«Гребанный идиот», — говорю я в любом случае.

Теперь все имеет смысл.

Это глупо. Но все внезапно обретает смысл.

Я была слишком не в себе, когда проснулась в больнице, чтобы что-то вспомнить, но у меня была неделя, проведенная в одиночестве в своей спальне, чтобы заново пережить каждый момент той ночи. И хороший, и плохой.

И я помню, как проснулась на полу, услышала рычание и стук плоти о плоть. И я была в ужасе, что с Кингом могло что-то случиться. Поэтому я перевернулась. Но как только я это сделала, мое запястье начало пульсировать. Боль была невероятная. Намного хуже, чем что-либо еще на моем теле, и это было все, на чем я могла сосредоточиться.

Пока Кинг не появился там, прямо здесь, и не потянулся ко мне. Потянулся к моей сломанной руке.

И я вздрогнула.

Но не потому, что я его боялась.

Потому что мне было больно. И я знала, что если он схватит меня за руку, и я закричу от боли, он взбесится.

Я снова ударился лбом о дерево. «Тупой идиот», — шепчу я на этот раз.

Он там терзается из-за чего-то, что даже не является правдой.

Я отталкиваюсь от двери.

Хорошо, что я не такая хрупкая, как он думает.

* * *

Телефон звонит дважды, прежде чем на него отвечают.

«Привет, Саванна».

«Неро». Я вздыхаю. «Мне нужна услуга».

Его смешок не такой пугающий, как я помню. «Я думал, ты никогда не попросишь».

ГЛАВА 90

Кинг

Тепло проникает в моё существо, и мое подсознание наслаждается этим чувством.

Я все еще нахожусь в том состоянии между сном и бодрствованием, в том состоянии, где реальность не может причинить мне вреда, и все же я знаю, что это самое комфортное состояние, в котором я когда-либо был...

Мой разум сопротивляется мне, говоря, что не стоит думать об этом.

Желая сохранить это счастье, фальшивое или нет, я позволяю своему разуму победить. Выталкивая плохие мысли, пока я погружаюсь в спокойствие. Крепче прижимаю Саванну.

Моя хватка…

Медленно, словно плывя сквозь мед, я собираю все воедино.

Тепло настоящее.

Чувство принадлежности реально.

Саванна в моих руках настоящая.

Мои глаза резко открываются. И вот, на моей груди, рассыпаны золотистые волосы.

Мне следует оттолкнуть ее. Или отстраниться, выскользнуть из кровати и уйти.

Мне следует держать ее крепче.

И это то, что я делаю.

Я прижимаю ее к себе так крепко, как только могу.

Я прижимаю ее к себе и держу там, где она есть.

Я вдыхаю ее. Позволяю ее нежному аромату наполнить мои легкие.

Потому что она здесь .

Со мной.

Она здесь, и я даже не знаю, как.

Я убедился, дважды перепроверив, что доступ в эту комнату имею только я.

Неро . Конечно, это был Неро.

Но даже если это всего лишь мимолетный момент. Мимолетный момент, когда Саванне было достаточно плохо, чтобы я мог предложить ей утешение, я приму его.

Я возьму его с жадностью.

Ее левая рука лежит у меня на груди, а ее корсет покоится на мне.

Свободной рукой я провожу пальцами по контуру неприятного твердого материала.

Я оставил окна открытыми, и комната наполняется ранним утренним светом.

Не знаю, как долго она здесь, но у меня такое чувство, будто я наконец-то уснул впервые за целую вечность.

Я провожу по одной из толстых застежек-липучек.

Я не могу выносить тот факт, что она все еще ранена. Что она будет нести эту травму еще несколько недель. Если бы я мог поменяться с ней местами, обменяться телами, взять на себя всю ее боль, я бы это сделал. Но поскольку я не могу, я просто благодарен, что это не ее другая рука. Я недоволен тем, как сильно она напрягает себя в студии, но я рад, что у нее все еще есть эта отдушина. Потому что если бы она не могла рисовать... она бы не была Саванной.

«Звук был худшей частью». Ее тихий голос заставляет меня замереть. Он тихий, но не сонливый. Как будто она все это время не спала. «Прямо перед тем, как ты пришел». Ее кончики пальцев вдавливаются в мою кожу. «Прямо перед тем, как ты пришел и остановил его, мое запястье соприкоснулось с лестницей, и я услышала это прежде, чем почувствовала. Это был ужасный хруст, и я знала, что оно сломано».

Я сглатываю и опускаю руку на матрас, не желая случайно причинить ей еще большую боль.

Она продолжает. «Когда ты потянулся ко мне…» Мое тело напрягается от ее слов. «Прекрати», — мягко отчитывает она меня, потирая руку небольшим кругом. «Когда ты потянулся ко мне, это была моя сломанная рука, которая была поднята. Я не боялась тебя, Кинг. Даже когда мы встретились, когда я, вероятно, должна была тебя бояться, я не думаю, что боялась». Я не отрываюсь взглядом от ее макушки. Желая увидеть ее побольше, но благодарен, что она не может меня видеть. «И та часть меня, которая не была в процессе отключки, подумала, что ты, вероятно, потеряешь рассудок, если прикоснешься ко мне, и я закричала от боли. Поэтому я отстранилась. Оглядываясь назад, я должна была просто позволить тебе чувствовать себя плохо из-за того, что причинил мне боль, вместо… всего этого».

Ее слова имеют смысл.

И я хочу ей верить.

