Глава 10

Нера

В первый раз, когда я заставила себя блевать, мне было пятнадцать.

Мы с мамой весь день ходили по магазинам в Цим Ша Цуй в поисках идеальных вечерних платьев для нас обеих, чтобы надеть их на благотворительный вечер в эти выходные.

Для нее это должно было быть достаточно сексуально, чтобы привлечь деловых партнеров моего отца, показав, насколько красива его жена, не переходя на территорию распутства. Привлечение внимания, но не превращение ее в центр внимания, потому что женщина не должна была затмевать своего мужа.

Сколько я себя помню, моя мама не съедала больше половины грейпфрута на завтрак, салата без заправки на обед и чая с лимоном на ужин, так что в тот день каждое платье сидело на ней идеально. Мы довольно быстро нашли подходящее, красивое зеленое платье от Valentino, и все же я заметила неуверенность на ее лице, когда она надевала его. Она безжалостно разглядывала в зеркале свои видимые недостатки.

Нам нужно было следовать аналогичному набору критериев и для моего платья. Я помню, как пробежалась пальцами по десяткам платьев, которые подобрал для меня стилист, пока не остановила свой выбор на красивом красном атласном платье Marchesa.

Я примерила его, и мне понравилось, как оно на мне сидит. Я вышла показать маме, взволнованная ее реакцией на это.

Я помню, как она оторвала взгляд от телефона. Как расширились ее глаза, а затем в них появилась жалость. Не произнося ни слова, я могла точно сказать, о чем она думала – о том, что ткань подчеркивает выпуклость моего живота, что изгибы бедер создают несовершенный силуэт, что вырез "сердечком" подчеркивает лишнюю кожу на моих руках.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, подумала и в конце концов остановилась на: - Не волнуйся, дорогая, мы можем составить план, чтобы твое увеличение веса не вышло из-под контроля.

Я была в разгаре полового созревания и неуклюже врастала в свое тело, как любой подросток.

Платье было шестого размера.

Тошнота подступила к моему горлу от того, как она смотрела на меня. Я больше никогда не хотела, чтобы она так смотрела на меня, как на уродливую.

- Черный”, - добавила она. - Мы должны найти тебе что-нибудь черное”.

Итак, у нас было.

Более цветастое, менее облегающее черное платье.

Как только мы оказались дома, я бросила сумку с покупками в своей спальне и побежала прямо в ванную. Я сняла с себя всю одежду и встала перед зеркалом, где корила себя и свое тело за все его грехи.

Слезы тихо текли по моему лицу, когда я проклинала свои неразвитые руки, свой дряблый живот и свои трогательные бедра. Я схватила самые мягкие части себя между сжимающими пальцами, дергая и причиняя себе боль, как будто могла оторвать их от себя одной лишь силой воли.

Я даже не пыталась заставить себя блевать. Питаемая моей ненавистью к себе, она вырвалась из меня сама по себе, заставив меня отвернуться от зеркала и упасть на колени, схватившись за унитаз.

Это было легко, и облегчение пришло мгновенно и шокирующе. Я сбросила тяжесть со своего тела и почувствовала себя физически и эмоционально легче, мгновенный эффект был подобен приливу наркотика. Глядя вниз на эту отвратительную кучу наполовину пережеванной пищи, ощущая запах кислоты, от которого меня почти угрожало снова стошнить, я почувствовала, что очистила себя от омертвевших тканей, которые она увидела и захотела убрать, когда посмотрела на меня.

Я пристрастилась к этому чувству, к возможности контролировать это так же, как я контролировала любую другую часть своей жизни. Видеть, как убывают цифры на шкале. За то, что одежда становится свободнее на моих бедрах. За то, что я чувствую, как ее взгляд становится мягче по мере того, как я становлюсь меньше.

Я чувствовала себя победительницей , как будто нашла способ выиграть эту новообретенную войну против своего тела. Я занималась спортом, меньше ела, полагаясь на свой подростковый метаболизм и засовывала пальцы в горло, когда это было необходимо. Я сбросила детский жир и стала подтянутой.

Внешне я выглядел счастливой.

Но на самом деле я променяла одного монстра на другого.

Что бы я ни делала, этого было недостаточно. Я похудела на пятнадцать фунтов, и все же моей маме удавалось находить недостатки, которые можно было критиковать. Я начала прибегать к еде для утешения и очищению для наказания. Я пристрастилась к эмоциональному комфорту, который давала мне еда, и позволила немедленному чувству стыда, которое я испытала после переедания, подтолкнуть меня к туалету.

Каждый раз я обещала себе, что это в последний раз.

Каждый раз, когда этого не происходило, отвращение к себе росло, пока я не оказалась в ловушке этого порочного круга, из которого не было выхода. Я сражалась с невидимым противником, вела безмолвную войну сама с собой, и все это время внешний мир видел, как я процветаю.

Для них я была сильным и состоявшимся человеком. Перфекциониской, которой все давалось легко.

Если бы только они знали, как я разрушаю себя в собственной голове.

