А вот то, что внутри, похоже, никогда не восстановится.

Но почему так? Почему я никогда не могла разобраться в этом дерьме?

Я была печальной историей с тех пор, как исполнилось десять лет. И по большей части просто была довольна этим. Или, может быть, недовольна... может быть, не хотела ничего с этим делать, потому что никогда не чувствовала, что смогу.

Я ехала по улице, думая обо всех вещах, которые ненавидела в себе... которые хотела изменить.

Передо мной загорелся красный свет, и я затормозила, опустив козырек и уставившись на себя в зеркало. Разглядывая отражение. Пытаясь найти что-то, что мне понравилось бы.

Я покачала головой и вздохнула, поднимая козырек, когда загорелся зеленый свет.

Тридцать минут спустя я заехала в гараж Ари. Думаю, поскольку это был арендованный гараж, он, должно быть, станет ничейным.

Сдавленный всхлип вырвался изо рта, и я наклонилась вперед, пытаясь подавить боль. Потому что не могла с этим справиться.

Затем замерла, осознание пронзило меня. Это то, что я всегда делала. Всегда «подавляла боль». Я всегда просто говорила себе, что не смогу с этим справиться.

Но была здесь, не так ли?

Отец убил мать... а потом и себя, а я все еще была здесь. Жила в детском доме, а затем была удочерена жестокими, холодными придурками. Я резала себя, блевала, хотела умереть... и все же все еще была... здесь.

Я спасла себя от жалкой жизни в Нью-Йорке. Я сделала это. Приехала сюда и начала карьеру. Я сама себя содержала. Впускала в себя любовь, даже когда было страшно…

Изменщица. Жирная. Уродливая. Глупая. Жалкая.

Слова возникли внутри... но вместо того, чтобы просто запихнуть их обратно, где те будут гноиться и всплывут в другой день, я по-настоящему вгляделась в них.

Вчитывалась в каждое слово, когда выходила из машины и шла в пустой, печальный дом. До тех пор, пока не оказалась перед зеркалом в ванной, разглядывая... себя.

Изменщица. Жирная. Уродливая. Глупая. Жалкая.

Дрожащими руками я схватила тюбик губной помады, которым в спешке воспользовалась перед тем, как бежать на съемку. Это был горячий, ярко-красный цвет, броня на весь день, по крайней мере, мне так казалось.

Изменщица. Жирная. Уродливая.

Я выгравировала каждое слово на зеркале, каждую букву, выведенную огненно-красным.

Глупая. Жалкая.

Я закричала.

Снова и снова, выплескивая все это наружу, цепляясь за идеи, которые выражало каждое из слов. Я размазывала помаду руками, до тех пор, пока слова не превратились в ничто.

Хватит. Я не буду этого делать. Никогда больше.

— Давай кое-что проясним, солнышко. Ты не изменяла Кларку. Никогда не должна была встречаться с ним. Он был гребаным самозванцем, который удерживал тебя от судьбы. Кларк не являлся твоей второй половинкой. Ты всегда должна была быть со мной.

— Я твердый от тебя каждую гребаную секунду каждого гребаного дня. Я одержим тобой, фактически схожу с ума. Я не вынесу разлуки с тобой ни на какое время. Так что, когда ты говоришь, что ненавидишь это гребаное идеальное тело, которому я поклоняюсь каждой частичкой своей гребаной души... Что ж, мы не можем такого позволить, солнышко.

— Ты идеальна.

Голос Ари в голове цеплялся за другие слова, заглушая их, пока не осталось ничего кроме хороших слов.

Я задыхалась, глядя на последствия своего припадка, повсюду были размазаны красные пятна.

А потом я рассмеялась, звук этого смеха разнесся в воздухе, и я почувствовала себя немного легче. Немного лучше…

Я позволила себе насладиться этим чувством в течение нескольких минут…

А потом все это вычистила, сначала зеркало, стирая каждое красное пятнышко, пока оно не стало сверкающим и чистым, не осталось ни следа слов.

Затем разделась и вошла в теплую воду под душ. Я вымылась, осторожно растирая пятна, пока их не стало совсем не видно, позволяя рукам скользить по всему телу, изучая кожу, кости и изгибы.

Изучая себя.

После того, как полностью вымылась, я вышла из душа и снова посмотрела в зеркало на свое теперь уже чистое лицо. Вода стекала ручейками с намокших волос, по телу, прежде чем попасть в полотенце, которым я обернулась.

— Я идеальная, — прошептала я, пробуя слова на вкус. Я и раньше говорила их с Ари, но никогда сама. Никогда такого не было. — Я идеальная. Я идеальная. Я идеальная. Я идеальная! — закричала я. И услышала его голос в голове, подбадривающий меня, потому что единственное, чего Ари когда-либо хотел… чтобы я была счастливой.

Я опустилась на пол, обхватив себя руками, раскачиваясь взад-вперед, повторяя слова.

Всю жизнь я твердила, что есть причина, по которой я такая. Я резала себя, чтобы избавиться от боли. Блевала, чтобы избавиться от отвращения к себе. Принимала таблетки, чтобы заглушить себя.

И даже если бы назвала себя злодеем, я использовала все это как оправдание того, кем была. Они были причиной.

