Глава 6

Мия

Подхватив малыша Мика с его игрового коврика, я обнимаю его. Я здесь уже больше недели, и мне едва удалось провести с ним хоть какое-то время.

«Эй, приятель. Твой дядя Лоренцо все время, что я здесь, ни разу не выпускал тебя из рук».

«Папа», — визжит он, демонстрируя свой единственный зуб со слюнявой ухмылкой.

Кэт подходит ко мне сзади, выговаривая слоги моего имени. «Ми-я».

«Папа», — повторяет он, хлопая в ладоши от восторга.

Кэт театрально закатывает глаза. «Он уже три недели говорит «папа» и до сих пор отказывается говорить что-либо еще».

«Это потому, что его папочка — его самый любимый человек на свете», — говорит Данте, направляясь прямо к жене и обнимая ее. Он нежно целует ее в губы, и она наклоняется к нему. Удовлетворенное выражение ее лица согревает мое сердце. У нее было дерьмовое время до встречи с ним, и она заслуживает каждую каплю счастья, которая выпадет на её долю.

Кэт смотрит на Данте и ухмыляется. «Попробуй сказать ему это, когда он будет кричать о сиське».

Он тыкается ей в шею и шепчет что-то ей на ухо, судя по тому, как краснеют ее щеки, и она хихикает, это не для детских ушей. Через несколько секунд она отталкивает его. «У нас гость», — ругается она.

«Мия не гостья. Она член семьи. Так ведь?» — адресовал он вопрос мне.

«Верно», — соглашаюсь я. «Но это напомнило мне вот о чем. Я хочу быть полезной, пока я здесь. У вас, ребята, есть какая-нибудь работа, которую нужно сделать? У кого-нибудь есть мышечные боли, которые нужно вылечить?» — спрашиваю я, небрежно пожимая плечами.

Данте хмурит брови и переводит взгляд с меня на Кэт. «Мышечная боль?»

«Мия — обученный и сертифицированный массажист», — объясняет моя двоюродная сестра.

«Правда? Да. У Лоренцо уже несколько недель сводит шею. Он предпочитает спать на диване, а не в кровати».

Кэт поворачивается к Данте, на ее лице отражается беспокойство. «Он все еще спит на диване?»

Данте кивает, нахмурившись.

Почему Лоренцо спит на диване? Я не задаю этот вопрос вслух, потому что кажется невежливым спрашивать их о том, как спит Лоренцо, вместо того, чтобы спросить его самого. «Посмотрю, позволит ли он мне взглянуть. Но могу ли я еще чем-то помочь? Присматривать за детьми? Работать в офисе? Уборка?»

«Тебе не нужно ничего этого делать, Мия. У нас тут целая армия персонала». Ее щеки краснеют. До того, как она вышла замуж за члена семьи Моретти, она убиралась в офисных зданиях, и ей до сих пор не по себе, когда за ней убирают.

Данте и Кэт переглядываются. «Вообще-то, я думаю, ты можешь кое с чем помочь».

Да! Я знала, что должен быть способ заработать себе на жизнь здесь, оставаясь занятой. «Я сделаю все, что угодно».

«Мы продали наш старый семейный дом несколько месяцев назад, и многие старые бумаги, фотографии и книги моей мамы все еще лежат в коробках. Мы с Лоренцо собирались все это разобрать, но у нас никогда не было времени. Не могла бы ты взглянуть и попытаться найти всему новое место в нашей библиотеке? Честно говоря, это место немного захламлено, и тебе, вероятно, придется перепланировать всю комнату, чтобы все вместить, но места должно хватить».

«С удовольствием. Похоже, это как раз тот проект, в котором я бы хорошо преуспела». Организация, книги и фотографии — три моих любимых занятия. «И я так впечатлена, что у вас тут есть библиотека. Такое чувство, будто я только что заглянула в замок Чудовища». Я тихо смеюсь.

«Ну, единственный зверь, которого ты найдешь в нашей библиотеке, — это Лоренцо», — усмехается Данте. «Обычно он работает там, а не в нашем кабинете».

Кэт заговорщически ухмыляется. «Вот совет от профессионала: если он станет очень ворчливым, его можно успокоить огромным куском карамельного чизкейка».

Данте закатывает глаза. «У них с Кэт есть особая привязанность к одной из пекарен в центре города, которую я никогда не пойму».

Я киваю в знак согласия и понимающе ухмыляюсь. О, я прекрасно знаю о привычке моей кузины есть чизкейки.

«Только потому, что ты не любишь сладкое». Кэт толкает его в ребра, и он скользит рукой вниз к ее заднице.

«Я люблю сладкое, котенок».

Она снова краснеет, как свекла, и я отворачиваюсь, разговаривая с Миком и осыпая его пушистую голову поцелуями, потому что его родители выглядят так, будто им скоро понадобится комната. Голос Кэт заставляет меня снова обратить внимание на нее. «В любом случае, бери книги там. Я добавила свой собственный специальный раздел», — добавляет она, приподняв одну бровь.

Я двигаю бровями. «О?»

«Тебе тоже нравится читать порно, Мия?» — спрашивает Данте с озорной ухмылкой.

Я закрываю уши Мика рукой, широко открываю рот и изображаю ужас от того, как его отец унижает меня и литературу, которая читает его мать.

«Это эротика», — настаивает Кэт.

«Мы читаем литературу с четырнадцати лет, и тогда впервые открыли для себя серию «Спящая красавица» Энн Райс», — говорю я в защиту лучшего жанра книг, когда-либо созданных.

«Литература». Он фыркает от смеха, и Кэт снова толкает его под ребра.

От остального разговора нас спасает Макс, вошедший в комнату. Он приветствует Кэт и меня, а затем смотрит на Данте. «Ты готов, compagno?»

