Глава

Глава

Один

Каталина

Шесть месяцев назад

Знакомый шум Тихого океана наполнил мои уши, когда я вышла на террасу у бассейна и подняла лицо к кобальтово-голубому небу. Ранний зимний ветерок шевелил мои волосы. На западе, внизу по крутому утесу, до самого горизонта блестело море, словно поверхность была усыпана миллионами сверкающих бриллиантов.

— Надеюсь, ты знаешь, что я горжусь тобой.

Я обернулась и увидела, что моя мать приближается. На ней все еще было платье, в котором она была сегодня на моем выпускном. Несмотря на ее поздравительные слова, морщинки беспокойства проросли из уголков ее глаз, отразившись в напряженной челюсти и поджатых губах.

Гордится мной. Я тоже горжусь. Я сделала то, что намеревалась сделать, и получила степень бакалавра всего за три с половиной года. Это было достижение, которого некоторым женщинам в моем мире так и не удалось достичь.

Губы мамы потянулись вверх. — Я всегда надеялась, что у тебя будет шанс осуществить свою мечту, — ее лоб нахмурился между бровями. — Я хотела того же и для Камилы.

Следующей весной моя младшая сестра окончит среднюю школу. Она уже получила разрешение на поступление в школу штата Сан-Диего, которую я окончила. — У нее будет такой же шанс, — пренебрежительно сказала я. Размышляя о своей мечте, я добавила: — Моя степень — это только начало. Я получила множество предложений о стажировке в некоторых из самых престижных художественных галерей Южной Калифорнии. Я знаю, ты бы хотела, чтобы я продолжала жить дома, но я…

Как будто тень буквально упала на зеленые глаза мамы, выражение ее лица потускнело, заглушив мои слова. — Твой отец хочет поговорить с тобой.

— Сейчас? Мне нужно переодеться для вечеринки.

Мама кивнула. — Да, сейчас.

— Знаешь, о чем речь? Есть ли проблема? — раньше я заметила, что он казался озабоченным. В этом не было ничего необычного, учитывая его обязанности старшего торговца картеля Роригес. Всегда были пожары, которые требовали его внимания. Его озабоченность была тем, с чем мы с братьями и сестрами научились жить рано.

Мама потянулась ко мне за руку. — Жизнь меняется, — она вдохнула. — Эмилиано понимал свою ответственность, — она говорила о моем старшем брате. — Нет курсов в колледже, которые могли бы помочь ему в его будущем.

Нет, Эм был мужчиной. Его место было учиться у нашего отца. Для меня это было по-другому. Я была женщиной. Наклонив голову и улыбнувшись, я ответила: — Ты знаешь, дон никогда не допустил бы женщин в картель, если бы они не делали то, что делают папа и Эм.

Она вдохнула и сжала мою руку. — Выслушай своего отца. Здесь больше обязанностей, чем быть солдатом.

Настала моя очередь нахмурить бровь. — О чем ты говоришь?

— Иди. Твой отец ждет.

Мое сердцебиение ускорилось, когда я отодвинула стеклянную дверь и вошла в дом. Уровень шума возрастал из-за большого количества людей, снующих туда сюда. Лола, наша домработница, руководила рабочими и поставщиками общественного питания, пока они готовились к моему выпускному вечеру. Когда наша мебель была убрана, столы, казалось, выросли среди праздничного декора, как грибы. Некоторые события требовали празднования. Будучи одним из первых выпускников колледжа моего поколения в нашей семье, сегодня произошло одно из таких событий.

Глядя на людей в черных брюках и белых топах, спешащих с места на место, я снова задалась вопросом, почему разговор с отцом не может подождать.

— Здравствуйте, — приветствия сопровождались улыбками и кивками занятых рабочих, готовившихся к наплыву гостей.

Я вспомнила шум вокруг моей кинсеаньеры, вечеринки, которая означала, что я стала женщиной. Трудно было поверить, что моя вечеринка была восемь лет назад — мой пятнадцатый день рождения. У Камилы это было три года назад, но я все еще думала о ней как о ребенке.

Поднимаясь по парадной лестнице, мои каблуки застучали по мраморным ступеням. Все еще в белом платье, которое я выбрала для выпускного, я направилась на второй этаж. Кабинет папы находился наверху лестницы, ведущей к обширной площадке. Две устрашающие огромные двери служили барьером между его бизнесом и домом нашей семьи.

Его и мамина апартаменты находились слева, а детское крыло — справа. Даже когда нам было по двадцать, мы с Эмом все еще оставались их детьми. Однако я была готова обсудить вопрос о переезде самостоятельно.

Я постучала в дверь.

— Заходи, — сказал отец.

Толкнув дверь внутрь, я увидела отца, сидящего за столом, в том месте, где его чаще всего можно было найти. Пальто, которое он носил на моем выпускном, висело на спинке его высокого кожаного кресла. Галстук на нем был ослаблен, а рукава закатаны до локтей. Как только я вошла, он поднял на меня взгляд, и улыбка сменила его обеспокоенный вид. — Кат.

— Мама сказала, что ты хочешь поговорить со мной перед вечеринкой.

Папа кивнул и встал. Обойдя вокруг стола, он сел на один из двух стульев, стоящих лицом к большому деревянному чудовищу. Он указал на другой стул. — Присаживайся. Нам нужно поговорить.