Но на самом деле… Я была злодеем. Тем, кто выбрал все это. Выбрал смотреть в зеркало и ненавидеть себя. Снова и снова.

Я сказала, что устала от этого. Но что вообще сделала, чтобы это исправить?

Ничего. Я ничего не сделала.

И сегодня это прекратится. Я поднялась с пола и схватила косметичку, вытаскивая лезвия, которые хранила в маленьком боковом кармашке. Посмотрев на них секунду, я бросила те в унитаз.

А затем спустила воду.

Весы валялись на полу. Я схватила их, вышла на улицу и швырнула на твердый бетон, так что те разлетелись на миллион кусочков. Схватила метлу и все прибрала, а остатки отправила в мусорное ведро.

В модельном агентстве на самом деле была программа по охране психического здоровья. Можно было получить бесплатные консультации. Я не знала, хорошие ли терапевты, но обращение к ним было началом. Я заполнила онлайн-форму и записалась на прием через два дня.

Я откинулась на спинку дивана, испытывая трепетное удовлетворение. Потому что впервые предприняла реальные шаги.

Переодевшись в спортивные штаны, я поела. Приготовила яйца с беконом и блинчики и съела все до последнего кусочка. Пока не наелась.

Чего никогда не делала.

И это было невероятно.

Я ковыряла вилкой в кленовом сиропе, который Ари попросил мисс Карли приготовить, поскольку он был моим любимым. И я подумала о нем.

Ари.

Все, что он сделал. Все, что случилось. Все.

Я знала, что то, что Ари сделал, было ненормальным. Это не вписывалось в представления общества о добре и зле.

Но... действительно ли все было так плохо?

Это было чересчур, безумно собственнически.

Но было ли плохо?

Дала бы я Ари шанс, если бы Кларк каждую секунду шептал на ухо «Я люблю тебя», чувствуя вину и всякое такое?

Не уверена. Думая о испуганном призраке девушки, которой я была в тот день, когда Ари вошел в ресторан, изменив всю мою жизнь, как падающая звезда в космосе… Не знаю, хватило ли бы у меня когда-нибудь смелости быть с ним.

Единственная причина, по которой мы оказались вместе, заключалась в том, что он был храбрым. Потому что предпринял шаги, которые я не смогла. Ничто из того, что он сделал, никогда не причиняло боли. Это просто смягчило меня, позволило принять то, что он предлагал.

Как там говорят: «Хорошо то, что хорошо кончается».

Я покачала головой, потому что то, о чем думала, звучало безумно... и все же.

Раздался стук в дверь, и я вздохнула, слезая с барного стула, чтобы открыть ее. Адвокаты не могли пройти через ворота, поэтому гости всегда стояли у дверей по заранее оговоренной причине.

Сквозь стекло я увидела женщину профессионального вида, одетую в строгий серый костюм. Я ее совсем не узнала.

Я открыла дверь.

— Привет, — тепло сказала она. — Я Эшли Тенни, адвокат по бракоразводным процессам. Вы не звонили, поэтому я решила зайти. Мистер Ланкастер указал, что время имеет значение, когда мы разговаривали.

Мой рот открывался и закрывался, как у умирающей рыбы. Потому что я на секунду забыла, как далеко зашли мы с Ари, и теперь у двери стоял адвокат по бракоразводным процессам.

Она прочистила горло, и я поняла, что стояла там, уставившись на нее…

— Мисс Тенни, — сказала я, голос внезапно задрожал от слез. — Пожалуйста, входите.

Она кивнула, входя в дом с портфелем в руке. Пристальный взгляд скользнул по комнате, и мне стало интересно, ощущает ли она повисшие в воздухе разбитые мечты.

Я указала в сторону гостиной, где мы обе сели. Тишина была осязаемой, нарушаемой только отдаленными звуками города снаружи.

— Спасибо, что пришли, — наконец смогла произнести я, голос все еще дрожал. Хотя совсем не была благодарна.

Я не была готова к этому.

Даже близко.

Адвокат посмотрела на меня с сочувствием.

— Знаю, для вас это невероятно трудное время. Развод никогда не бывает легким.

Я уставилась на нее, и глаза снова наполнились слезами. Трудно — было преуменьшением века, особенно когда… Я этого не хотела.

Но должна была этого хотеть, верно?

Она мягко, понимающе кивнула, когда я ничего не сказала.

— Важно помнить, что вы в этом не одиноки. Я здесь для того, чтобы провести вас через весь процесс и обеспечить защиту прав и интересов.

Она вытащила папку и начала аккуратно раскладывать документы на кофейном столике перед нами.

— Мистер Ланкастер предложил дать вам все, что вы захотите, — начала Эшли размеренным тоном. — По крайней мере, хочет предоставить вам десять миллионов долларов в качестве компенсации.

У меня было такое чувство, будто из комнаты выкачали воздух, и я с трудом переваривала услышанное. Голос превратился в потрясенный писк.

— Десять миллионов долларов?

Эшли кивнула, не сводя с меня пристального взгляда.

— Верно.

У меня кружилась голова. Мысль о том, чтобы принять какие-либо деньги, казалась отвратительной. Деньги не могли залечить осколки сердца.

— Я... я ничего из этого не хочу, — наконец смогла произнести я, голос был едва громче шепота.

Эшли снова кивнула, профессионализм был непоколебим.