ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Блейк

Три нескончаемых дня пролетели с тех пор, как великолепный незнакомец в ресторане взорвал мой мир. Тем временем Кларк превратился в человека-эмодзи, отвечая на сообщения только «да» и «нет», а безумные сообщения, присылаемые за несколько недель до этого, полностью исчезли.

Я даже не знала, как зовут незнакомца. Это было бы легко выяснить, но я старалась держаться как можно дальше от соблазна. Узнай его имя, стало бы только труднее. Я понимала это, но даже без имени его тлеющий взгляд и электризующее присутствие отказывались покидать мои мысли.

День был неустанной рутиной, усугубленной звонком от агента, сообщившего, что я не получила еще одну работу, к которой стремилась, а затем язвительным сообщением от Моры, желавшей знать, когда я перестану быть «жалким ничтожеством» и вернусь домой.

Я не могла отделаться от мысли, что Вселенная преследует меня, наказывая за то, что я стала такой озабоченной из-за незнакомого парня, а не милого бойфренда.

Я балансировала на грани, когда, наконец, поплелась домой после изнурительной смены в ресторане, где меня хватали за задницу не менее трех раз. Быть в высшей лиге не означало иметь хорошие манеры.

Но я уже знала это, живя с Шепфилдами.

Я остановилась перед дверью квартиры, вздыхая, слушая громкую музыку, доносящуюся изнутри.

Моя соседка по комнате, Шарлотта, очевидно, находилась дома. И уровень энергии был далеко не на том уровне, на котором нужно, чтобы справиться с ней.

Войти в квартиру было все равно, что попасть в вихрь. Шарлотта танцевала под «Карму» Тейлор Свифт, в то время как Уолдо неистово лаял и прыгал вокруг нее. Я остановилась в дверях и оценила увиденное. Шарлотта была огненным шаром, индивидуальность идеально сочеталась с длинными огненно-каштановыми волосами и карими глазами. Полная противоположность мне — застенчивой и неуверенной в себе. Она была еще одной моделью в агентстве, которую я не знала до переезда. Однако до сих пор приятно удивляла, хотя и ошеломляла. Она была из тех людей, которые могли осветить комнату своей заразительной энергией, в то время как я, казалось, высасывала энергию из них.

Возможно, мы идеально подходили друг другу.

Заметив меня, она издала пронзительный вопль и побежала навстречу, размахивая парой билетов, словно выиграла в лотерею. Я наклонилась, чтобы обнять Уолдо — хороший способ помешать ей прыгнуть на меня, а также подарить немного любви идеальной собачке.

— Блейк, ты не поверишь! — она подпрыгнула на цыпочках. — Я купила билеты на первую игру «Кобр» в сезоне, и зацени! — она потянулась за чем-то на кофейном столике и вскоре размахивала футболками с надписью «Ланкастер» на спине, озорная улыбка играла на губах.

Обычно я преуспевала в отклонении приглашений. Вечеринки никогда не заканчивались так, как я хотела. Я открыла рот, чтобы произнести обычную фразу об усталости и головной боли... но Шарлотте сегодня ничего этого не хотелось.

— Блейк, ты всегда работаешь и почти никуда со мной не выходишь. Нам нужно сблизиться как соседкам! И я только сегодня получила новую работу в Burberry. Стоит отпраздновать! Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

Что-то сжалось внутри... потому что работа в Burberry была той, которую, как узнала, я не получила. Но это чувство просто означало, что мне, вероятно, нужно остыть. Потому что я не хотела быть девушкой, которая когда-либо огорчалась успеху подруги.

Однако, прежде чем я успела что-либо сказать, Шарлотта скрестила руки на груди и одарила меня взглядом, который кричал о решимости.

— Блейк, ты не можешь продолжать прятаться от мира. Мы идем, и это окончательно! Я вытащу тебя из квартиры.

Ладно, значит, эта девушка была немного крутой. Что вызвало неохотную улыбку на губах.

— Хорошо, хорошо, я пойду, — начала говорить я, прежде чем рухнуть на пол, будучи схваченной в объятия. Уши никогда не оправятся от ее визгов. Уолдо осыпал нас обеих влажными, неряшливыми поцелуями, пока я пыталась выбраться.

Слишком много прикосновений.

Наконец-то она отскочила и немного покачалась, как раз, когда начала играть песня «Out Of Style».

— Это будет эпично! Теперь, когда Ланкастер в команде, все пытались достать билеты на игру. Увидев его и Дэвиса рядом друг с другом… Я могу упасть в обморок.

Шарлотта схватилась за промежность и сделала странный выпад бедром, словно игроки, о которых шла речь, находились с нами в одной комнате, и она пыталась направить их члены в самое сладкое место.

— Ладно, нужно выходить примерно через десять минут, — виновато сказала Шарлотта, и я впервые осознала, что она была идеально одета, в то время как я только что закончила потеть в течение нескольких часов. И пахла едой. Смертельное сочетание.

Появилось искушение передумать и отступить, но она прижала руку к моим губам и начала подталкивать к коридору, который вел в спальню.

— Десять минут, Блейк. Не заставляй вытаскивать твою милую задницу отсюда, юная леди.

Я хихикнула, что было чудом, учитывая дерьмовый день, и она застыла.

— Ты только что посмеялась? — спросила она потрясенно.

