на него взгляд. Выражение беспокойства на его лице означает, что он действительно не хочет, чтобы я шла. Но я все равно пойду.

— Безусловно.

Клиент Никс уходит, и она закрывает за ним магазин. Подруга, одетая в стиле уличного мима пятидесятых годов: черные джинсы-скинни, черные мокасины и рубашка в бело-черную полоску, но с накрашенным белым лицом, поворачивается ко мне. Ее высокие хвостики, собранные по обе стороны головы, раскачиваются в такт движению.

— Райли, ты уверена? Не думаю, что с тобой все в порядке. Ты могла бы, — она машет рукой в воздухе, словно пытаясь что-то представить, — упасть со здания или еще чего-нибудь, если у тебя начнется приступ.

— У меня не бывает приступов, Никс, — говорю я, прохожу в заднюю комнату и поднимаюсь наверх. — Со мной все будет в порядке. Обещаю. Увидимся утром, — кричу я вниз.

— Пока, — отвечает она, но я уже переодеваюсь в своей комнате.

Оставшись в одном лифчике и трусиках, я встаю перед зеркалом во весь рост и начинаю прилаживать ножны к талии, бедрам и лодыжкам. В следующую секунду, так быстро, что я даже не успваю заметить, как он вошел в комнату, Эли оказывается рядом со мной, держа в руках мой ремень безопасности. Он помогает мне надеть его, поправляет лямки и закрепляет спереди. Один за другим он вкладывает в ножны клинки из чистого серебра. Все это время он не сводит с меня глаз.

Тот факт, что он так близко, заставляет меня остановиться.

— Я могу сама, — говорю я, но Эли все равно продолжает. Я позволяю ему. Когда последнее лезвие закреплено, он притягивает мое лицо к своему и целует. На мгновение я теряюсь в его собственническом обольщении. Его язык касается моего. Зубы задевают мои губы и притягивают их. Сильные руки скользят по моему животу, бедрам. Затем он заключает меня в объятия. Лопатки плотно прижимаются к коже под его весом. Я понимаю, что все, что он делает, доказывает его любовь ко мне. Доказывает его собственнические чувства ко мне. А я даже не могу ответить ему взаимностью? Что еще хуже, его чрезмерная забота начинает действовать мне на нервы. Боже, я такая стерва. К тому же испорченная. Испорченный товар в энной степени.

— Сегодня вечером ты пойдешь со мной на пробежку, — шепчет он мне в висок. — Пока я не буду уверен, что с тобой все в порядке, единственное, что ты будешь делать в одиночестве, — это ходить в туалет.

Я смеюсь, потому что Эли знает, как я люблю уединение в ванной.

— Я побегу, с кем захочу, и, готова поспорить, буду ходить в туалет в одиночестве. Черт возьми, Эли, дай мне передохнуть, ладно? Я в порядке. Я могу постоять за себя. Твои родители научили меня этому. Так что, серьезно. Отойди немного. Хорошо?

Эли отстраняется, берет мое лицо в ладони и изучает меня несколько долгих мгновений, вглядываясь мне в глаза.

— Я не потеряю тебя, дорогая, — говорит он, его французский акцент становится заметнее. Поведение решительное. — Не потеряю. Но у тебя может быть свое личное пространство. Пока все идет гладко.

Я не из тех девушек, которым нравится быть жертвами. Мне не нужен стереотипный рыцарь в доспехах, чтобы спасать меня. Я сильная, независимая женщина, у которой нет проблем с тем, чтобы справиться с собой. Но, признаюсь, это… приятно. Эли — воплощение силы, и я ему полностью доверяю. Я наслаждаюсь его объятиями еще несколько мгновений, потому что почему-то у меня возникает другое чувство, засевающее глубоко в животе, что это ненадолго.

Или, по крайней мере, я не буду об этом помнить.

Мое раздражение мгновенно улетучивается, и я запускаю руки в безумно сексуальные волосы Эли, притягиваю его губы к своим и крепко целую. Он вздыхает, и глубокий стон из его груди дает мне понять, что именно этот жест на него производит. Я прерываю поцелуй, улыбаюсь и направляюсь к шкафу, чтобы одеться. Эли молча наблюдает, как я натягиваю брюки-карго цвета хаки с низкой талией, облегающую черную рубашку из лайкры с длинными рукавами и свои поношенные кроссовки. Пристегнув кобуры к бедрам и плечам, я вставляю острые серебряные лезвия на место. Ночь скроет мое оружие, так что не нужно надевать поверх пальто. Я снова собираю волосы в хвост, туго стягиваю резинкой и готова идти. Когда я спускаюсь вниз, Люк как раз входит в дом с Чейзом. Никс сидит в прихожей и смотрит на меня.

— Я думала, ты пошла домой, — говорю я. По выражению лица Никс я понимаю, что задела ее чувства.

— Она собирается остаться с мамой и папой, — говорит Люк. — Не верю, что Валериан не разыщет ее снова, несмотря на амулеты Галлы, защищающие ее жилище.

Я просто киваю.

— Хорошая идея.

Никс вскакивает и поворачивается ко мне лицом.

— Будь осторожна сегодня вечером, ладно? — говорит она и заключает меня в объятия. Я обнимаю ее в ответ, но ненадолго. Я боюсь, что то, что произошло ранее, может повториться. Я чувствую, что сознание покидает меня. Я действительно ненавижу это.

Я смотрю на свою лучшую подругу и улыбаюсь.

— Так и сделаю. И я люблю тебя за то, что ты так заботишься обо мне.

Никс сияет.

— Я тоже тебя люблю.

Ненавижу, когда моя уверенность в себе кажется мне такой фальшивой, но сейчас это так. Знаю, внутри меня есть что-то еще, и это становится все сильнее. Я боюсь потерять своих близких. Боюсь потерять себя.

У меня нет другого выбора, кроме как бороться с этим.

Борись с этим и, черт возьми, победи.

Никс и Люк уезжают на мотоцикле Люка. Мы с Эли берем джип. Через несколько минут мы добираемся до площади Монтерей. Я заезжаю на подъездную дорожку к дому Дюпре и паркуюсь. Зетти и Риггс вылезают из грузовика Зетти. Тибетец, который когда-то работал вышибалой в клубе «Комната страха», чуть было не стал новообращенным, но был очищен Причером вместе со мной, Сетом и Риггсом. Теперь он человек с дурными способностями. Мы обмениваемся приветствиями и направляемся внутрь.

Зетти все время смотрит на меня. На него трудно не смотреть, потому что у него на лбу вытатуирован уникальный узор в виде Шивы. По совету Жиля, Зетти решил носить менее привлекающую внимание одежду. Носит традиционную тибетскую одежду, в основном черную. Так сказать, сливается с тенями. Его длинная коса, спускающаяся по спине, по-прежнему придает ему неповторимый и экзотический вид. Зетти — крутой парень. Со способностями или без них. Однако с ними он настоящий задира. Я рада, что он на нашей стороне.

Мы не разговариваем. Просто стукаемся кулаками, когда входим в дом Дюпре.

Проходя мимо, я ловлю взгляд Риггса. Он улыбается. Я удивлена, что этот маленький извращенец не шлепнул меня по заднице.