— Прости, — шепчу я, глядя на него сверху. — Я заперлась здесь. Не была уверена, что кто-нибудь услышит мой крик.

— Я шел за украшениями, когда услышал твой голос. Ты ранена? — у него насыщенный, глубокий и хриплый голос. Идеально подходит ему.

— Нет, я не ранена. Немного смущена, но не ранена.

Он изучает меня.

— Тебе следовало бы быть осторожнее. Если бы здесь никого не было, ты могла бы провести здесь некоторое время.

Я краснею и киваю, отступая назад. Он отпускает меня, опуская руки по бокам.

— Я Джейд, — говорю я, на секунду встречаясь с ним взглядом, а потом отворачиваюсь, щеки все еще горят.

Он невероятно пахнет.

— Я знаю, — говорит он, его голос низкий.

— А ты Оливер.

Его глаза вспыхивают, когда я снова встречаюсь с ними взглядом.

— Да.

— Приятно познакомиться, — говорю я и протягиваю руку, чувствуя себя неловко в ту же секунду, как это вырывается у меня изо рта.

Он кивает, протягивает руку и переплетает свои пальцы с моими, осторожно пожимая мою руку. Это приятно, очень приятно. Я пытаюсь сдержать румянец, не давая ему расползтись по моим щекам. Я отпускаю его руку, и он на мгновение задерживает на мне взгляд, а затем снова смотрит в сторону декораций.

— Нужна помощь? Я тоже ищу украшения, так что мы могли бы сделать это вместе.

Мое сердце бешено колотится. Возможность поработать с ним, может быть, завязать разговор? Да, пожалуйста.

— Это было бы здорово, спасибо. Мне, наверное, понадобится помощь, чтобы развесить некоторые из них. Я не очень высокая.

Его глаза опускаются вниз по моему телу, а затем он качает головой:

— Нет, не очень.

Не знаю, сказал ли он это в хорошем или плохом смысле, но то, как он провел глазами по моему телу – совершенно не волнует. Это заставляет меня чувствовать себя живой, нервной, счастливой и тревожной одновременно. Моя кожа покрывается мурашками, и я сглатываю, проводя пальцами по своим каштановым волосам, и выпрямляюсь. Хорошо ли я выгляжу? Интересно, что он обо мне думает? Я всегда считала себя... слишком маленькой. Моя миниатюрная фигура едва достигает его плеч, а волосы длинные, прямые и, я бы сказала, довольно простого оттенка коричневого. Мои голубые, как небо, глаза, без сомнения, являются моей лучшей чертой.

Я никогда не была одарена изгибами, большой грудью или отличной круглой попкой, поэтому часто задаюсь вопросом, есть ли у меня те достоинства, которые мужчины считают привлекательными.

— Возьми коробку, — говорит Оливер, отвлекая меня от размышлений.

Я тянусь вниз, хватаю коробку и поднимаю её на руки, которые с трудом обхватывают её. Я протискиваюсь вперед, а Оливер наблюдает за мной, подняв брови. Затем, вздохнув, выхватывает коробку из моих рук и без труда несет её в холл, после чего тянется за другой. Мои щеки снова вспыхивают. Отлично, он, наверное, считает меня бесполезной. Я даже не могу удержать коробку. Он перетаскивает коробки на балкон и вытаскивает фальшивую паутину, глядя на нее с отвращением.

— Это будет нелегко.

Я смотрю на запутанный беспорядок.

— Нет, но, наверное, хорошо то, что это должно выглядеть грязно, так что мы сможем избежать неприятностей.

Он кивает и вытаскивает большие прядки.

— Ты возьмешь один конец, мы растянем его настолько, насколько сможем, и просто прикрепим к перилам кусочек за кусочком.

— Хорошо, — говорю я тихим голосом, беру один конец странной на ощупь паутины и растягиваю его. Оливер находит бечевку и начинает привязывать её к перилам, и мы медленно продвигаемся вперед, прикрепляя её как можно лучше.

— Ты давно знаешь Кеная? — осмеливаюсь спросить я, пытаясь завязать разговор.

— Да, — бормочет Оливер. — Уже давно.

Точно.

— Отличное место у них тут.

Он смотрит на меня.

— Да.

Боже, как правило, я мало разговариваю, и вот почему. Когда люди не отвечают мне, это заставляет меня чувствовать себя глупо. Я закрываю рот и просто иду дальше. На какое-то время тишина становится крайне дискомфортной, и я кручусь на месте, пытаясь понять, что делать. Я не хочу заводить разговор, если он не в настроении говорить, но это молчание убивает меня.

— Ты давно здесь работаешь? — спрашивает Оливер примерно через десять минут, его глаза скользят в мою сторону.

— А.

Черт, теперь я нервничаю из-за того, что он разговаривает со мной.

— Не совсем. Я приехала сюда по той же причине, что и все остальные, полагаю. Но почувствовала себя здесь как дома и захотела большего, поэтому Марли предложила мне работу. Так что, думаю, во мне всего понемногу.

— Ты была одной из тех, кто приехал сюда, чтобы найти покой? Уйти от чего-то?

