Я переваривала его слова и посмотрела вниз, качая головой.

— Они должны уйти, Дариус, Высшие не могут продолжать править Врохкарией. Они крадут щенков ради собственной выгоды, они не могут продолжать это делать.

— Нет, они не могут, — прорычал он, и этот глубокий, низкий звук заставляет мои бедра сжаться. — Их время придет, но мы не можем войти туда и отрубить им головы. Опять же, мне нужно увидеть, что они планируют, особенно Чарльз. Если он забирает детей, где они? Это то, что мне нужно выяснить, не сообщая им о том, что я делаю, иначе взятые щенки могут оказаться в опасности. Тогда я смогу спланировать расправу с ним там, где люди не будут сомневаться в этом, когда станет известно о том, что он сделал. Он и так уже находится с ними на шаткой почве, но это не значит, что его союзники не сплотятся против тех, кто противостоит ему.

Он прав, мы должны быть осторожны с этим. Осторожность. Бег во весь опор никому не принес бы пользы, независимо от того, что мне нужно сделать, чтобы заполучить Кейда.

Я не смогу добраться до него, если умру, я знаю это. Вот почему я не пыталась сделать это в последние несколько месяцев. Ожидание медленно разлагало меня изнутри, медленно накапливало и вот-вот выплеснулось бы наружу, и я не знала, кем я вышла бы из-за этого.

— Что он с тобой сделал?

Он отвел взгляд, как будто ему невыносимо видеть меня, и я почувствовала стыд, витающий под поверхностью. Я посмотрела, как этот черный туман плыл вокруг него, завихряясь вокруг его рук, и призыв ко мне дотянуться до него заставил мои собственные руки сжиматься, сдерживая его.

— Одного этого достаточно, чтобы приговорить его к смертной казни.

Я резко посмотрела на него, услышав его слова.

— Почему тебя должно волновать, что он сделал со мной? — спросила я, внезапно разозлившись. — Ты выпорол меня.

Я проигнорировала, как сорвался мой голос при этих словах, как заметно, что он увидел мою боль.

— То, что со мной сделали, не имеет к тебе никакого отношения. Никакого!

Сила внезапно разлилась по комнате, когда он встал, и моя увеличилась, реагируя на его. Наши метки появились на наших телах одновременно, пульсируя в одном ритме, известном только нам.

— Ты Наследница Захарисс, я Наследник Казье. Я единственный человек в этих землях, который похож на тебя, соответствует тебе, но все же настолько отличается.

Он отвернулся от меня, прошел несколько шагов, а затем вернулся. Его глаза жесткие и светились собственничеством, когда он посмотрел на меня:

— Нравится тебе это или нет. Ты моя, — прорычал он, и я вздрогнула от его глубокого тона, даже когда зарычала на него в ответ. — Моя, с которой нужно иметь дело, моя, чтобы направлять, и моя, чтобы защищать. Моя во всех отношениях, какой только можешь быть.

Мои руки сжались в кулаки на коленях, и я оскалила на него зубы.

— Ты сумасшедший. То, что мы наследники, не означает, что я твоя, а ты мой. Это так не работает, это не так, это ничего не значит.

— Нет, волчонок, — сказал он, и щупальце его силы проплыло ко мне, поглаживая мою скулу. — Это значит гораздо больше.