То, что начиналось как потребность в контроле, переросло в полное его отсутствие. Рациональное мышление сменилось жестоким голосом в моей голове, который звучал как я, но не был мной, и этим ментальным зудом, который становился все сильнее, чем больше я пыталась его игнорировать.

Я воздвигла стены вокруг себя. Чтобы защитить себя от боли, которую причинили мне мои родители, от осуждения и комментариев со стороны, но также и для того, чтобы никто не узнал о моей самой постыдной тайне.

В безопасности за моими стенами, никто не сможет причинить мне боль.

Никто не может увидеть слабость, которая скрывается под маской феноменального успеха.

Неудача - это не вариант, Нера.

В тот день я что-то потеряла в ванной. Я не уверена в своей невинности, моей радости, моей душе. Что бы это ни было, с тех пор я не плакала три года.

✽✽✽

- Где занятия? - Спрашиваю я.

-Эм, я не уверена, дай мне посмотреть. - отвечает Сикстайн, вытаскивая телефон и просматривая свое расписание. - В одиннадцать утра занятия проходят в ... лекционном зале Arc”.

- Черт”, - говорю я, глядя на свой телефон. - Это на другой стороне кампуса. Нам нужно бежать, если мы не хотим опоздать !”

Она пробегает мимо меня еще до того, как я заканчиваю предложение.

Я со смехом следую за ней.

- Это уже была проклятая неделя, не считая того, что к ней добавилось наказание за опоздание, - выкрикивает она. - Давай, моя маленькая королева фехтования”, - поет она на мотив Dancing Queen группы ABBA, - - Мне нужно держать свой рекорд в чистоте, о да!

Я смеюсь, потому что с Сикс это легко.

Она - мое убежище от множества других проблем в моей жизни.

Я никогда не могла рассказать ей о своих трудностях. Я боюсь, что если я это сделаю, это испортит маленький пузырь вокруг нашей дружбы, и я не хочу этим рисковать.

Я нервничала из-за приезда Беллами и Тайер. Мне трудно быть уязвимой и глубоко доверять людям. Я стараюсь держать их на расстоянии вытянутой руки, но достаточно близко, чтобы они могли видеть внешнее лицо, которое я представляю миру.

Но что-то в них подсказывает мне, что они не безразличны к боли и собственной внутренней борьбе. Прошло всего несколько дней, но у меня есть подозрение, что им, возможно, самое место в пузыре с Сикстайн.

В любом случае, Сикс не врала. Начало недели было тяжелым, и это только первый день занятий. За это время Беллами нажил себе опасного врага в "Изгое", Рис стал одержим Тайер, а Феникс решил признать существование Сикс после двух лет молчания.

Давайте просто скажем, что время никак не смягчило его подход.

В заключение скажу, что девочки в смятении, а мы еще даже не успели пообедать в первый день. Я рада освободиться от этой драмы.

Хотя.

В самых потаенных уголках моего сознания мелькает очень слабая мысль о том, что было бы неплохо иметь что-то, на что я могла бы отвлечься.

Мелькает еще одна нежеланная мысль, что, возможно, мне следует написать Гэри. Я могла бы увидеть его еще раз как Дженни, а затем удалить его номер ...

Нет.

Я не знаю, почему я зациклена на мыслях о нем. Это была всего лишь одна ночь. И теперь, когда я знаю, что не я была проблемой в моих отношениях с Рексом, я могу просто найти кого-нибудь другого.

Но именно его слова, так же как и его прикосновение, запомнились мне после нашей ночи в Женеве.

“С тобой все в порядке. Быть счастливым чертовски сложно”.

Он дал мне более вдумчивый ответ, чем я ожидал. Я задавалась вопросом, были ли у него свои собственные демоны, говорил ли он исходя из опыта и чувствовал, что я тот, кто может понять.

- Мы сделали это”, - восклицает Сикс, когда мы останавливаемся перед все еще открытой дверью класса. Она сгибается в талии и кладет руки на колени, пытаясь отдышаться. - я не в форме”.

-Эта задница не выглядит потерявшей форму.

Она выпрямляется и поворачивается лицом к Феликсу — четверокурснику из футбольной команды, — когда он подходит к классу. Он бледнеет, когда узнает ее, и делает шаг назад.

- О черт. Черт. Я не знал, что это был ты...

Его яростно дергают за воротник и заталкивают через дверной проем в класс.

Его летящее тело выдает Феникса. На его лице появляется грозное выражение, когда он заходит на место, ранее занимаемое Феликсом, и устремляет свой мрачный взгляд на Сикстайн. Она отводит взгляд и опускает его в пол, отказываясь выдерживать его взгляд.

Он молча смотрит на нее еще пару секунд, прежде чем войти в класс. В тот момент, когда он поворачивается и уходит, весь кислород вылетает обратно в коридор.

Я вздыхаю. - Отлично, так он в этом классе?

- Я же говорила тебе, что это проклятая неделя”, - отвечает она, покорно пожимая плечами, и тоже проходит через двери.

Я следую за ней, и мы направляемся к ряду, который находится на полпути к лестнице лекционного зала. Сикс спускается по ряду первой, я следую за ней, когда она останавливается перед двумя сиденьями.