Я не знал, кто были эти две женщины, когда мы трахались, но я не сержусь на непреднамеренные последствия. Я надеюсь, что это вызовет потрясения в совете директоров, я надеюсь, что его компания дрогнет и в конце концов рухнет.

Все, что угодно, лишь бы меня не заставили пойти по его стопам в этом корпоративном кошмаре.

Хотя на самом деле я знаю, что это несбыточная мечта. За последние несколько лет я понял, что чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее мой отец затягивает поводок на моем горле, чем больше он заставляет меня подчиняться его воле, тем больше ему нравится лишать меня жизни и свободы.

Но я не могу остановиться. Я отказываюсь смиряться с бездушной жизнью, как у моего отца, но он, в свою очередь, отказывается видеть причину. Он упрям и непреклонен в своем плане сделать меня своим преемником на посту генерального директора, хотя должен понимать, каким катастрофическим было бы это решение.

Вся эта ситуация доказывает мою точку зрения, но он проигнорирует это, как делал это в прошлом. Он временно ограничит мой доступ к трасту и, скорее всего, заставит меня извиниться перед советом директоров. Через две недели все это будет забыто, и после этого все вернется к обычной работе.

От жизни, которую он наметил для меня с момента моего рождения, никуда не деться, как бы сильно я ни старался. Я знаю, где я буду, когда мне исполнится тридцать, за кого я выйду замуж, когда мне исполнится тридцать пять, и как я назову своих детей.

Черт возьми, я уверен, что он даже выбрал, кем будут мои любовницы, потому что дворяне женятся на наследницах только для того, чтобы иметь наследников голубой крови, и уж точно не трахают своих жен ради удовольствия.

Я знаю все это, потому что он уже принимал эти решения за меня. Все они разложены в папке под названием ‘Тристан’, которую он хранит в своем офисе, а теперь у него есть цифровая копия на рабочем столе и в облачном хранилище.

Он усвоил урок создания резервных копий своих файлов на собственном горьком опыте, когда я поджег единственную существующую копию в свой восемнадцатый день рождения.

- Я этого не потерплю, - шипит мужчина на моего отца, прежде чем выйти из зала заседаний, таща Венецию за собой.

-Все вон! - орет отец на оставшихся зрителей.

Мужчины, похоже, испытывают облегчение от того, что третья женщина не появляется из ниоткуда в последнюю минуту, и они уходят, по-видимому, довольные тем, что их жены, дочери и сестры вернулись домой в безопасности.

Я игнорирую испытующий взгляд женщины, когда она уходит, мой собственный устремлен на напряженную спину моего отца. Когда уходит последний человек, он медленно поворачивается ко мне, и я думаю, что, возможно, теперь я это сделал.

Он почти раскалился от ярости, его лицо покрылось пятнами и почти побагровело, челюсти плотно сжаты, кулаки прижаты к бокам. Он злее, чем я когда-либо видел его, и, возможно, теперь он наконец понял, что чем больше он пытается навязать мне этот путь, тем больше я буду бороться с ним.

Может быть, он признает поражение и сдастся.

Но, глядя в его яростные глаза, я знаю, что ошибаюсь. Мой отец никогда не проигрывает, и уж точно не своему сыну. В его взгляде появляется садистский блеск, который говорит мне, что мои выходки только удвоят его усилия.

-Ты позор, - говорит он ровным голосом, теперь он держит себя в руках, и я вижу, как в его глазах зарождается идея. - Твои провокации - не более чем легкие раздражители, с которыми мне приходится иметь дело, но ты подчинишься. Я Заставлю. - объявляет он.

Я встаю и снова надеваю брюки от костюма, держа их низко на бедрах, скрещиваю руки на груди и смотрю на него.

-Ты ничего не сможешь мне сделать.

- Для тебя, может быть, и нет, - щебечет он в ответ, его намерения предельно ясны.

Я старательно сохраняю невозмутимое выражение лица, но внутри у меня все переворачивается. У меня есть одна уязвимость, которую он точно знает, как использовать, но он никогда раньше не разыгрывал этой картой.

Теперь я вижу, что просчитался.

Он не собирается сдаваться или менять свое решение. Единственный человек, который здесь проиграет, - это я.

✽✽✽