— Ты и сама знаешь, что это несправедливо, — запротестовала она, указывая на меня липкой ложкой. — Это были всего лишь запеканка и омлет…

— А еще суп и макароны. И я почти уверена, что однажды ты угостила меня яблоком, которое явно отдавало дымком…

— Заткнись! — Она швырнула в меня ложкой, и я рассмеялась, когда часть ее кулинарного творения забрызгала мой рукав. Я собрала это на палец и слизнула.

— Хммм, — сказала я, распробовав вкус овсянки. — На вкус… подкопченная.

— Это не так. — Она снова рассмеялась, разливая ложкой овсянку по тарелкам, и я не смогла удержаться от улыбки.

— Я скучала по этому, — сказала я, когда она передавала мне переполненную миску с торчащей из нее ложкой. — Я имею в виду, я скучала по таким мелочам, как эта. Кто бы мог подумать, что я буду мечтать спать на полу или притворяться, что не слышу, как папа будит нас по утрам… или о плохо приготовленной еде.

Я тяжело вздохнула, когда потеря нашего отца снова навалилась на меня, но я игриво улыбнулась ей, поднося ложку ко рту. Тьма не могла завладеть нами прямо сейчас; я просто хотела искупаться в радости от того, что она вернулась, а не погрязнуть в печали нашего горя.

Мне пришлось подавить желание застонать от удовольствия, когда овсянка скатилась к моему животу. Я отказывалась от еды, которую предлагали Бельведеры во время моего пребывания у них, и не ела почти два дня.

— Я тоже по нему скучаю, — тихо сказала Монтана. — Я все еще не могу поверить… Я имею в виду, я это видела, но это просто кажется нереальным. Как он мог взять уйти?

Я проглотила комок в горле и потянулась, чтобы взять ее за руку, когда слезы, с которыми я боролась несколько дней, хлынули через край. Она придвинулась ближе ко мне, и я притянула ее в свои объятия, когда ее горе встретилось с моим, и мы заплакали по мужчине, который вырастил нас.

Я больше никогда не хотела ее отпускать.

Все это, с того момента, как ее забрали у меня, каждая вещь, которую я делала, вплоть до данной мной клятвы, было ради этого. И вот она снова здесь, со мной, там, где ей самое место. Я не знала, как мы будем жить дальше, куда мы пойдем и что нам потребуется, чтобы построить новую жизнь, но я точно знала, что никогда не позволю нам снова расстаться.

Джулиус громко откашлялся, когда они с Магнаром вернулись в комнату. Я отстранилась от Монтаны, поспешно вытирая слезы со щек.

Я на мгновение взглянула на Магнара, пока он колебался у двери, затем опустила глаза к своей еде и сосредоточила на ней свое внимание.

— Я думаю, этим двоим нужно прояснить ситуацию, девица, — мягко сказал Джулиус, и Монтана ощетинилась рядом со мной.

— Я никуда не уйду, — сказала она, ведя себя как мама-медведица из-за своей сестры, потерпевшей кораблекрушение.

— Все в порядке, Монти, — выдохнула я, прежде чем она смогла возражать дальше.

Наша ситуация была такой, какой она была — я была связана с Магнаром, по крайней мере, в обозримом будущем. И как бы сильно я не хотела встречаться с ним лицом к лицу, я знала, что мы должны двигаться дальше. Мы застряли здесь, прячась от Бельведеров, без плана действий. Мы должны были, по крайней мере, работать вместе, а это казалось маловероятным в то время, пока я не могла заставить себя даже взглянуть на него.

— Ты уверена? — спросила она, ее взгляд был полон беспокойства.

Я кивнула, жалея, что у меня такое чувство, будто я лгу насчет этого.

Монтана прищурилась, поднимаясь на ноги, передавая тарелку с овсянкой Джулиусу и оставляя последнюю себе.

— О, я забыла приготовить для тебя миску. Но, может быть, ты прикажешь моей сестре сделать это за тебя, если ты голоден, — горько сказала она, хмуро глядя на Магнара, проходя мимо него.

Джулиус усмехнулся, поднес полную ложку ко рту и последовал за ней из комнаты. Магнар смотрел им вслед и подождал несколько долгих секунд, прежде чем подойти ко мне.

Я не отрывала глаз от своей еды, чувствуя, как он сверлит меня взглядом, но все равно не могла заставить себя посмотреть на него.

— Прости меня, Келли, — сказал он в конце концов, опускаясь и садясь рядом со мной. Он сидел не так близко, как обычно, и расстояние между нами бесконечно увеличивалось.

Я пожала плечами в ответ на его извинение. На самом деле это не имело никакого значения для того, что он сделал со мной, и для того, что я чувствовала.

— Мне просто нужно было немного времени, чтобы прочистить голову, — продолжил он. — Я никогда не хотел, чтобы ты торчала там…

— Все в порядке, — ответила я, хотя было очевидно, что это не так.

Он потянулся ко мне, и впервые с тех пор, как Идун запретила нам прикасаться, я была рада ее правилам. Я отодвинулась от него, пока он боролся с ее контролем, и его рука беспомощно упала на пол между нами.

— Пожалуйста, позволь мне все исправить, — выдохнул он.

