Глава 12

Тристан

Когда я добираюсь домой, в голове у меня полный сумбур.

Если бы я впервые встретил ее на занятиях, она бы меня привлекла, но мне не пришлось бы доводить себя до предела, чтобы устоять перед ней.

Но знание того, что я был внутри нее дважды, и воспоминание о том, как ее тугая киска сжималась вокруг моего члена, когда она кричала для меня, - это лучшее отвлечение. Каждый раз, когда я позволяю своим мыслям блуждать, я думаю о ней.

Я в ярости, что она солгала и поставила меня в такое положение, потому что как я могу целый год преподавать, как будто ее там нет и я не мечтаю уложить ее на стол и снова съесть?

Я подсознательно облизываю губы, наркоман, ищущий дозу, но не получающий ее. Она была такой чертовски вкусной. Я жаждал попробовать еще один напиток так же сильно, как жаждущий человек в пустыне жаждет воды.

Я открываю дверь в свою крошечную квартирку на нижнем этаже двухэтажного дома. Это небольшая однокомнатная квартира, предоставленная RCA и, к счастью, расположенная недалеко от кампуса, так что у меня может быть хоть капля уединения. Она не обновлялась около пятнадцати лет, но делает свое дело. Не то чтобы у меня был большой выбор.

Бросив сумку у входа, я подхожу и сажусь на край кровати, позволяя себе упасть обратно на матрас.

Какой, блядь, первый день.

Семь занятий в день с преподаванием одной и той же скучной курсовой работы студентам, которые в основном так же не заинтересованы в предмете, как и я.

Среди них класс, в котором мне придется пережить постоянное присутствие Неры.

Этот год будет ползти мучительно медленно. И снова я не могу не мысленно поздравить своего отца с его творческим наказанием. Пройдет еще день, и я уже могу сказать, что это приведет именно к тому, чего он хотел.

Я хочу пойти куда-нибудь со своими друзьями. Я хочу поговорить с Тесс и убедиться, что с ней и моей мамой все в порядке. Черт, я хочу проснуться в своей собственной постели, в своей собственной гребаной квартире.

Я беру с кухни неоткрытую бутылку бурбона без стакана и направляюсь к дивану, устраиваюсь поудобнее и делаю глоток прямо из бутылки. Забвение стоит на повестке дня на сегодняшний вечер, как и большинство ночей подряд, и я не могу дождаться сладостного облегчения от того, что ничего не чувствую и не думаю.

Я должен приготовить себе ужин и заняться чем-то, что мне нравится, с помощью чего я могу проявить творческие способности, бурлящие в моем мозгу, но я не могу. Чем дальше я удаляюсь от воплощения своей мечты стать шеф-поваром в реальность, тем больше мне хочется полностью дистанцироваться от приготовления пищи. В конце концов, зачем беспокоиться?

Мой телефон звонит, и я незаметно тянусь к нему, моя рука ощупывает подушки дивана рядом со мной, пока я ищу его. Я нахожу это и читаю текст на своем домашнем экране.

Неизвестный номер: это только работа профессора удерживает тебя от повторения этого?

Я выдыхаю долго задерживаемый вдох и откидываю голову на спинку дивана. В моем животе и плечах возникает напряжение из-за похоти, запертой внутри меня и не имеющей выхода.

Ее сообщения мне - это риск. Я должен заблокировать ее или ответить ей и сказать, чтобы она никогда больше не писала мне. Я должен сообщить об этом Торнтону и сказать ему, что это произошло еще до того, как мы узнали, кто был тот другой.

Мне следовало бы сделать много чего, но я не делаю ни одного из них.

Вместо этого я затемняю экран и продолжаю пить. Я включаю телевизор в поисках чего-нибудь, что можно посмотреть на моей платформе спортивных трансляций. Я собираюсь поставить игру "Челси", когда вижу предложение прямо под ней.

Это финал прошлогоднего чемпионата по фехтованию.

До сегодняшнего дня я никогда не встречал фехтовальщика. По крайней мере, насколько я знал. Я был загипнотизирован Нерой на ковре, ловкостью ее ног и рук, когда она орудовала мечом против своих невидимых противников.

Бешеный стояк, который я испытал, наблюдая за ней, все еще пульсирует у меня в штанах, требуя разрядки.

Я ловлю себя на том, что готовлюсь к схватке и наблюдаю. Когда видео готово, предлагается видео от юниорской команды, и у меня перехватывает дыхание, когда я вижу ее на заднем плане миниатюры.

Зачарованный, я сажусь и нажимаю кнопку воспроизведения. Видеть ее на юниорских соревнованиях только в прошлом году - это только напоминание о том, насколько она молода.

Слишком молода, даже если бы я не был ее профессором.

Кажется, я и глазом не моргаю, наблюдая за ее матчем. То, что я вижу ее рядом со сверстницами, только подтверждает то, что я заметил ранее. Она намного слабее их.

То, чего ей не хватает в грубой силе, она восполняет ловкостью. У нее быстрая работа ног, и она ловка в движениях. В ней есть грация, почти как у балерины, и я в восторге наблюдаю за ней.

Она хороша. Действительно чертовски хороша.

