Глава 33

Кэт

Джоуи красит ногти на ногах, когда я захожу в кабинет.

– Привет.

– Привет, – отвечаю я, садясь на диван рядом с ней, беру бутылочку лака для ногтей, которым она пользуется, и рассматриваю этикетку. Вишневая бомба. Я улыбаюсь. Она определенно похожа на вишневую бомбу, в то время как я больше предпочитаю бледно–розовую или нежно–карамельную. Хотя иногда я бы и сама хотела быть вишневой бомбой.

– Ты хочешь, чтобы я накрасила и тебе? Ты знаешь, что пройдет совсем немного времени, и ты не сможешь дотянуться до пальцев ног?

Я потираю рукой свой увеличивающийся живот:

 – Кажется, я по–настоящему растолстею, - я хихикаю. – Особенно потому, что каждое утро мне хочется блинчиков и вафель.

– Блинчики и вафли?  - спрашивает она, поворачиваясь ко мне с выражением притворного ужаса на лице. – Девочка, ты будешь размером с дом, - она смеется еще громче, возвращаясь к покраске ногтей. – Я уверена, что мой брат все еще будет смотреть на тебя с этим дурацким влюбленным выражением на лице, – говорит она, прежде чем издать притворный рвотный звук.

– У него не тот взгляд, – настаиваю я, потому что никогда его не видела. Она сосредотачивается на пальцах ног, поэтому я продолжаю говорить. – Ну, в любом случае, он вроде как застрял со мной сейчас, даже если я стану размером с дом.

– Хм.

Я делаю глубокий вдох, с трудом веря словам, которые вот–вот слетят с моих губ. 

– Потому что мы собираемся пожениться.

– О, наконец–то он рассказал тебе об этом, – говорит она.

– Что ты имеешь в виду? Не хочешь ли ты сказать, что он пригласил меня?

– Сказал. Спросил. То же самое.

– За исключением того, что это не так, – настаиваю я. – Как давно ты знаешь?

– Хм. Может быть, несколько недель. С тех пор, как он сказал нашему отцу, что ты беременна. Как только он узнал ...  - она замолкает.

– Как только он узнал, что? Почему я всегда кажусь последним человеком, который хоть что–то понимает?

– Он сказал Данте, что должен жениться на тебе или убить тебя, – она произносит это так небрежно, как будто это совершенно обычная вещь, которую можно сказать и сделать.

– Он что?

Она тихо вздыхает, прежде чем повернуться и посмотреть на меня:

 – Наш папа вроде как гигантский засранец. Не беспокойся об этом. Данте сделал мудрый выбор, верно?

– Значит, все это время он взвешивал эти два варианта? - огрызаюсь я, недоверчиво качая головой.

Она издевается:

 – Он всегда собирался жениться на тебе, потому что никогда бы не поступил по–другому.

Я складываю руки на груди и хмуро смотрю на нее:

 – Ну что ж, разве я не счастливчик?

– Кэт, моя семья ненормальная. Они занимаются таким дерьмом. Такие женщины, как мы, – граждане второго сорта. Мы не имеем права голоса в нашей собственной жизни.

Я хмурюсь еще сильнее. Я не хочу этого ни для себя, ни для Джоуи. Я определенно не хочу этого для своего ребенка.

– Чем скорее ты к этому привыкнешь, тем легче тебе будет все.

Она возвращается к своим ногтям на ногах, и я хмурюсь, чувствуя, что ковер снова выдернули из–под меня. Этим утром я хотела выйти замуж за Данте. Даже притом, что он признал, что у меня не было выбора, я могла видеть способ построить с ним какую–то жизнь. Но не больше.

Я крадусь по коридору к офису Данте, проскакиваю мимо вооруженного охранника и открываю дверь, прежде чем он успевает отреагировать. Я думаю, он ждал нашего обычного вежливого обмена репликами, прежде чем сказать мне, что великого мистера Моретти нельзя беспокоить. Не сегодня, сатана!

Данте вскидывает голову, когда я врываюсь в его кабинет.

– Простите, босс, она просто... – запинается охранник.

Данте пристально смотрит на меня, его глаза не отрываются от моих, когда он приказывает своему охраннику выйти и закрыть дверь. 

– Я только что рассказала Джоуи о нашей помолвке, – рычу я на него, готовая переползти через его стол и влепить пощечину его высокомерной, самонадеянной физиономии.