— Я сказала, что все в порядке. Как ты и говорил мне раньше, это все равно моя вина. Я сделала это сама.

— Мне не следовало говорить тебе этого, — прорычал он, но он сказал это и имел в виду именно это.

Я снова пожала плечами.

— В любом случае, я уже должна была привыкнуть к тому, что люди крадут у меня волю. Если это не ты, то Идун… или Фабиан. С вами всеми такими темпами я скоро полностью потеряю себя, — пробормотала я.

— Не сравнивай меня с ними, — ответил он грубым обвиняющим тоном. — Я бы никогда не заставил тебя быть кем-то, кроме себя. Я бы никогда намеренно не заставил тебя делать то, что может причинить тебе вред…

— А пока это непреднамеренно, — все в порядке, — пробормотала я.

— Я не говорил, что все в порядке.

Я неопределенно кивнула, уставившись в тарелку с овсянкой, которая потеряла свою привлекательность, несмотря на урчание в животе.

— Пожалуйста, посмотри на меня, Келли? — он умолял.

Я поджала губы и опустила ложку в тарелку, прежде чем заставить себя повернуться к нему. Потребовалось еще одно усилие, чтобы поднять мой взгляд, чтобы встретиться с ним, и его глаза поплыли от дискомфорта, когда он посмотрел на меня в ответ.

— Почему ты смотришь на меня так, словно боишься? — спросил он, и я видела, какую боль это причинило ему.

Я хотела отмахнуться от его вопроса, но он поймал меня взглядом, и я глубоко вздохнула, заставляя себя быть честной с ним.

— Потому что это так, — призналась я, хотя мне было неприятно это говорить, но я была беспомощна в этой связи с ним. У него была вся сила, все преимущество, и я просто должна была довериться ему. Но он только что доказал, что я не могу этого сделать. — Ты так легко можешь причинить мне боль. И ты даже не замечаешь, что делаешь это. Ты сам сказал — это была ошибка. Так что, может быть, ты не хотел оставлять меня там под дождем, но факт остается фактом — ты это сделал. Ты можешь приказать мне вернуться туда прямо сейчас, и я буду бессильна сопротивляться. Эта связь, хотел ты этого или нет, дала тебе полный контроль надо мной. Ты украл мою свободу, независимо от того, просил ты об этом или нет.

На его лице отразилась боль, когда мои слова задели его, и он снова попытался дотянуться до меня. — Я бы никогда не хотел причинить тебе боль.

— То, что ты не хочешь, не значит, что ты этого не сделаешь. — Я посмотрела на его руку, повисшую в пространстве между нами, и слегка отодвинулась.

Его лицо сморщилось, когда он снова опустил руку и положил ее себе на колени. Мое сердце забилось сильнее, когда я увидела, что мои слова сделали с ним, но я не могла продолжать испытывать такие чувства, и он должен был это знать.

— Я не знаю, как это делается, — тихо сказал он. — Я никогда… Я был обручен с Валентиной, когда мне было шестнадцать. Я спал с другими женщинами, но она всегда выпроваживала их до того, как у меня появлялась возможность иметь с ними что-то большее. И я никогда не заботился ни о ком из них так, как о тебе. Пожалуйста, не говори мне, что я разрушил все еще до того, как мы начали.

Я судорожно сглотнула при этих словах и посмотрела ему в глаза. Мне хотелось провалиться в их золотые глубины. Упиваться силой и мощью, которые я там видела. Но это была не моя сила. Мое сердце и душа были разорваны в клочья между различными клятвами, которые связывали меня. Я была истребительницей и женой вампира. И где-то в середине этого я начала терять, кто я на самом деле.

— Мне просто нужно немного пространства, — выдохнула я. — Мне нужно разобраться, что со мной происходит. И я не могу этого сделать, когда мне забивают голову таким количеством правил и команд. Как я должна оставаться такой, какая я есть, когда ты можешь заставить меня делать все, что захочешь просто потому, что тебе так хочется или ты теряешь самообладание? Или, когда мысли о моем враге продолжают проноситься у меня в голове, как будто он нечто совершенно другое?

Челюсть Магнара запульсировала при напоминании о том, что я была вынуждена чувствовать к Фабиану, но он сдержал слова, которые вертелись у него на языке.

— Если это то, что тебе нужно, я дам тебе это, — осторожно ответил он, как будто боялся, что сказанные не так слова могут разрушить то, что осталось между нами. Проблема была в том, что сейчас, я не знала, есть ли вообще там хоть что-то. — Я только хочу помочь тебе.

— Мне нужно разобраться с этим самой. — Я посмотрела на обручальное кольцо у себя на пальце и глубоко вздохнула, снимая его. Положив его на пол, я стиснула зубы от боли потери, которую почувствовала, и заставила себя убрать руку, оставив его там.

Магнар молча наблюдал, как я разглядываю серебряное обручальное кольцо, борясь с желанием надеть его обратно. Чем сильнее я подавляла чувства, которые, как я знала, не были моими собственными, тем легче это становилось, пока, в конце концов, я вообще не отвела взгляд от кольца.

Это будет непросто, но я была полна решимости найти способ восстановить контроль над своей судьбой. И если Идун это не устраивает, то она узнает, каково это — быть моим врагом.