Мое сердцебиение участилось от того, как он посмотрел на меня. Мягкость его глаз, совсем как той ночью в Эридианском лесу с огоньками, и когда он играл со щенками.

Почему он сейчас так на меня смотрел? Я не хотела, чтобы он так на меня смотрел, я не могла допустить, чтобы он так на меня смотрел. Как будто он не бил меня плетью, как будто я что-то значила для него, как будто я, черт возьми, что-то значила, когда мы оба знали, что это не так.

Следы на моей спине доказывали это.

В голове у меня хаотичная мешанина эмоций и замешательства, пока я просто смотрела на него, гадая, что он собирался сказать, но в то же время боясь, что он снова подмел бы ковер прямо у меня под ногами. Я не могла доверять ему или его словам. Я не могла быть рядом с ним, я не могла, я не могла, я не могла.

Потише, блядь, Рея.

Он глубже погрузился в кресло, вытягивая ноги, и мои чертовы глаза не могли удержаться, чтобы не скользнуть взглядом по его толстым бедрам, прежде чем вернуться к нему. Его ухмылка сказала о том, что он поймал меня, мой возвращающийся хмурый взгляд говорил о том, что мне это не должно нравиться, даже когда его глаза блуждали по мне, обжигая и пронзая, как будто он хотел поглотить меня. Как будто у него были права на мое тело, и я ненавидела себя еще больше, когда сжала бедра вместе, снова ненавидя реакцию своего тела на него.

Потому что пошел он нахуй.

— Пока тебя не было несколько месяцев, Чарльз вел себя странно, — сказал он низким голосом, и теперь мое внимание полностью сосредоточено на его словах, на упоминании Чарльза. — Он одержим идеей найти тебя, задействовав все имеющиеся у него ресурсы и требуя, чтобы тебя нашли любыми необходимыми средствами. Это было больше, чем он когда-либо делал с другими предателями. Хотя, учитывая, что ты была причиной рогуров, я мог бы это понять.

Я ощетинилась, когда он назвал меня предателем. Значит, он нес чушь. Издевался надо мной? Он все еще думал, что я вызвала рогуров? Он выдохнул, в его голосе слышался намек на рычание, когда он сказал.

— Затем Чарльз начал намекать мне на то, чтобы я завел щенков с другими, чтобы продолжить мою линию.

Я крепко сжала меха, мое сердце заколотилось. Я ничего не говорила, пытаясь игнорировать свою собственную реакцию на мысль о том, что Дариус зачал бы ребенка от другой женщины. Это не должно меня беспокоить, но мои внутренности бунтовали, агрессивно и собственнически, и я моргнула, внутренне качая головой, когда Руна обнажила зубы.

— Я сказал ему, что меня это не интересует, и то, что я Наследник, этого не изменит.

Я испустила легкий вздох облегчения, которого не поняла.

— Но потом он сказал, что когда мы тебя поймаем, я все равно создам с тобой щенков. Я сказал ему "нет", и что ты бы не согласилась, даже если бы я решил. Он сказал, что не имеет значения, согласна ты или нет, трахнуть тебя в любом случае.

Он пристально посмотрел на меня.

Я стиснула зубы и отвела взгляд, с трудом сглатывая, не желая смотреть на него, пока почувствовала, что готова вылезти из кожи вон. Я услышала, как Дариус пошевелился, а затем кровать прогнулась рядом со мной, когда он сел, прижимаясь бедром к моему колену. Я не двигалась, казалось, я не дышала, когда почувствовала, как его тепло проникло в меня. Чья-то рука схватила меня за подбородок, и я вздрогнула.

Он сделал паузу, издавая неприятный звук, прежде чем тяжело вздохнул, давая мне мгновение, прежде чем он осторожно повернул мою голову к себе, слишком нежно, как будто я могла сломаться.

Я не могла сломаться больше, чем уже, разве он этого не видел?

Как только мои глаза встретились с его, он нежно провёл большим пальцем по моей щеке, его челюсть подрагивала в такт его мыслям, и я сопротивлялась желанию убежать от его прикосновения или все равно прижаться к нему.

— Чарльз сказал что либо я изнасилую тебя, либо это сделает он.

Я вздрогнула, мой желудок сжался и угрожал опорожниться. Я попыталась высвободиться из его хватки, но он крепко держал, не сводя с меня глаз, пока я дышала через нос, мои руки дрожали. Он слегка потряс меня за подбородок, не причиняя боли, но заставляя сосредоточиться.

— Я не буду насиловать тебя, волчонок. И он тоже. Когда ты сказала, что Чарльз хотел заняться тобой, когда ты подрастешь, я понял, что ты говорила нам правду. Потому что откуда ты могла знать, что Чарльз сказал это мне? Ты не могла этого знать, единственный способ узнать, это если бы он сказал это тебе. Что он и сделал, не так ли? Точно так, как ты сказала нам в другой комнате.

Мои глаза немного заслезились, но я сморгнула их. Его большой палец все еще выводил успокаивающие круги по моей коже, и это то, чего я просто не ожидала от него. Этот засранец верил мне только потому, что то, что я сказала ему, совпадало с тем, что сказал ему Чарльз? Я должна быть счастлива, что он верил мне, должна благодарить Богов за то, что что-то шло правильно.

Но почему он не мог поверить мне только потому, что это я?

