Пролог

Январь 2014

Элоиза

Лежа на одеяле, которое мы постелили на твердый бетон, я подношу ко рту дешевое газированное вино и делаю большой глоток. Уверена, моча такая же на вкус, если в нее добавить пузырьки.

Хейли, моя близкая подруга, лежит рядом со мной. Она хватает бутылку и делает тоже самое, хихикая, когда немного жидкости проливается изо рта.

— Звезды кружатся, — невнятно говорит она, махая рукой в воздухе.

Она права.

— Эй, девчонки! — горячее тело приземляется на нас обеих, и я чувствую, как чья-то голова сдавливает мою грудь.

Я кряхчу и хватаю его за волосы, смеясь, когда он лукаво ухмыляется мне.

— Убирайся с моих сисек, Райли.

— Забирайся на мои сиськи, Райли, — хихикает Хейли, толкая его ноги.

— Не могу... слишком устал, — смеется он, слезая с Хейли и забираясь полностью на меня. — Ты сегодня выглядишь очень горячо, Элли.

Я фыркаю и толкаю его в грудь, абсолютно не наслаждаясь тем фактом, что оказалась ещё сильнее прижата к земле. Мне больно даже несмотря на лежащее подо мной одеяло. Он скатывается и хватает вино, что разделили мы с Хейли. В три глотка уходит остальная часть бутылки, и Райли бросает ее через парковку.

Он классный, но я бы никогда не стала с ним встречаться. Только если бы захотела подбирать за Хейли. Нет, спасибо. Кроме того, ни один порядочный мужчина не стал бы подкатывать к лучшей подруге своей бывшей, особенно на ее глазах. Не то чтобы Хейли это волновало.

Вау... у меня кружится голова.

Внезапно я слышу рядом с собой вопль и вижу, как Райли поднялся на ноги, а затем улетел на насколько метров от меня.

Вот дерьмо.

— Папуля, — улыбаюсь я. Без сомнений, это вышло хиленько и показало, что я определенно пьяна.

На мгновение я оказываюсь в воздухе, а после чего чувствую, что ноги коснулись земли. Толчок сотрясает мои кости и заставляет повалиться в сторону, прямо на моего отца, который поднимает Хейли.

— Под домашним арестом! Вы обе! — рявкает он, хватая нас за руки и тащит к своей машине.

Обломщик.

— Это просто лимонад! — пытаюсь выкрутиться я, но взгляд, которым он меня одаривает, говорит, что я провалилась. Думаю, вышло нечто похожее на «этпростлимнад». Черт.

— Пап, да ладно тебе. Все равно я, типа, совершеннолетняя через десять месяцев.

Он издает звук, похожий на рычание, напоминающий мне волка, защищающего свой ужин. Хихиканье вырывается прежде, чем я успеваю его остановить, а моя нога цепляется за бордюр, заставляя меня споткнуться.

— Пожалуйста, не рассказывайте моей маме, мистер Би, — умоляет Хейли, но ее попытки тщетны. Как только мы оказываемся в машине, он берет телефон и начинает тихо говорить что-то в трубку. Я не слышу, что он бормочет, но по выражению его лица, когда он проходит перед нашей дверью, в этом нет ничего хорошего.

Ой.

— Ты на полчаса позже своего комендантского часа, — кричит он, забравшись на водительское сиденье. — Мы с ума сходили от волнения! Найти тебя в таком состоянии… — повернувшись, он машет рукой перед нами. — Мне противно. Какого черта с тобой происходит в последнее время, Элли?

Поджимаю губы и отворачиваюсь. Ничего со мной не происходит. Я просто развлекаюсь. Что в этом плохого?

— Мне жаль.

— Нет, тебе не жаль! В этом-то и вся проблема, — шипит он и проворачивает ключ в замке зажигания. — У тебя нет ни одного гребаного сожаления за все, что ты сейчас творишь! Твои первые экзамены через несколько месяцев, а глядя на то, как ты себя ведешь, нет ни единого шанса, что ты сдашь.