Мои глаза обращены к нему, и он наблюдает за мной с напряжением, которое я не могу уловить. Как будто он может определить, просто взглянув на меня, лгу я или нет. Я сглатываю и решаю просто сказать ему правду. Мой психотерапевт посоветовал поговорить о бывшем, чтобы помочь исцелиться, потому что я так долго держала все в себе и вела себя так, будто его не существует и того, что он сделал со мной, не было. Это она посчитала «нездоровым».

— Так и было, — говорю я, еще больше растягивая паутину. — Мой бывший парень доставил мне некоторые проблемы.

— Какие проблемы? — спрашивает Оливер, завязывая еще несколько нитей, чтобы удержать паутину.

Я слегка отстраняюсь, потому что не привыкла, чтобы незнакомые люди задавали мне вопросы, хотя, наверное, понимаю, почему он хочет это знать. Нет никакого вреда в том, чтобы рассказать ему. Это моя история, я не могу её изменить, так что нет смысла её отрицать.

— Он был жестоким – физически и психически. После того как я ушла, он стал одержимым и некоторое время преследовал меня, при этом угрожая мне. Я освободилась от него, но он все равно преследовал меня, наверное. У меня была только лучшая подруга, с которой я могла поговорить.

— Он всегда был таким?

Я качаю головой.

— Нет, не всегда. Сначала всё было хорошо. Вроде бы нормальные отношения, но со временем он стал собственником, начиная с мелочей, например, с того, что кто-то посмотрел в мою сторону, а потом всё становилось только хуже, пока не взорвалось. Тогда он оказался совсем не тем человеком, которого, как мне казалось, я знала. Совсем нет.

Я вздрагиваю, вспоминая, каково это – жить с Терри. Человек, в которого я влюбилась, очень быстро изменился, обнажив слои собственнического, контролирующего поведения и склонности к насилию. Бывало, я даже не решалась посмотреть на проходящего мимо мужчину, иначе он выходил из себя. Клялся, что я пытаюсь его бросить, я изменяю ему и сплю с другими. Это была одержимость, которая быстро превратилась в бред.

У Оливера подрагивает челюсть.

— Как его зовут?

Я моргаю.

— Кого? Моего бывшего?

— Да. Как его зовут?

— А, Терри.

Оливер задерживает на мне взгляд.

— Фамилия.

О, Боже. От звука его голоса у меня по коже бегут мурашки. Он сейчас серьезен. Он хочет знать, и я точно знаю причину. Он такой же, как большинство нормальных мужчин. Им неприятно знать, что по улицам ходит подобная мразь, и они хотят лишь искоренить её. Я это понимаю, поверьте, но я только что вырвалась из лап Терри, я не хочу возвращаться в них, воскрешая прошлое.

— Я не могу сказать тебе этого. Не потому, что не хочу – поверь, часть меня хочет, – а потому, что это самый безопасный вариант.

Глаза Оливера вспыхивают.

— Я не собираюсь ничего делать, мне просто не нравится мысль о том, что такие мужчины ходят по земле и причиняют боль другим женщинам. Мне больно осознавать, что они где-то там, бродят на свободе, не заботясь ни о чем на свете.

— Ты не можешь контролировать всех, — мягко говорю я.

— Нет, — бормочет он. — В этом ты права.

— Да.

Он изучает меня несколько мгновений.

— А как же твои родители? Где они были, когда все это происходило? Знаю, ты взрослая женщина, но в большинстве семей принято замечать, когда что-то идет не так. Никто не заметил?

— Я не очень хорошо лажу с родителями.

— Почему? — спрашивает он.

У меня не самые лучшие родители в мире. Они никогда не были замечательными, не помню ни одного момента из моего детства, чтобы они были хорошими. Я была случайностью, и мне об этом напоминали всю жизнь. Моя мама больше заботилась о деньгах и своих друзьях, чем обо мне. Как будто я была обузой. А мой отец был пьяницей, который только и делал, что сидел перед телевизором и смотрел на окружающий мир, ни о чем не заботясь, с пивом в руке.

Они никогда не были жестокими, но пренебрегали мной. Большую часть детства я все делала сама: готовила, стирала, собиралась в школу. Возможно, именно поэтому я привязалась к Терри так быстро и крепко. Я жаждала любви. Как только я смогла, то съехала, нашла работу и прекратила общение. Теперь я их не вижу и не слышу, и меня это устраивает. Моя жизнь стала лучше без них. Я стала намного сильнее, потому что смогла постоять за себя. У меня нет братьев и сестер, мне не на кого больше положиться. Всегда была только я.

— Моя мама эгоистична и фальшива, а отец – пьяница. Я стараюсь избегать их любой ценой. Я не нужна им, и они постарались, чтобы я знала об этом, пока росла.

Он кивает.

— Я тоже это понимаю. Жаль, что у тебя нет никого в мире, кто мог бы тебя прикрыть. Каждый заслуживает этого.

Я улыбаюсь.

— Это неправда. У меня есть моя лучшая подруга Эрин, есть Марли и Кенай. Они мне очень помогли, и я не знаю, что бы без них делала. Так что мне повезло больше, чем многим другим. У некоторых людей, и даже здесь, в «Убежище», никого нет. Вообще никого. Я бы никогда не хотела такой жизни.

Оливер долго изучает меня, и мои щеки краснеют.

— Думаю, ты можешь мне понравиться, Джейд.

При этих словах мои колени дрожат.

Ладно.

Думаю, он тоже может мне понравиться.