Глава 9

Нера

Когда я заканчиваю с растяжкой после тренировки, я направляюсь в раздевалку. Здесь установлены самые современные душевые кабины с многочисленными насадками для душа и дюжиной различных настроек давления. Это одно из моих любимых мест в кампусе, и иногда я сижу там часами, позволяя своему разуму отдохнуть, пока струи массируют затекшую спину.

Сегодня я прихожу и ухожу меньше чем за десять минут. Мне нужно вернуться домой вовремя, чтобы поприветствовать наших новых американских соседей по комнате, Беллами и Тайер. Они приедут в RCA на наш последний год и шесть месяцев, и я была очень рада приветствовать их в нашей квартире.

Когда я выхожу из душа, у меня так сильно кружится голова, что я теряю равновесие. Я спотыкаюсь и хватаюсь за стену. Я остаюсь там на пару минут, ожидая, пока пройдет волна головокружения.

У меня низкий уровень сахара в крови. Мне нужно что-нибудь съесть. Я собираю свои вещи дрожащими руками и направляюсь к парковке, радуясь, что больше не было никаких стычек с Рексом. Я не настолько наивна, чтобы думать, что на этом наш разговор закончился – Рексу не слишком знакомо слово ‘нет", – но если я смогу отложить его на несколько недель, это уже победа.

Самый близкий мне вариант - пойти в Bella's, американскую закусочную в кампусе. Это всего лишь жирная пища, и я уверена, что позже пожалею об этом, но боюсь, что упаду в обморок, если не съем что-нибудь прямо сейчас.

Сикс одолжила мою машину, чтобы забрать девочек из аэропорта, так что я еду туда на одном из гольф-картов кампуса и делаю заказ. Первый кусочек бургера по вкусу напоминает спелый персик в теплый летний день.

Небеса.

Я набрасываюсь на еду, и каждый последующий кусочек после этого заставляет меня осознавать, насколько я была голодна. Я не ела бургер ... целую вечность. Затем я беру несколько кусочков картошки фри и с жадностью съедаю их.

Сообщение от Сикс вырывает меня из состояния пищевого блаженства.

Сикс: мы в пяти минутах езды

Сикс: скоро увидимся!

Черт, время ускользнуло от меня.

Я направляюсь обратно к Загону, одна рука на руле, в другой держу свой бургер. Я на секунду останавливаюсь на обочине, чтобы ответить на ее сообщение, когда начинает звонить мой телефон.

Моя спина напрягается, когда я вижу, кто звонит. Я подумываю отправить ее на голосовую почту, но знаю, что она просто будет звонить снова и снова, пока я не возьму трубку.

К тому же, я действительно скучаю по разговорам с ней.

-Привет, мам. - говорю я, вызывая FaceTime.

- Нера, - говорит она теплым, но осуждающим тоном. - Что я тебе говорила насчет того, чтобы отвечать на телефонные звонки таким образом?

Мои плечи напрягаются. - Прости”, - говорю я ей. - Привет, мама.

-Так-то лучше. Тебе действительно нужно начать вести себя более подобающим леди образом. Любой мог услышать, - говорит она с усталым вздохом.

- Мне очень жаль, - повторяю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. На самом деле больше нечего сказать, когда она в таком состоянии.

- Все в порядке, дорогая. Просто ... постарайся стать лучше, хорошо? - Я киваю, неловко ерзая на своем стуле. Она хмурит брови. - Это бургер? - Ужас в ее голосе сродни тому, как если бы она спросила меня, ем ли я гниющую тушу животного, а не бургер.

Я проглатываю застрявшую в горле массу. Внезапно бургер неприятно оседает у меня в желудке, словно кусочки шлакоблока, отягощающие меня. Мои саморазрушительные мысли восстают подобно мертвецам и бьются о стенки моего черепа, требуя действий, и требуют их немедленно.

Это безумие, как одно ее слово, один осуждающий комментарий, один полный отвращения взгляд со всего мира могут проникнуть в мою душу и задеть за живое.

-У меня был низкий уровень сахара в крови, мне нужно было поесть. - Я слышу, как защищаюсь, но, по крайней мере, это скрывает стыд, который она заставляет меня чувствовать. - Это самое близкое, что я смогла найти”.

- Я уверена, что это было удобно, дорогая. - Ее слова добры, но тон укоризненный. - Но тебе нужно быть умнее с тем, что ты ешь. Ты же знаешь, как легко тебе набрать вес, и ты не хочешь возвращаться к тому, как ты выглядела раньше, верно?

Я смотрю вдаль, прежде чем ответить. - Нет, мама.

Она бросает на меня задумчивый взгляд, как будто понимает, что ее слова причиняют мне боль. Если и так, этого недостаточно, чтобы заставить ее остановиться.

- Я просто пытаюсь позаботиться о том, что лучше для тебя, дорогая. На самом деле, - говорит она, и ее лицо светится. - Я только что прочитала эту потрясающую статью в Elle. Эта замечательная новая диета, которой придерживаются все светские девушки, она такая замечательная, вот увидишь. По сути, вы начинаете с имбирного чая и простого йогурта без сахара по утрам, а затем ...

Я отключаюсь, пока она продолжает говорить. Оставив свой бургер на пассажирском сиденье, я выезжаю на дорогу и направляюсь домой, кивая и напевая в ключевых моментах, чтобы она думала, что я все еще слушаю.