Закатив глаза к небу, я вздыхаю и сбрасываю обувь.

— Ты меня вообще слушаешь?

Нет.

— Да.

— Что за отношение! — рявкает он. Я определенно довела его до предела. — Ты наказана, не включая работу или школу.

— Пофиг, — отвечаю я и прижимаюсь лбом к прохладному окну.

В гневе он ударяет рукой по рулю, но какое-то время больше ничего не говорит. Он не виноват. Я бы тоже себе ничего не сказала.

— Я просто уже не знаю, что с тобой делать, — мягко говорит он спустя несколько минут, почти спокойно. — Ты разрушаешь свою жизнь, но прямо сейчас тебе нужно сфокусироваться на учебе. Когда станешь взрослой, то ничего не сможешь изменить. Повзрослей, Элли. Просто, пожалуйста... ради себя самой. Повзрослей.

— Мы выпили совсем немного, пап, — вздыхаю я, думая о том, почему он так драматизирует. — Это не разрушит мою жизнь. Если так, то твоя жизнь была бы разрушена три субботы назад, когда ты ввалился через порог, хихикая, как маленькая девочка.

Он снова рычит. Я заглушаю свой смех кулаком и толкаю Хейли локтем.

— Даррен, — бормочет она, положив голову мне на плечо.

— Что, Хейли?

— Тошнит, — она резко вздыхает, а затем сильно блюет.

Я кричу и прижимаюсь к двери, в то время как мой отец съезжает на обочину и вытаскивает Хейли из машины. Слышны брызги и громкий стон, за которым следуют ругательства моего отца. Он смотрит на меня, пока держит волосы моей лучшей подруги.

— Это твоя вина, я вычту это из твоих карманных!

— Прости, Даррен, — выдавливает она между приступами рвоты. — Я куплю вам новые ботинки.

Через две секунды спустя слышатся еще одни брызги. Гадость.

— А я тебе говорила не есть тот бургер, Хейли. Ты никогда меня не слушаешь.

Она показывает мне средний палец. Ее тело все еще согнуто и извергает рвоту.

Я улыбаюсь и расслабляюсь на сиденье. Пусть ночь закончилась абсолютно неправильно, но она все равно была хорошей.

Айзек

Я выхожу из нее, перекатываюсь на спину, моя грудь вздымается на каждом вдохе, а тело покрыто тонким слоем пота.

— Черт.

— Ага, — Ким, прекрасная брюнетка, улыбается, пока также пытается отдышаться. — Это было здорово.

— Хмм, — я наклоняюсь к тумбочке возле кровати и хватаю сигарету с зажигалкой. — Хочешь одну?

— Ты спрашивал меня об этом на прошлой неделе, — хмурится она. — Я не курю.

Упс.

— Точно, — говорю я, поджигая сигарету, делаю большую затяжку, после чего выдыхаю дым в потолок. — В это же время на следующей неделе?

Ким вздыхает и садится, не удосуживаясь прихватить с собой простыню, но, опять же, я бы ей все равно не позволил. Ее тело создано, чтобы им любовались, поэтому я этим и занимаюсь. Лежу и любуюсь.

— Может, возьмешь? — говорит она мне, заставляя отвести взгляд от удивительных изгибов, из которых состоит ее попка.

— Возьму что? — наконец, я улавливаю звук моего мобильного и наклоняюсь, чтобы посмотреть на экран.

Издаю стон, когда вижу имя на дисплее.

Мой отец... ох, я его избегал, но не из-за отсутствия любви к нему и моей матери. Решая, отвечать на звонок или нет, я вспоминаю, что на этой неделе он звонил уже пять раз, что в четыре раза больше, чем обычно. Он либо беспокоится, либо что-то произошло. Ну, либо мама хочет, чтобы я приехал, и не успокаивается.

Как же я ненавижу этот тупой город, отсутствие в нем развлечений и интересных мест, в которые можно сходить. Родители не умрут, если время от времени будут сами навещать меня вместо того, чтобы мне всегда приходилось ездить к ним.

