Глава 2

Тристан

-Доброе утро, Клайв, - говорю я семейному дворецкому, когда он открывает входную дверь и впускает меня.

- Доброе утро, сэр. Ваш отец ждет вас в своем кабинете.

Я стискиваю зубы, чтобы удержаться от того, чтобы сказать ему, что мне похуй, где мой отец и ждет ли он меня, и вместо этого киваю, проходя мимо него в гостиную.

Я позволяю себе опуститься в одно из удобных кресел и достаю телефон, решив потратить немного времени на приложения и заставить отца ждать.

После разгрома в его офисе он приказал мне встретиться с ним дома в следующий понедельник и быстро вышел из зала заседаний. Растягивание всего этого на несколько дней было частью его плана, психологической пыткой заставить меня ждать, прежде чем он вынесет мне приговор.

-Так, так, так, если это не сам блудный сын, - раздается дразнящий голос у меня за спиной. Я оборачиваюсь и вижу свою сестру Тесс, неторопливо входящую в комнату. - Я все слышала о твоих подвигах, братишка. На этот раз ты действительно превзошел самого себя.

Я улыбаюсь и встаю, заключая ее в крепкие объятия. - Я уверен, что все, что ты слышала, было преувеличено.

- Дочь и жена? Нет, это настоящий подвиг, даже для тебя. Ты потратил на это сверхурочно . - Она смеется, обнимая меня в ответ с такой же нежностью.

- Что, если я скажу тебе, что это было ненамеренно? Я не знал, кто они такие .

Она бросает на меня равнодушный взгляд, ее брови приподнимаются почти до линии роста волос. - Вы были на корпоративной вечеринке, на которой присутствовали только старшие сотрудники и их семьи. Ты думал, что встречаешься с членами команды уборщиков? - Она похлопывает меня по плечу. - Да ладно, ты знал .

В ее словах есть смысл.

Как бы мне ни хотелось заявить о своей невиновности в этой ситуации, подсознательно я это знал. Я с головой окунулся в саморазрушительное поведение, как делаю всегда. Хотя на этот раз у меня есть предчувствие, что последствия будут значительными.

Я направляюсь к бару в углу комнаты и наливаю себе порцию чистого виски, прежде чем снова поворачиваюсь к Тесс. Она бросает на меня проницательный взгляд, оценивая все во мне, от выражения моего лица до моего наряда, вплоть до напитка, который я, очевидно, должен выпить до полудня.

Тесс гораздо более блестящая, чем я когда-либо буду, что подтверждается ее Кембриджским дипломом и степенью MBA в Уортоне. Помимо своей учености, она проницательна, сообразительна и сообразительно она видит меня насквозь так, как никто другой.

Хотя я далек от того, чтобы быть неразумным, мной движут не те же соображения, что и ею. Она любит приобретения, P & L и энергичные дискуссии о годовых прогнозах. Она - аналитическое левое полушарие моего творческого правого полушария мозга и гораздо более очевидный выбор для того, чтобы унаследовать Noble Group от моего отца, чем я.

По его мнению, у нее есть только один недостаток, и в его глазах он фатален – она женщина.

К несчастью, мы оба обречены на одну и ту же судьбу, каждый не на той стороне медали. Я отчаянно пытаюсь избежать роли, которую мне насильно навязывают. Она, отчаянно пытающаяся претендовать на роль, которую по праву заслужила тысячу раз больше.

Если бы я мог взять это и отдать ей, я бы так и сделал.

-Может быть, тебе не стоит пить, если ты собираешься пойти с ним? - предлагает она, стараясь, чтобы ее тон оставался легким.

-Именно поэтому мне нужно выпить, - говорю я, осушая весь стакан и ставя его обратно на стойку. Я наливаю себе еще. - Где мама?

Она хмуро смотрит на меня, но мудро решает больше ничего не комментировать. - Наверху, в своих комнатах, она готовится к благотворительному бранчу.

Я киваю в знак признательности. - Я собираюсь пойти поздороваться и разобраться с папой, но я могу приготовить нам обед, когда вернусь, если хочешь. При условии, что я все еще буду стоять на ногах после того, как он разберется со мной.

- Да, черт возьми, за то, что ты готовишь нам обед. Ты можешь приготовить ту пасту с горошком и фенхелем, что в прошлый раз?

- Ты знаешь. - Я выхожу из гостиной со своим напитком в руке. - Скоро увидимся, Тесстиклз.

Я слышу ее проклятия из коридора.

–Если ты еще раз назовешь меня так, Тристан... - кричит она, когда я поднимаюсь по лестнице.

Я усмехаюсь про себя. В свои двадцать четыре и ее двадцать пять мы с Тесс всего лишь ирландские близнецы, но близки, как настоящие близнецы. Клички и шутки из тех времен, когда мы были детьми, поражали нас в двадцать с небольшим так же сильно, как и тогда.

На третьем этаже пятиэтажного таунхауса моих родителей я зову маму. - Мама?

- Здесь, дорогой, - отвечает она из своего будуара. Я иду на чистый и легкий звук ее голоса и нахожу ее сидящей за туалетным столиком.

Я наклоняюсь и нежно целую ее в щеку, когда ее руки поднимаются и обхватывают мое лицо. Ее глаза на мгновение находят мои.

- На этот раз ты действительно разозлил его, дорогой, - мягко говорит она мне.