– И?

Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце, потому что чувствую, что вот–вот взорвусь от не сдерживаемой ярости. 

– И она рассказала мне все об ультиматуме твоего отца.

Он вздыхает и закрывает глаза.

– Так значит, это правда? Ты должен был жениться на мне или убить меня, не так ли? - кричу я, делая еще один шаг к его столу, не в силах больше сдерживать свои эмоции.

– Все не так просто, – говорит он напряженным и низким голосом.

– Полагаю, ты думаешь, я должна быть благодарна, что ты выбрал первое, верно? - он встает, отодвигая свой стул, но я продолжаю. – Ты произнес целую речь о том, чтобы выйти за тебя замуж и обеспечить мое будущее, когда ты сделал этот выбор только потому, что твой отец заставил тебя. Думаю, если бы я не была беременна твоим первенцем, тебе было бы гораздо проще принять решение? Просто убить меня и перейти к следующему?

Его темные глаза сужаются, когда он смотрит на меня.

– И это своего рода твой стиль, верно? Когда они становятся слишком проблематичными, просто отбрасывай их в сторону, как мусор? Это то, что случилось с твоей последней невестой?

Его челюсть тикает от раздражения:

 – Хватит, – говорит он низким, но сочащимся угрозой голосом, но я его больше не боюсь. Я не буду вести себя тихо, как хорошая маленькая заложница, которой он меня научил быть.

– Твой отец выдвинул тебе тот же ультиматум, что и Николь? Убей ее или женись на ней?

Вены на его шее вздуваются, когда он сжимает кулаки по бокам.

– Ты сначала решил жениться на ней, а потом понял, что другой вариант тебе больше подходит, в ночь перед свадьбой, Данте? Поэтому ты убил ту бедную женщину?

– Я сказал достаточно, Кэт, – предупреждает он меня, но я слишком поглощена своим гневом и глубоким чувством предательства.

– Она тоже была беременна? - я шиплю.

Он ударяет кулаками по столу с такой силой, что, кажется, вся комната сотрясается, а бумаги с его стола разлетаются по полу:

 – Хватит!

Я вздрагиваю, делая шаг назад, ожидая, что он придет за мной. Но вместо этого он откидывается на спинку стула:

 – Тебе это никогда не надоедает? – говорит он со вздохом.

Я хмуро смотрю на него:

– От чего? Я устал от многих вещей, так что тебе придется быть немного конкретнее.

– Бороться со мной во всем. Каждый божий день находить что–то новое, чтобы злиться на меня?

Я открываю рот и в шоке моргаю, глядя на него:

 – Разве ты и твоя семья не устали находить способы вывести меня из себя? - я возражаю. – Ты попросил меня выйти за тебя замуж только для того, чтобы твой отец не заставил тебя убить меня и нашего ребенка вместо этого, и я не должна злиться из–за этого? Я должна перевернуться с ног на голову и быть благодарным за то, что ты не такой жестокий и ужасный человек, каким мог бы быть? Это верно?

– Мой отец долгое время ни к чему меня не принуждал, Кэт.

– Я не верю тебе, Данте. Я не верю ни одному слову, слетающему с твоих уст, потому что каждый раз, когда я нахожу способ помириться с тем, что, черт возьми, происходит между нами, ты бросаешь мне огромный вызов.

Он смотрит на меня, не дрогнув.

– Но на этот раз все кажется еще хуже, потому что на этот раз я тебе поверила, - я вытираю глаза, когда они наполняются слезами.

Его язык высовывается, когда он облизывает нижнюю губу.

– И теперь я узнаю, что мы вообще не замешаны в этом. Я ни в чем из этого не участвую. Здесь только ты и твоя семья и все, что лучше для империи Моретти. Итак, поздравляю, Данте, ты наконец победил. Я сдаюсь. Ты побежден. Ты делаешь все, что, черт возьми, захочешь, а я буду стоять рядом, кивать и улыбаться, как идеальная женушка. Если это то, что нужно, чтобы оставаться здесь, чтобы я могла видеть, как растет мой ребенок, то да будет так.

Его глаза темнеют, как будто то, что я сказала, каким–то образом причинило ему боль. Прежде чем он успевает ответить мне еще одной репликой, я выхожу из его кабинета. Тот факт, что он даже не пытается остановить меня, только еще больше доказывает мою точку зрения.