Но внутри мое сердцебиение отдается в висках, и зуд начинает нарастать, как угрожающий прилив в моем мозгу. Каждый раз, когда я пытаюсь снова сосредоточиться на ее словах, навязчивые мысли снова затягивают меня, как рыбу на крючок.

Я заперта в самом худшем месте, которое я знаю, – в темных и извращенных закоулках моего собственного разума. Цена, которую я плачу за тихое место в своем сознании, куда я убегаю, когда мне нужно безопасное пространство, - это садистский голос в моей голове. Ненавистная, недобрая версия меня, которая стремится только к саморазрушению.

Я начинаю тревожно постукивать левой ногой, пытаясь заглушить голос. Я ковыряю ногти, впиваясь большим пальцем в плоть вокруг них и сдирая кожу. Боль - долгожданное облегчение от моих суматошных мыслей. Они кричат мне, что я никчемная и непривлекательная. Они непреднамеренно подтверждаются каждым словом, которое говорит моя мама.

- Тебе лучше не рвать кутикулу, - укоризненный тон моей матери прорывается сквозь дымку.

Ты ничего не можешь сделать правильно, Нера, кричит голос.

Ты ничего не стоишь.

Смущение.

Я закрываю глаза, чтобы не слышать тираду самобичевания, которую обрушивает на меня голос, надеясь, что если я зажму их достаточно сильно, то смогу прогнать ненавистную себе часть моего мозга.

Неудача.

- Это отвратительная привычка, - она раздраженно вздыхает. - Действительно, какой смысл тратить все эти деньги на одежду и прическу, если твои руки будут выглядеть так, будто ты зарабатываешь на жизнь мытьем посуды?

Если я скажу ей, что маникюру фехтовальщицы трудно оставаться безупречным, она не услышит. Она никогда не хотела, чтобы я занимался спортом, это был любимый проект моего отца - сделать из меня спортсмена.

Она хотела, чтобы я была светской девушкой, дебютанткой, как она. Она бесконечно разочарована во всем, что не соответствует тому, что я идеальная леди, и не одобряет того, что ее амбиции в отношении меня прямо противоположны амбициям моего отца.

Неудача - это не вариант для меня, но и успех тоже, когда я застряла между разными и часто удушающими стремлениями моих родителей.

У меня сводит живот, когда я заезжаю на парковку, решив припарковаться сзади, где кусты и деревья обеспечат мне уединение. Мне нужно положить трубку, пока она не придралась к тому, как я дышу.

Как зуд, отчаянно нуждающийся в царапине, голос кричит мне, чтобы я его уничтожил.

-Мне нужно идти, я собираюсь познакомиться со своими новыми соседями по комнате, - говорю я ей.

Ее взгляд смягчается, впервые она смотрит на меня не осуждающе с тех пор, как я ответил на ее звонок.

-Ты же знаешь, что я люблю тебя, правда, дорогая?

Вообще-то, да. Во многих отношениях моя мама хороший родитель, просто она не заинтересована в том, чтобы разорвать порочный круг поколений. Она воспитывает так, как ее воспитывали, когда критика затмевает комплименты, а эмоциональный интеллект высмеивается как нечто, присущее только хиппи.

- Я тоже тебя люблю.

Повесив трубку, я кладу голову на руль и пытаюсь отдышаться. Я пытаюсь игнорировать зуд, который ползет у меня под кожей, игнорировать голос в моей голове, который запугивает и контролирует меня, извергая в мой адрес ненавистные слова, как какой-то темный монстр, но уже слишком поздно.

Я бессилен сопротивляться этому.

Это завладевает моими рациональными мыслями, отталкивая настоящую меня на задний план, когда я снова погружаюсь в это.

Я выхожу из гольф-кара и оглядываюсь по сторонам. Я с трудом могу заниматься этим со своими новыми соседями по комнате наверху. Справа от меня есть несколько кустов. Здесь никого нет, никто меня не видит.

Я бегу к кусту и опускаюсь за ним на колени. Мне больше не нужно засовывать пальцы себе в горло, чтобы сделать это, но я все равно это делаю.

Я бесстрастно наблюдаю, как бургер и картошка фри легко поднимаются и падают на траву подо мной. Я снова начинаю, желая, нуждаясь в этом. Я преодолею головокружение. У меня наверху есть овощи и курица, которые я могу съесть, если понадобится. Кислота обжигает мне горло, и желчь душит меня. Я захожу снова. Что-то мокрое попадает мне на щеку, и я вытираю это тыльной стороной ладони.

Облегчение длится недолго и быстро смывается сокрушительным стыдом. У меня нет времени предаваться этим мыслям, не тогда, когда я должна идти знакомиться с девушками. Лезу в свою спортивную сумку, достаю пачку жвачки и жую одну, чтобы избавиться от кислого привкуса во рту.

За дверью я перевожу дыхание, чтобы прийти в себя. Я смотрю на себя в камеру телефона. Я удивляюсь, почему никто другой не может сказать, насколько я сломлена, когда для меня это так болезненно очевидно.

Я изображаю счастливую улыбку и открываю дверь.

Я захожу и вижу брюнетку, обнимающую мою лучшую подругу, в то время как вторая девушка с серебристыми волосами говорит: - Серьезно. Ты была великолепена, Сикс!”