Но… я не знаю, смогу ли.

«Ты позволишь мне показать тебе кое-что?» — ее вопрос тихий, и я чувствую, как она готовится к моему отказу.

Я киваю, и хотя она меня не видит, она, должно быть, чувствует мое согласие.

Мои руки автоматически ложатся ей на плечи, чтобы помочь ей сесть, так что она не использует руку. И я понимаю, что она носит... мою одежду.

Тот же наряд, в который я ее одел, когда забирал из больницы домой.

Гнилой орган внутри моей груди сжимается.

Я потратил две недели, убеждая себя, что она меня ненавидит.

Является ли это возможным…

Без дальнейших объяснений Саванна идет через комнату, прижимая большой палец к замку. Дверь открывается, и она оставляет ее так, выходя в коридор.

То, что она хочет мне показать, должно находиться где-то в другом месте.

Не знаю, почему моей первой мыслью было, что она хочет показать мне еще одну травму. Не то чтобы я не каталогизировал каждую царапину на ее теле, когда мы были в больнице.

Схватив пару спортивных штанов, похожих на те, что носит Саванна, я спешу натянуть их на ноги, потому что, какой бы разговор нам ни предстоял, мне кажется, что на мне должно быть надето что-то большее, чем красные шелковые боксеры.

Но поскольку я чувствую, что это и так заняло слишком много времени, я не заморачиваюсь с рубашкой.

К тому времени, как я добираюсь до холла, Саванна уже поднимается по лестнице.

И мое горло сжимается.

Я бегу, чтобы догнать её.

Ей не следует находиться на лестнице одной.

Услышав за спиной звук моих шагов, Саванна останавливается на полпути и оборачивается, чтобы посмотреть на меня.

Она стоит на середине ступеньки, повернувшись.

«Чёрт возьми, Саванна!» Я перепрыгиваю через три ступеньки, чтобы добраться до неё, толстый ковер заглушает шум. «Держись за перила!»

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто я сошел с ума.

«Я серьезно», — огрызаюсь я. И когда она улыбается, я прищуриваюсь. «Я вынесу всю лестницу и заменю ее лифтом. Не испытывай меня».

Саванна закатывает глаза: «Этот ковер такой толстый, что я могла бы спрыгнуть с него и приземлиться в конце, не ударившись об нее».

Затем она делает небольшой прыжок. Достаточно, чтобы получить дюйм воздуха под ногами, прежде чем они снова соприкоснутся со ступенькой, но этого достаточно, чтобы сократить мою жизнь на десять лет.

Я вытягиваю руку и обнимаю ее за талию, притягивая ее к себе.

Я даже не могу связать слова. Это просто ругательства, пока я тащу ее вниз по оставшейся части лестницы, ее ноги болтаются над ступенями.

Я не забыл, что так мы начинали. Что я нес ее именно так, когда украл. Но я слишком напряжен, чтобы сосредоточиться на этом. Слишком близок к чертовому сердечному приступу, чтобы думать о чем-то, кроме как о том, чтобы поставить ее на ноги.

Когда мы достигаем конца, я колеблюсь мгновение, прежде чем опустить ее. Слишком наслаждаюсь ощущением ее рядом со мной.

Но когда мое тело начинает реагировать, я опускаю ее на пол.

Последнее, что ей сейчас нужно, это чтобы я ее лапал.

Она смотрит на меня, невысказанные слова кружатся в ее глазах. Но вместо того, чтобы озвучить их, она хватает меня за руку своей здоровой рукой. «Пошли».

Мои пальцы крепче сжимают ее пальцы.

Я чувствую себя полным идиотом, когда иду за ней по дому. Как будто я должен быть более в курсе ситуации, в которой я нахожусь. А может, дело в количестве выпитого мной за последние несколько дней алкоголя, а может, я просто гребаный идиот. Но я потерян.

Не понимаю, почему она так любезна со мной.

Почему она держит меня за руку?

Мы поворачиваемся, чтобы направиться через кухню, и тут мой идиотский мозг сообразил, что мы направляемся в ее студию.

Чичи стоит за островом, делает что-то вроде теста для выпечки. И когда мы проходим, она поднимает глаза. Ее взгляд перемещается с меня на Саванну, затем снова на меня и опускается ниже.

«Пожалуйста, не смотри на моего мужа», — небрежно говорит Саванна, продолжая тянуть меня за собой.

Это... ревность?

Я молчу, пока мы приближаемся к студии.

Меня искушало зайти сюда ночью, проверить ее. Посмотреть, как она спит. Но я знал, что она сама приводила сюда Дюка каждую ночь, и я не хотел, чтобы он предупреждал ее о моем присутствии. Поэтому я здесь не был. С тех пор, как ее коллекция львов заполнила комнату.

Саванна открывает дверь и отпускает мою руку, чтобы пройти первой.

Но она просто отходит в сторону, ничего мне не показывая.

«Что…» Мой взгляд останавливается на ярко-красном полотне.

Я прохожу дальше в комнату.

Большой холст покрыт от угла до угла оттенками красного. А объект в центре картины…

Невысказанные слова комом обвиваются у меня в горле.

Это корона.

Корона, идеально вылепленная из краски. Порезы бордового цвета выглядят как потеки крови, стекающей с блестящей поверхности.

Это жестко. И смело. И жестоко.

Но также и каким-то образом тепло.

Это то, что она…

Мой взгляд скользит мимо красного и фиксируется на следующем холсте.