Поединок проходит взад-вперед, два противника практически равны по мастерству. Все сводится к последнему очку. Я обнаруживаю, что стою с бутылкой в руке и наблюдаю за столкновением их мечей.

Хотел бы я видеть ее лицо, но маска делает это невозможным. Я разрываюсь между желанием, чтобы она надела это в постель, и пониманием того, что я ни за что не смогу кончить, не увидев выражения ее лица, когда она разваливается на части из-за меня.

Она делает выпад, нанося удар своему противнику, но не попадая в цель. Когда она собирается отступить, она спотыкается. Другая фехтовальщица видит свою возможность и пользуется ею.

Она ныряет, и я смотрю, как ее меч попадает Нере прямо в грудь. Вдалеке загорается красный огонек, и другая фехтовальщица срывает с себя маску и победоносно кричит.

Голова Неры слегка наклоняется вперед, и я чувствую, как от нее исходит глубокое разочарование, хотя ее лицо остается скрытым. Она выпрямляется и снимает маску.

Теперь я стою в нескольких дюймах от экрана, и когда камера наводится на нее, я вижу расфокусированный взгляд в ее глазах.

Я чувствую, что здесь что-то не так.

Она качает головой, как будто хочет от чего-то избавиться, а когда замолкает, выражение лица исчезает.

Я знаю, что мне это не почудилось.

Она пожимает руку другому фехтовальщику и кивает, затем отстегивает обвязку и подходит к краю ковра.

Привлекательный, но сурово выглядящий пожилой мужчина, которого несколько минут назад здесь не было, ждет ее сейчас. Я вижу, как напрягаются ее плечи, когда она видит его. Она почти незаметно останавливается на полушаге, прежде чем подойти к нему.

Он кладет руку ей на затылок. Она так неподвижна, что кажется неодушевленным предметом даже на экране телевизора. Камера перемещается, перемещаясь к победителю схватки, так что Нера и таинственный мужчина наполовину скрыты на заднем плане, но я вижу резкие линии его рта, когда он приближается к ее уху. То, как напрягаются мышцы его рук, когда он хватает ее за шею. То, как она напрягается еще больше, пока я не убеждаюсь, что она не дышит.

Из-за того, что мне пришлось выслушать изрядную долю замечаний, я знаю, что она подвергается абсолютной критике.

Канал резко переключается на рекламный ролик, поэтому я не вижу, что происходит дальше, но что-то в этом обмене репликами встает дыбом у меня на затылке.

Экран на секунду гаснет и отражает мое собственное лицо всего в нескольких дюймах от экрана, диван давно забыт, заставляя меня осознать абсурдность своих действий.

Испытывая отвращение к самому себе, я выключаю телевизор и падаю обратно на диван. Я не доживу до завтра, не говоря уже о июне, если буду продолжать в том же духе.

Если я думал, что отсутствие ответа на мое сообщение отпугнет ее, я ошибаюсь. Через час после ее первого сообщения она пишет снова.

Неизвестный номер: Мне так и не удалось показать тебе, что я могу делать своим ртом :(

Стон, срывающийся с моих губ, звучит почти мучительно для моих собственных ушей. Она доведет меня до смерти, если продолжит заниматься сексом.

Если я напишу ей, чтобы она остановилась и поддалась тому, как она так явно меня травит, тогда она продолжит. Я беру свой телефон и незаметно швыряю его за спину в свою спальню, радуясь, что он падает на мою кровать, а не на пол.

Но сейчас все, о чем я могу думать, это о ней у меня между ног, о ее темных глазах, прикованных ко мне, когда она обхватывает ртом мой член.

Моя рука в штанах и сжимает мою пульсирующую длину. Вены вдоль моего ствола вздулись, и весь мой член зол из-за отсутствия использования, когда я обхватываю его пальцами.

Я двигаюсь вверх и вниз по всей длине яростными движениями, получая столько же боли, сколько и облегчения, когда дрочу от мыслей о том, как она берет меня в рот.

Я бы намотал ее волосы на кулак и использовал это, чтобы контролировать ее. Сначала я позволял ей поступать со мной по-своему, позволяя ей задавать скорость и ритм, но в конце концов я брал верх. Я давил на нее до тех пор, пока она не начинала задыхаться от моего члена, а в уголках ее глаз блестели слезы.

Я бы сделал последний мощный толчок глубоко в заднюю часть ее рта, прежде чем спуститься в горло. Она бы жадно проглотила меня, а затем поблагодарила.

Я откидываю голову на спинку дивана и смотрю в потолок, пока эти видения ошеломляют меня. Ее рот не идет ни в какое сравнение с моей рукой, я уже знаю это, а мой кулак - бледная имитация настоящего.

Мне лучше привыкнуть избавляться от всех своих разочарований, потому что тогда я не получу ничего настоящего. Я должен держать ее на расстоянии, независимо от того, как сильно я хочу ее трахнуть.

Мой пресс напрягается по мере приближения кульминации. Я сжимаю свою длину с каждым движением вверх и вниз, пока не кончаю с разочарованным стоном. Сперма попадает мне на живот и джинсы, когда я отпускаю член и перевожу дыхание, размышляя о том, каким печальным зрелищем я, должно быть, являю собой, дроча при мысли о восемнадцатилетней девушке, которая чуть ли не набрасывается на меня.