Ким натягивает джинсы и застегивает ширинку. Я отвечаю на звонок, пока она ищет свой бюстгальтер. Здесь она его не найдет, думаю, мы потеряли его в коридоре.

— Пап, — говорю я, надеясь, что он поторопится, чтобы я мог снова раздеть мою сегодняшнюю девушку.

— Что ж, приятно наконец услышать твой голос, сынок, — резко говорит он, а я борюсь с желанием закатить глаза. — Ты нужен нам дома.

Какого черта? Это не совсем то, чего я ожидал.

— Зачем?

Слышу его глубокий вздох и хмурюсь. Звучит нехорошо, это не его обычный вздох раздражения, а вздох печали.

— Твоя мама больна.

Мое сердце пропускает удар.

— Что?

— Уже некоторое время она сама не своя.

Сердце колотится, а ладони становятся липкими от пота.

— Я позвоню ей.

Мой отец, хоть я не и могу его видеть, безусловно, хмурится.

— Ты придурок, сын. Всегда был таким.

— Зачем я нужен вам дома? — решаю проигнорировать его оскорбление, бесполезно отрицать правду.

— Мне нужно идти, — шепчет Ким, не удосужившись поцеловать меня на прощание. Быстро машу ей и возвращаю внимание к человеку, с которым разговаривал двенадцать раз за двенадцать лет.

— Было бы неплохо снова иметь всю семью в сборе. Мы скучаем по тебе, а мне понадобится твоя помощь с мамой.

— Ну, мне жаль, пап, но этого не произойдет. Я счастлив здесь. К тому же, через несколько недель ей, вероятно, станет лучше, — оглядываю мою большую, обставленную дорогой мебелью, квартиру и убеждаюсь в своих словах. — У меня здесь вся жизнь.

— Там ты просто существуешь, вот и все, — обрывает он. — Пожалуйста, сынок, приезжай домой. Хотя бы ненадолго.

— Я подумаю об этом. Я должен закончить учебный год, у меня контракт. Я буду приезжать почаще или придумаю что-нибудь еще.

— Ага, конечно, — фыркает он и глубоко вздыхает. — Я никогда тебя не просил о многом. Оставил в покое с тех пор, как ты уехал. Поверь мне, последнее, чего мне хочется — это вернуть тебя домой, когда мы так долго помогали выбраться тебе из этого дерьмового городка.

Гася сигарету, я поднимаюсь с кровати и вздрагиваю, увидев семейную фотографию на стене в коридоре. Он прав. Отец ничего у меня не просил с тех пор, как я уехал, но... Я не хочу покидать работу, свою жизнь здесь, дом. Должность, ради которой я так долго целовал задницы и работал изо всех сил.

— Я приеду на шестинедельный отпуск. К этому времени ей все равно станет лучше.

— Не станет, — хрипло отвечает он.

— Что значит «не станет»? — Рука тянется к моим коротким волосам. Что бы он ни собирался дальше сказать, у меня ужасное предчувствие, это не к добру. На ум приходит рак. Молюсь, чтобы это было не так.

— У нее Альцгеймер, — он давится на этом слове и пытается откашляться. Я падаю на кровать и потираю грудь рукой.

— Нет никаких шансов, что ей станет лучше. Мы не знаем, сколько времени пройдет прежде, чем ей станет хуже.

Теперь мне хотелось бы, чтобы это действительно было раком. По крайней мере, с ним у нее был бы шанс.

— Я… — мои слова застревают в горле, а голова падает вперед. На ум приходят воспоминания из детства: мама, пекущая печенье на кухне; запах, когда я открываю дверь; истории, которые она рассказывала мне пред сном, перебирая пальцами мои волосы. Это всегда было нашими воспоминаниями, но если то, что говорит отец — правда, то слишком скоро они станут только моими. Отталкиваю их прочь и сосредотачиваюсь на настоящем. — Мне очень жаль, пап.