ГЛАВА 15

ГЛАВА 15

Элли

На следующий день волнение на трассе стало ощутимым. Утром, придя в свой офис, я обнаружилf на столе конверт, в котором лежал билет, который позволит мне попасть на трибуны прямо над финишной чертой. Там также была записка, нацарапанная на стикере, украденном с моего стола.

«Хотел, чтобы ты посмотрела гонку с трибун. Этот билет действителен на субботу и воскресенье. Поболей за меня, хорошо? –O.»

Если моё сердце глупо екнуло, я подавила эти чувства железным кулаком. Но когда Белла спросила меня, присоединюсь ли я к ней и Диане в гараже, мне пришлось признаться, что Оливер достал мне билет.

– Это заботливо с его стороны, – сказала она. – И на самом деле это отличная идея. Если ты раньше ни разу не смотрела гонки, то лучше всего наблюдать за ними сверху, но это может оказаться напряженным.

– Насколько напряженной может быть квали? – спросила я, гордясь собой за использование правильного жаргона. – Это прямо как тренировка, не так ли? О настоящих гонках пока не идет речь.

Сейчас я сижу в толпе зрителей, размышляя над своими предыдущими словами. Эти люди, похоже, думают, что это важное дело. Все они одеты в цвета разных команд. Я вижу синие цвета “Titan” несколькими рядами ниже, но между разными фракциями на удивление мало споров. Если бы это был футбольный матч и на трибунах собрались болельщики десяти разных футбольных команд, я почти уверена, что к концу игры пролилась бы кровь.

Может быть, помогает то, что все фанаты из разных стран. Несмотря на то, что “Titan” – американская команда, болельщики в синих шляпах и футболках кричат по–испански, размахивая мексиканским флагом. Резиденция “Джачетти” находится в Италии, недалеко от Флоренции, но семья сторонников в зеленом слева от меня говорит на каком–то славянском языке, который я не могу определить. Мать раздает своим мальчикам наушники с шумоподавлением, пока отец делает все возможное, чтобы сделать семейное селфи, поэтому я предлагаю сфотографировать их, запечатлев их улыбающиеся лица.

Мне нравится, что это семейное мероприятие не меньше, чем гламурное гоночное зрелище. В гаражах разных команд есть знаменитости, но здесь, на трибунах, бабушки и дедушки, дети и подростки – все они собираются вместе. Волнение ощутимо, каждый раз, когда кто–то замечает одного из водителей, раздаются одобрительные возгласы. Из динамиков гремит песня Бейонсе, и люди вокруг меня встают и танцуют, выкрикивая слова песни.

Я достаточно прочитал о процессе квалификации и теперь знаю, чего ожидать. Одна за другой машины выезжают с пит–лейна и делают несколько кругов, чтобы прогреть шины и протестировать их настройки. Когда они проносятся мимо, от них исходят невероятные цветные пятна. У людей рядом со мной была правильная идея с наушниками, поэтому я делаю себе пометку позаимствовать пару у технической команды.

Возбуждение толпы нарастает. Гонщики начинают свои быстрые круги, пытаясь установить достаточно хорошее время, чтобы пройти в следующий этап квалификации, как назвал это Оливер. Желтое пятно, автомобиль Sigma, пролетает мимо нас и пересекает финишную черту, и первым появляется на больших экранах, обращенных к трибунам. Вскоре после этого номера появляются у всех гонщиков, и каждый раз, когда один из них пытается проехать ещё один, более быстрый круг, порядок меняется, а болельщики подбадривают, или рычат от недовольства, если их фавориты опускаются в списке.

К концу первых пятнадцати минут Уэст занимает второе место после Андреаса Граффа, но Оливер – только восьмой. Ерзая на своём месте, я, наконец, сдаюсь и отправляю сообщение Белле.

Я:

«С Оливером что–то не так? С ним всё в порядке?»

Он был чемпионом прошлого года, а теперь так сильно отстает от лидера. Должно быть, что–то не так. Белла отвечает не сразу, так что я почти поддаюсь искушению покинуть трибуны и вместо этого присоединиться к ней в гараже, но, наконец, у меня в руке гудит телефон.

Белла:

«Ты такой новичок. Он бережет шины. В этом раунде выбывают только пять пилотов, занявших последние места. Он должен быть в первой десятке, чтобы пройти в третий раунд, тогда эти десять будут бороться за первые места в сетке.»

Я:

«Ну ладно. Спасибо! Я постараюсь расслабиться.»

Она отправляет мне в ответ смайлик со сверкающим сердечком, и я открываю поисковик, чтобы подробнее прочитать об этом процессе, потому что, очевидно, я знаю недостаточно.

И Оливер, и Уэст выходят в третий раунд, и энтузиазм толпы становится сильнее. Десять самых быстрых гонщиков вылетают с пит–лейна на последние пятнадцать минут на трассе.