— Я очень хорошо помню все, что говорил мне Чарльз. Теперь он хочет, чтобы ты сделал то же самое, что и он, — выдавила я, пытаясь выкинуть эти слова из головы.

Он опустился ниже.

— Я не буду, маленький волчонок.

— Ты не будешь? — прошептала я, пытаясь унять дрожь в голосе.

— Никогда, — резко сказал он, его глаза похолодели при этой мысли.

— Ты бы сделал мне больно?

Он качнул головой, но его глаза смотрели поверх моего плеча, и я знала, что он думал о шрамах, которые подарил мне.

— Я тебе не доверяю, — сказала я, и его глаза сузились. — Откуда мне знать, что Высшие не на пути сюда? Откуда мне знать, что ты не собираешься вернуть меня обратно? Как я могу верить тебе?

— Ты не можешь знать этого с моих слов.

Это гребаная правда.

— Но ты узнаешь. Я тоже тебе не доверяю, я не верю, что у тебя нет скрытых мотивов, чтобы так легко согласиться приехать сюда.

Легко? У нас не было выбора.

— Но я не могу отрицать того, что видел собственными глазами, того, что слышал. Мне нужно разобраться с некоторыми другими вещами, учитывая то, что ты мне рассказала, но отметины на твоем теле не лгут, твоя реакция на то, что кто-то иногда прикасается к тебе, не ложь. Выражение твоих глаз. Не ложь.

Он скрипнул зубами.

— Мы Наследники земель и того, что внизу, и наш долг — найти способ остановить рогуров, возможно, мы единственные кто может.

Мне неприятно это признавать, но в этом он прав.

— Так что, нравится нам это или нет, мы должны работать вместе, чтобы остановить их, или земли перестанут существовать такими, какими мы их знали. Доверяем мы друг другу или нет, знай, что я верю тебе, в то, что ты мне рассказала, маленький волчонок.

Он произнес эти слова мягко, как будто пытался успокоить меня.

Я бы хотела обернуть эти слова вокруг своего сердца и сохранить их в безопасности, чтобы знать, что он действительно верил мне. Однако мне нужно было, чтобы он поверил мне задолго до этого, а он не поверил, я не могла этого забыть. Если бы он сказал мне в Эридиане после игры со щенками, что луна упала, я бы не стала сомневаться в нем. Эта связь, которая, казалось, у меня с ним, была тогда самой сильной, и хотя я все еще чувствовала, как она пульсировала между нами, он ее разрушил. Она оборвалась, но все еще держалась. Почему она не могла просто сломаться и позволить нам обойтись без этого? Мы оба этого не хотели, даже когда это сближало нас.

— А как же Сара? Моя стая? Кейд? — я спросила вместо того, что на самом деле хотела спросить.

Почему ты мне тогда не поверил? Почему ты нарушил свою клятву? Почему ты заставил меня надеяться, что у меня могло быть то, чего я никогда не думала, что смогла бы иметь?

В том-то и фишка надежды, что когда она у тебя есть, это немного пугает и волнует, ты чувствуешь тепло и покалывание по всему телу от того, что могло бы быть. Но когда ее забирают, ты остаешься хуже, чем был раньше. Вместо того чтобы опуститься на самое дно, вы постоянно погружаетесь в самые темные глубины моря, падаете в бездонную пропасть, хватаетесь за горло в поисках воздуха, даже зная, что его там нет.

Пальцы Дариуса сжались на моей скуле.

— Мы заберем их и доставим сюда, но мне нужна веская причина, по которой они в опасности. Я не могу просто забрать их. Крепость Вокхейм сильна и имеет свою собственную защиту, но против Высших, особенно Лорда Высшего? Я не уверен, что он не помешает войти, и он это сделает, когда узнает, что я отношусь к нему с подозрением или не на его стороне. А я не на его стороне, — сказал он мне. — Больше нет.

— Ты бы пошел против Высших, с которыми работал годы, просто так? — подозрительно спросила я.

— Ты так плохо думаешь об Элите после того, как мы узнали, что мы делали сейчас? — он убрал руку с моего подбородка. — Ты так плохо думаешь обо мне?

Я ничего не ответила. Он качнул головой, но я почувствовала, что это больше для него, чем для меня.

— Элита — это защитники земель, это не изменилось, только теперь мы должны защищать их и от кого-то еще.

Мы посмотрели друг на друга, слушая его слова, и вот она, эта гребаная нить надежды, вырывающаяся из темноты, яркая, как золотая пряжа.

— Если мы сможем найти доказательства того, что безопасность членов твоей стаи под угрозой, я смогу привести их сюда, и никакие законы не будут нарушены. Драка с Высшими — это не то, что нам сейчас нужно, мы должны относиться к этому логично и позволить им думать, что мы ничего не предпринимаем, как можно дольше, чтобы дать нам время вернуть твою стаю, найти остальных, которых, как ты упоминала, они забрали.

Он имел в виду именно это, не так ли? Я могла судить по выражению его глаз. Мог ли он и остальная Элита действительно быть на нашей стороне в этом?

— Вы действительно пойдете против Высших? — я спросила снова, не в силах осознать это, оглядывая комнату, как будто они могли наброситься на меня в любой момент.

— Я иду против Высших, — поправил он, и мое сердце подпрыгнуло на ступеньку выше от силы его слов. — Я, прежде всего, Альфа Элиты, защитник народа. Я сделаю для Врохкарии все, что смогу.