Несмотря на скручивание в животе, я сделала, как он просил: разгладила юбку платья на коленях, подоткнула ткань вокруг ног и скрестила лодыжки под стулом. Правильная леди.

Папа сел и выдохнул. — Твоя мама и я гордимся тобой, Каталина. Она хотела, чтобы ты осуществила свою мечту об образовании.

Сжав губы, я кивнула. Я знала, что они гордятся этим. Я также знала, что что-то происходит с этим разговором. Я боролась с желанием побудить его продолжить дело.

Он продолжил: — Я не хотел беспокоить тебя до окончания учебы. Времена меняются. Я никогда не лгал тебе о том, чем мы занимаемся, чем занимается наша семья. У нас есть рестораны и клубы, и ты знаешь, что как моя дочь ты предана Роригесу.

Верность — это то, о чем мы слышали всю свою жизнь. Согласиться было не сложно. — Да.

— Эмилиано поклялся своей жизнью картелю — клятва, которую невозможно нарушить. Как женщину, тебя не просят приносить клятву. Тем не менее, лояльность ожидается.

— Ты хочешь, чтобы я работала в одном из клубов или ресторанов? У меня есть предложения…

Папа поднял руку. — Хозяин будет здесь сегодня вечером.

Маленькие волоски на моей шее стояли по стойке смирно, как всегда, когда присутствовал Хорхе Роригес, точно так же, как громоотводы предупреждали нас о грозе. — Ты мне не сказал, — я изобразила улыбку. — Как мило, что он приедет на мой выпускной из Мексики, — в последний раз я видела его на кинсеаньере Камилы.

— У него была работа в Штатах, — он вздохнул. — Были трудности с внутренней безопасностью и пересечением границы, но с ними легче справиться. Продолжающиеся проблемы с русскими и тайваньцами становятся все хуже. В последнее время они даже пытались завербовать наших солдат. Хорхе считает, что пришло время заключать новые союзы.

Мой разум путался. — У нас есть союзы с дядей Николасом и другими высшими помощниками.

— Да, — ответил папа. — У нас есть наши люди, но Хорхе решил, что пришло время искать поддержки за пределами картеля, в других организациях.

— За пределами картеля?

— Есть организации, которым нужен наш продукт, и взамен они помогут защитить то, что принадлежит нам.

Я подвинулась к краю стула. — О каких еще организациях ты говоришь?

— Итальянская мафия.

Мои глаза расширились от удивления. — Картель и мафия никогда не объединяли свои силы.

— Это новая эра.

Я никогда не представляла себе день, когда члены картеля будут доверять мафии.

Папа продолжил: — Хорхе не торопился, чтобы определить лучший путь. Он общался с капо со всей страны. У итальянцев есть свои разногласия, но в целом они сильны. Не так сильны, как мы, но работая вместе, мы станем сильнее.

— Какое это имеет отношение ко мне?

Папа встал и схватился за спинку стула. — В картеле и на протяжении веков в семье уже давно сложилась практика, согласно которой самым искренним проявлением единства является семья. Я сам разговаривал с Винсентом Лучано — капо «Семьи Канзас-Сити», — Папа расправил плечи. — Сделка, о которой мы договорились, объединит картель Роригеса и семью Канзас-Сити. Винсент Лучано сам по себе легенда. Он правил KC в течение многих лет железной рукой. Он стареет, и ходят слухи о его здоровье. Слухи — слабое звено в цепи власти. Пришло время Винсенту уйти в отставку, а его сыну Дарио занять пост капо, —папа сузил темный взгляд, словно оценивая мое понимание. Наконец, он добавил: — Одинокий мужчина не пользуется таким уважением, как мужчина, имеющий жену.

Во рту внезапно пересохло. — Жена?

— Одинокий человек выходит на позицию, уже проявляя слабость. Брак демонстрирует стабильность.

— Папа, что значит…?

— Итальянцы женятся молодыми. Восемнадцать предпочтительнее.

— Камила, — почти закричала я, представив себе свою младшую сестру. — Нет, папа. Ее приняли в СДГУ. Она слишком молода, чтобы выходить замуж. Сколько лет Дарио?

— Ему тридцать пять.

— Тридцать пять, — повторила я. Для восемнадцатилетней девушки тридцать пять лет — это старость. — Нет, не делай с ней этого.

Папа покачал головой. — Дарио не хочет жениться на ребенке. Хорхе предложил более зрелую женщину. Он предложил тебя.

— Он предложил меня ? — как это вообще возможно?

Прежде чем я успела сказать больше, папа поднял подбородок. — Решено. Я одобрил.

Пока я стояла, в моей голове гудел миллион пчел. — Я тоже не хочу выходить за него замуж. А что насчет Мирейи? — она была моей двоюродной сестрой — дочерью дяди Николаса, еще одного из главных помощников Хорхе. Мирея была на год старше меня, и мне, честно говоря, не хотелось, чтобы такая судьба постигла и ее, но я хваталась за соломинку.

— Мирейя не такая красивая, как ты, Кат.

— Она красивая, — мы выглядели одинаково с нашими темными волосами. У Миреи были большие карие глаза, а у меня — зеленые, как у моей матери.