Теперь ясно, что Оливер сдерживался. Его машина летит так быстро, что кажется, будто механики оснастили её ракетным двигателем. Мой желудок сжимается от ужаса, когда я смотрю, как он исчезает из виду, совершая двойной S–образный поворот. Затем я смотрю на экраны, которые следят за его продвижением по трассе, и совершенно забываю о других гонщиках, которые устанавливают своё время, проносясь мимо финишной черты. Оливер появляется справа от меня, в поле моего зрения он выглядит не более чем синим пятном, и все на трибунах радостно кричат, когда его имя выходит на первое место на табло.

– Да! – кричу я, взмахивая кулаком, заслужив удивленный взгляд матери рядом со мной.

Но когда гонщик “Giachetti”, Матео Колуччи, занимает третье место, она так же громко аплодирует, что я перестаю бояться выставить себя дурой и болею за Уэста, даже несмотря на то, что он сбивает Оливера с первого места. Затем Рейвенскрофт опускает его ещё на одно место, на третье, и болельщики в белых футболках безумно болеют за него.

– По крайней мере, Уэст на первом месте, – бормочу я себе под нос, просматривая сайт Формулы–1 в поисках статистики о том, насколько вероятно, что гонщик выиграет гонку, если он стартует с третьей позиции.

Машины возвращаются на пит–лейн и загоняются в свои гаражи, но осталось ещё шесть минут, и никто на трибунах не встает, чтобы уйти. Поэтому я тоже остаюсь на месте, нервно покачивая ногой.

Всего за три минуты до окончания машины появляются снова, выстраиваясь в очередь для выезда с пит–лейна. Они начинают медленно, затем набирают скорость, и через несколько мгновений несколько гонщиков проезжают быстрые круги, пытаясь улучшить свои предыдущие результаты.

Оливер начинает неторопливый круг, затем пролетает мимо в своей последней попытке занять лучшую позицию. Но когда он поворачивает в тот первый поворот, который он с такой легкостью преодолел ранее, его машину странно заносит. Его задняя часть разворачивается с визгом шин, горящая резина покрывает дымом трассу, а затем с силой ударяется о защитный барьер.

Крики и вздохи толпы – и я понимаю, что стою на ногах, как и все вокруг меня. Младший из детей рядом со мной разражается слезами, и отец поднимает его на руки, прижимая к своей груди. Никто не произносит ни слова, кроме шепота, как будто все ждут плохих новостей.

Меня подташнивает, я смотрю вдаль, но машина окутана дымом, а затем укрыта от взглядов толпы несколькими членами спасательной команды, которые атакуют дымящиеся колеса огнетушителями. Большие экраны вспыхивают желтым, надпись “МАШИНА БЕЗОПАСНОСТИ” написана большими буквами. Остальные машины, всё ещё находящиеся на трассе, одна за другой возвращаются на пит–лейн, где их команды отвозят их в свои гаражи.

Затем экран переключается на видео c автомобилем Оливера, который сильно поврежден, переднее левое колесо выбито из оси, Т–образное переднее антикрыло искорежено до неузнаваемости. Но вот Оливер, самостоятельно выбирающийся с узкого водительского сиденья, всё ещё в шлеме. Он принимает руку медика, чтобы спрыгнуть на землю, и позволяет проводить себя к ожидающей медицинской машине. У двери машины он останавливается и поднимает руку, коротко махая толпе. Люди приветствуют его, и не только фанаты “Titan”. Возгласы облегчения и крики радости раздаются со всех трибун при виде одного счастливчика, спасшегося после того, что могло стать несчастным случаем со смертельным исходом.

Я медленно опускаюсь на своё сиденье. Медицинская машина выезжает через боковой съезд на трассу и исчезает из виду. Зрители вокруг меня начинают собирать свои вещи и шаркающей походкой направляются к выходу. Взгляд на часы в верхней части экрана подсказывает мне, что время квалификации истекло, и нескольким гонщикам не удалось проехать свой последний быстрый круг, чтобы улучшить своё время. Но Графф прорвался как раз перед тем, как Оливер потерпел крушение, и вырвался вперед.

Я пытаюсь встать, но мои ноги слишком сильно трясутся. Для этих болельщиков, и для команд, усердно работающих над тем, чтобы убрать машины с пит–лейна, – это могло быть всего лишь сигналом, но меня это потрясло. Конечно, я читала об авариях и мерах предосторожности, принятых организацией в последние годы для обеспечения того, чтобы у водителей были хорошие шансы выжить, даже если они разобьют свой автомобиль на скорости двести миль в час.

Но читать о подобной катастрофе и видеть её лично – это два совершенно разных опыта. Пока трибуны вокруг меня медленно пустеют, я говорю себе, что с Оливером всё в порядке. Он жив, и, судя по тому, как он прошел к медицинской машине, не хромая, я должна верить, что он не пострадал. Но те ужасные секунды, когда я не знала, мертв он или серьезно ранен, были одними из худших в моей жизни.

Я знаю, как быстро глупый несчастный случай может изменить жизнь человека. Однажды мой отец, как обычно, ушел на работу, и в следующий раз я увидела его уже на больничной койке, пережив сильное поражение электрическим током и последовавший за этим инсульт. В одно мгновение моего общительного, любящего спорт отца заменила оболочка его прежнего “я”, неспособного работать и зависящего от помощи других.