Данте вздыхает. «Ненавижу братьев Штраус».

«Я знаю. Но если мы пошлем Лоренцо…»

Данте заканчивает предложение. «Мы будем неделями убирать кусочки мозгов с ковра казино».

Я сжимаю губы и прижимаю Мика немного крепче к груди. Кусочки мозгов? Неужели Лоренцо такой сумасшедший? Правда?

* * *

Знакомая мелодия фортепиано разносится по коридору, пока я приближаюсь к библиотеке, она становится все громче по мере приближения. Песня исполняется так красиво и завораживающе, что волосы на затылке встают дыбом. Только когда я стою снаружи комнаты, я понимаю, что это не запись. Кто-то на самом деле играет на пианино.

Лоренцо? Я прижимаюсь лбом к двери и слушаю, как мягкая мелодия становится громче и настойчивее, чем дольше он играет. Слезы текут по моему лицу, когда боль в нотах, сыгранных так идеально, омывает меня.

Рыдание застревает у меня в горле, и я не могу удержаться и открываю дверь. Поглощенный мелодией, он не слышит, как я вхожу. Его пальцы легко скользят по клавишам. Такой талант. Где он научился играть так красиво? Я смотрю на него, завороженно, чувствуя себя вуайеристом, вторгающимся в этот личный момент, но я не могу оторвать глаз. Его голова низко наклонена, поэтому я не могу видеть его лица, но я чувствую боль в каждом ударе по клавише.

Я вытираю слезу со щеки, и это движение, должно быть, предупреждает его о моем присутствии, потому что он прекращает играть и поворачивается ко мне.

Я подхожу к нему, заламывая руки. «Мне так жаль. Я не хотела тебя беспокоить, но Данте попросил меня разобрать книги и вещи твоей мамы. А потом я услышала, как ты играешь, и это было так красиво и…»

«Все в порядке», — ворчит он, пренебрежительно махнув рукой и закрывая крышку пианино.

«Ты играл великолепно».

Он не отвечает. Вместо этого он смотрит на меня так яростно, что мне кажется, я сейчас вспыхну.

«Играть Чайковского действительно трудно. Я пробовала», — добавляю я со слабым смешком.

Его глаза сужаются. «Знаешь эту мелодию?»

«"Полет лебедей"? Конечно. Это из самого известного балета».

Глядя вниз, он проводит рукой по бороде. «Это было любимое произведение Ани».

Я набираюсь смелости подойти поближе. «Где ты научился так играть?»

«Меня научила мама».

«Должно быть, она была хорошим учителем».

На его губах мелькает легкая улыбка. «Да».

«Тебе не обязательно останавливаться из-за меня. Я могу вернуться позже, или ты можешь играть, пока я работаю. Ты действительно играешь исключительно хорошо. Это было очень», — рыдание застревает у меня в горле, и я быстро его проглатываю, — «трогательно».

Он качает головой. «Я не играю ни для кого другого».

«Ты играл для нее? Для Ани?»

Он смотрит мимо меня, его кадык подпрыгивает, когда он с трудом сглатывает. Наконец, он кивает. Она была счастливицей, что у нее была любовь такого мужчины, как он. Я бы это озвучила, но он бы не воспринял нормально, если бы я назвала его покойную жену счастливицей, поэтому я остаюсь нехарактерно молчаливой.

Он резко встает. «Я оставлю тебя заниматься своими делами».

Я застыла на месте, уставившись на него, и почувствовала, как что-то дернуло меня за сердечные струны. Это моя вина, что он перестал играть, и теперь он уходит, и я отчаянно хочу попросить его остаться. Я уверена, что любимая песня его жены приносит ему утешение, а сейчас он выглядит таким грустным и одиноким. Но я также хочу, чтобы он остался, потому что я чувствую что-то в его присутствии, что-то, чего я не чувствовала так долго, что даже не знаю, как это описать. Безопасность? Покой?

Покачав головой, я прочищаю горло, осознавая, что смотрю на него как на идиота. «Я-я буду работать здесь следующие несколько недель, я полагаю, зависит от того, сколько всего нужно будет разобрать и организовать. Так что, если тебе захочется побыть здесь одному, я могу работать, когда тебя нет или...» Сжав губы, я прекращаю лепетать.

Он хмурится. «Или?»

Я прикусываю губу. «Или, гм. Мне нравится компания, когда я работаю, так что не думай, что ты не можешь быть здесь только потому, что я тут работаю». Боже! Зачем я это сказала? Это его дом. Конечно, он знает, что может быть здесь, когда захочет. Идиотка!

Его хмурый взгляд становится еще глубже, и я чувствую себя еще более глупо, чем несколько секунд назад. Не говоря больше ни слова, он выходит из комнаты, оставляя меня выдыхать затаенное дыхание.

Ну, это было неловко.

Я окидываю взглядом комнату, разглядывая огромную кучу коробок в углу. Сняв обувь, я сгибаю пальцы ног на теплом деревянном полу под ногами. Я была так сосредоточена на Лоренцо, что даже не заметила невероятную обстановку в комнате, когда вошла сюда. Я знаю, что пошутила о замке Чудовища, но эта библиотека действительно похожа на что-то из сказки. Три стены заставлены полками от пола до потолка, большинство из которых забиты книгами. На каждой стене есть лестница — та, что на колесиках и прикреплена к книжным шкафам. Я провожу пальцами по корешкам, проходя мимо, отмечая редкие первые издания и энциклопедии в кожаных переплетах. Это чудесно. Я могла бы провести здесь всю жизнь и не заскучать. Шагнув дальше в комнату, я моргаю от солнечного света, заполняющего пространство благодаря огромным окнам от пола до потолка.