Хихиканье сменилось хмурым видом, и я прошествовала в ванную и практически захлопнула за собой дверь, ее смех звенел в ушах.

Пятнадцать минут спустя удалось привести себя в более-менее презентабельный вид, и мы загрузились в Uber и направились сквозь пробки Лос-Анджелеса к арене «Кобр».

— Итак, что за история с Ланкастером? — спросила я Шарлотту, полагая, что должна что-то знать о команде. Я сама была футбольным фанатом, но одну ночь могла бы притворяться, что симпатизирую хоккею.

Она озорно улыбнулась и издала странный стонущий звук, от которого водитель неловко заерзал на сиденье.

— На самом деле это сумасшедшая история. Он был звездным защитником «Далласских рыцарей» с тех пор как стал задрафтован и, черт возьми, выиграл с ними Кубок в прошлом году. Затем, ни с того ни с сего, парень попросил об обмене в Лос-Анджелес.

Я промычала в замешательстве.

— Странно. Зачем ему это делать после победы в чемпионате?

Шарлотта пожала плечами.

— Никто на самом деле не знает. Это тайна. Но поверь, Блейк, он лучший защитник в лиге, и все только и говорят о его приезде. Для болельщиков Лос-Анджелеса это как воплощение мечты.

Я одарила ее, как надеялась, взволнованной улыбкой, прежде чем уставилась на проплывающие мимо городские огни.

* * *

Ари

Сегодня была та самая ночь. Первая игра сезона НХЛ с гребаными «Кобрами».

И я нервничал.

Чего никогда не случалось. Я был мистером Хладнокровным. Мистером Собранным. И предоставил право нервничать Линкольну.

Ладно, это было преувеличением. Линкольн тоже не нервничал. Но переход в конце лета нарушил мой ритм, в результате чего было меньше тренировок с новыми товарищами по команде, чем нужно. Было бы приятно увидеть рекламный щит Блейк, например, через неделю после победы в Кубке Стэнли. Понимаете?

Я выходил на лед с группой парней, которых едва знал, одного из которых ненавидел, и груз ожиданий тяжело давил на плечи. Если я хотел получить хоть какой-то шанс вернуться в Даллас в следующем году, нужно было провести фактически идеальный звездный сезон. Быть настолько хорошим, чтобы Даллас простил меня и принял обратно.

Я уставился на себя в зеркало, пытаясь осознать тот факт, что был одет в яркую фиолетово-желтую униформу. И на груди находилась большая гребаная змея. Все равно, что обменять стейк на холодную овсянку. Все это казалось неправильным. На мой взгляд, сочетание синего и белого было гораздо лучше. Эмблема рыцаря стала почетным знаком, вшитым в саму ткань того, кем я был как игрок.

И вот, я находился здесь, в команде «Кобр», все равно что променял благородного скакуна на... ну, на скользящую змею.

А я всегда ненавидел змей.

На мимолетный миг уныние пробежало по коже. Показалось, что я стою на краю пропасти, неуверенный в том, что ждет впереди. Сомнения закрались, как коварный шепот в глубине сознания, спрашивая, сработает ли все это. Что, если я не смогу вернуть ее? Что, если вдруг начну плохо играть в хоккей?

Я усмехнулся про себя, отгоняя странное чувство. Да, ничего из этого не должно было случиться.

Я не мог позволить сомневаться в себе, не сейчас.

С решительным вздохом я потянулся за телефоном и набрал сообщение лучшему другу. Не помешала бы его мудрая мудрость.

Я: Ненавижу фиолетовый и золотой.

Линкольн: Это правда. Ты сливаешься с ними.

Я: Пошел ты. Забираю слова обратно. Я потрясающе выгляжу в фиолетовом и золотом. Все так думают.

Линкольн: ...

Я: Хорошо, не знаю, все ли так думают. Давай проведем опрос.

Линкольн: ?

Я добавил Монро в чат и отправил селфи…

Я: Монро, что думаешь обо мне в фиолетовом и золотом?

Линкольн: Монро? Не разговаривай с ним. Не отвечай на этот вопрос.

Монро: Мне действительно нравятся фиолетовый и золотой.

Линкольн: Но не больше, чем я в синем и белом... верно? Верно?

Я: Опрос проведен. Я хорошо выгляжу в фиолетовом и золотом.

Линкольн: Монро, скажи, что ты не на его сторону.

Линкольн: Подожди, не говори ничего!

Монро: Вздох.

Я: *Гифка спортсмена, совершающего круг почета*

Линкольн: *Эмодзи со средним пальцем*

Я: Я все еще ненавижу фиолетовый и золотой.

Линкольн: Знаю. Один год, приятель.

Я: Один год.

Линкольн: Срази их наповал. У тебя все получится.

После этого сообщения я отправил гигантское сердечко, потому что что еще можно сделать, чтобы сказать, что любишь друга до жути?

Кто-то кашлянул, и я оторвал взгляд от телефона, осознав, что смотрел на него с маниакальной ухмылкой. Уокер стоял неподалеку, прислонившись к дверному косяку, как диснеевский принц, которым и был.

— Готов к игре? — спросил он в типичной для Уокера непринужденной манере.

— Ага. Вперед, «Кобры»! — попытался сказать я жизнерадостно. Хотя, если честно, вышло плосковато.