Рукава ее мантии спадают с рук, когда она обнимает мое лицо, обнажая исчезающие синяки на правом запястье. Они синего, желтого и зеленого цвета и выглядят невероятно болезненными и нежными на ощупь.

Гнев захлестывает меня, и у меня перехватывает дыхание. Я нежно беру ее руки и убираю их от своего лица, спокойно осматривая ее синяки. Я пытаюсь обуздать свой темперамент, пока он не вырвался наружу и не напугал ее. Годы жизни с моим отцом сделали ее пугливой.

-Он сделал это с тобой? - Мой голос грохочет под тяжестью едва сдерживаемой ярости, но я рад, что, по крайней мере, могу говорить.

Она опускает взгляд на свои запястья и нервно одергивает рукава мантии, чтобы скрыть синяки.

- О! Это ничего, совсем ничего...

-Когда?

-Правда, Тристан. Я поранилась...

- Нет, мам, - перебиваю я ее. - Когда он это сделал? Это было после вечеринки на прошлой неделе?- Я требую, и если она скажет "да"… Я не знаю, что я сделаю, если узнаю, что ей пришлось страдать от последствий моих идиотских действий.

Тошнота подкатывает к моему животу, и она, должно быть, видит боль в моих глазах, потому что снова обхватывает мое лицо ладонями, заставляя мой взгляд встретиться с ее.

- Нет, дорогой. Они намного старше, чем на прошлой неделе. - Она целует меня в щеку. - Ты не имеешь к этому никакого отношения.

Я резко встаю, мне нужно израсходовать энергию, которая так и рвется наружу из моего тела в форме насилия. Запустив руки в волосы, я поворачиваюсь к ней.

- Почему, мама? Почему ты не бросишь его, я не понимаю.

В какой-то степени я понимаю. Ее воспитали послушной женой и пособницей могущественного мужчины. С подростковых лет ее учили, что она будет жить в тени, в лучшем случае ее будут игнорировать, но, скорее всего, постоянно унижать, вечно подчиняясь прихотям своего мужа.

Ее родители были богаты, так что она самостоятельно обеспечена, и все же она не может уехать. Он осторожен, мой отец, заботится о том, чтобы синяки никогда не были видны, чтобы ей никогда не было слишком больно, потому что она по-прежнему олицетворяет его и его силу.

Не нужно выбивать из людей реальное влияние, но он ни хрена об этом не знает.

Я никогда не видел, чтобы она истекала кровью, только синяки, но мысль о том, что однажды он может зайти слишком далеко и убить ее, приходила мне в голову и раньше. Ответственность за ее дальнейшую безопасность и благополучие тяжелым грузом лежит на моем сердце.

- Все не так просто, дорогой . Он - все, что у меня есть.

- Нет, у тебя есть Тесс и я, мама. И мы устали видеть, как папа выбивает из тебя все дерьмо. Подумай о примере, который ты подаешь Тесс.

В ту же секунду, как эти слова были произнесены, я хочу взять их обратно. Они прозвучали так, будто я обвинял ее, а это не входило в мои намерения. Я просто хотел найти способ достучаться до нее, заставить ее понять, как важно, как необходимо , чтобы она ушла.

Она убирает руки от моего лица и отворачивается от меня, к своему туалетному столику.

- Тебе лучше уйти, Тристан. Твой отец ждет тебя.

–Мама...

-Пожалуйста, уходи. - Она припудривает носик и слабо улыбается мне в зеркало. - Увидимся на позднем завтраке в следующие выходные.

Я выхожу из ее комнаты, допиваю свой напиток и ставлю стакан на столик в прихожей, прежде чем, перепрыгивая через две ступеньки за раз, поднимаюсь в кабинет отца на четвертом этаже.

Он подписывает документы, когда я вхожу, явно не обеспокоенный почти тридцатью минутами, которые я заставила его ждать.

Его холодные глаза – того же прозрачно-голубого цвета, что он передал мне, – поднимаются навстречу моим, но в их огромной пустоте не мелькает никаких эмоций, когда он окидывает меня взглядом. Он снова опускает взгляд на свой стол и заканчивает подписывать оставшиеся документы.

-Садись, - приказывает он.

- Просто скажи мне, что ты планируешь со мной сделать, чтобы мы могли покончить с этим. Не нужно делать вид, что мне нравится быть в твоей компании, - рычу я.

В уголках его губ появляется улыбка, когда он закрывает свою папку, и я понимаю, что мне крышка.

-Я попросил об одолжении, - объявляет он, ставя локти на подлокотники кресла и откидываясь назад, чтобы посмотреть на меня.

Он собирается заставить меня спросить его, придурок.

- От кого? - Выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

-Роберт Ройял.

Мы никогда не встречались, но я знаю это имя. Что еще более важно, я знаю репутацию. Он дипломированный психопат, и, если слухи верны, он знает о темном искусстве супружеского насилия больше, чем даже мой отец. У меня мурашки бегут по спине, когда я слышу его имя в связи со своим.

- Он входит в совет директоров Королевской академии короны в Обоне. Ты слышал об этом?

Конечно, видел. Пытаясь силой превратить меня в чопорного бизнесмена, каким он хотел меня видеть, мой отец отдал меня в британскую частную школу, и мы часто играли против RCA.

Тогда я все еще думал, что он заботится обо мне, об этой семье. Я преклонил колено, подавил свои собственные мечты и страсти, и я пытался. У меня был успешный первый год, и когда я приехал домой на лето, я застукал своего отца, ударившего мою мать по лицу.