Восемнадцать

Зак

Я сердито зыркнув на этого врача и слушал затаив дыхание, как он рассказывает травмы Харпер.

— У нее было довольно сильное сотрясение мозга, но результаты сканирования оказались чистыми, так что, насколько мы видим, повреждений мозга или серьезной потери памяти нет. Рана на боку была недостаточно глубокой, чтобы нанести непоправимый ущерб. Мы наложили швы, так что ей будет немного неудобно, но в основном рана поверхностная.

Доктор делает паузу, его брови напряженно хмурятся, пока он меняет позу. Он глубоко вдыхает, затем продолжает.

— Очевидно, что она подверглась сексуальному насилию.

Каждый позвонок в моем позвоночнике встает на место, пока я сдерживаюсь, чтобы снова не врезать кулаком по стене. Я уже знал, что Брукс изнасиловал ее. Я видел, как кровь сочилась у нее между ног, когда я поднял ее со ступеньки. Но от этого слушать это не легче.

— Есть несколько внутренних разрывов, но никакого медицинского вмешательства не потребовалось. Ей будет больно неделю или около того, но в целом с ней все будет в порядке.

Я задерживаю дыхание, когда желание мести закипает где-то глубоко в моей груди. Брукс подписал себе смертный приговор в ту секунду, когда поднял руку на Харпер. И теперь я буду судьей, присяжными и гребаным палачом. Я решу, какую цену он заплатит, и я буду тем, кто взыщет с него долг.

Есть только одна проблема. Мы, блядь, не можем его найти.

— Швы можно снять через десять-четырнадцать дней, в зависимости от того, как она заживет. Насколько я понимаю, у вас есть медицинское образование, мистер Шепард?

Я киваю один раз.

— Тогда ты знаешь, на что обращать внимание в отношении инфекции.

Я снова киваю.

— Тогда очень хорошо. Звони мне напрямую, если у тебя возникнут вопросы или тебе что-нибудь понадобится. Мне нужно закончить заполнять кое-какие документы и провести еще несколько тестов, но сегодня она может вернуться домой.

Я быстро бормочу слова благодарности, затем отправляюсь на поиски своих товарищей по команде и нахожу их слоняющимися возле комнаты Харпер.

Слоун искала Брукса два дня подряд, но безуспешно. Мы установили наблюдение за его домом, а также за собственностью его родителей, хотя я сомневаюсь, что он настолько глуп, чтобы вернуться в любое из этих мест. Но мы не оставим камня на камне.

— Доктор скоро отпустит Харпер, — напоминает мне Мак, как будто я еще не знал.

Конечно, я знал. Я бродил по этим коридорам, как гребаное привидение, наводя ужас на медицинский персонал и выкрикивая приказы, как пещерный человек. Мак скрещивает руки на своей могучей груди и наклоняет голову. Его вопрос повисает в воздухе между нами, слова так и не произнесены, но я понимаю их так громко, как будто он их прокричал.

Я провожу рукой по волосам.

— Ты уже знаешь, что она поедет со мной домой.

В разговор вмешивается Джоэл.

— Возможно, тебе придется поспорить с моей женой по этому поводу, Шеп.

Я бросаю взгляд на стальную дверь, за которой Харпер была заперта уже два дня. Я не мог переступить этот порог с тех пор, как она приехала из операционной и ненадолго проснулась в панике, прежде чем медсестра снова погрузила ее в морфиновый сон. Не то чтобы я не хотел быть там с ней. Я, блядь, хочу этого самым примитивным образом. Но я не могу, потому что боюсь, что если я это сделаю, меня потянет к ней, как мотылька на пламя, и на этот раз я не смогу оторваться, прежде чем превращусь в дым. Я буду привязан к Харпер, прикован к ней ее раздражающей красотой и острым язычком, и именно там я останусь до того момента, как испущу свой последний вздох.

Стелла может спорить со мной до посинения, но мы оба знаем, что для Харпер нет более безопасного места, чем мой дом. Брукс мог прийти за ней. Мог захотеть закончить работу.

Я надеюсь, что он, черт возьми, попытается.

Брови Джоэла взлетают до небес, в его глазах вспыхивает веселье.

— Наконец-то признаешь это, да?

Мое лицо резко поворачивается к нему.

— Тут не в чем признаваться, брат. Это просто факт. Она нуждается в защите, а у тебя двое детей и разгневанная жена. А Лиам дежурит у бабушки. Так что остаюсь я.

Мак хихикает, его голова мотается из стороны в сторону, прежде чем он хлопает меня по плечу.

— Удачи тебе, сынок. Тебе это понадобится.

Джоэл, Мак и Слоан уходят мгновением позже, а я зависаю у единственного барьера между мной и маленькой блондинкой, от которой, я уверен, у меня случится аневризма. Наконец, я отращиваю смелость и проскальзываю в комнату, аккуратно закрывая за собой дверь.

Харпер снова заснула. Это совершенно нормально, учитывая, через что прошло ее тело. Я слегка благодарен ей за это, потому что в ту секунду, когда она откроет свои детские глаза, я знаю, что мне снова предстоит битва с самим собой. Я буду вынужден столкнуться лицом к лицу с болью и предательством в ее глазах, и мне захочется вырвать свои волосы с корнем, просто чтобы мне было чем занять свои руки, кроме как прикасаться к ней.

Я сажусь на стул в углу комнаты, сохраняя как можно больше расстояния между собой и ней, и терпеливо жду, когда она проснется. Тем временем я испытываю широкий спектр эмоций. Гнев, разочарование, сочувствие. Но то, что тяжелым грузом сидит у меня внутри, никогда не ослабевая — это чувство вины.

Я упираюсь локтями в бедра и опускаю голову на руки, постанывая от разочарования из-за своей внезапной неспособности держать себя в руках. Это не я. Я не из тех, кто вспыльчив. Я не позволяю своим нервам брать надо мной верх. Но именно это Харпер и делает со мной. И именно поэтому мне не следует быть здесь. Но я тоже не могу оставаться в стороне.

Против моей воли мои глаза закрываются. Черт возьми, я устал.

Должно быть, я задремал, не уверен, надолго ли, потому что просыпаюсь от шороха простыней и тихого всхлипа.

Я приоткрываю веко, оставаясь совершенно неподвижным, наблюдая, как Харпер осторожно перекидывает одну ногу через край кровати, коротко морщась, прежде чем перекинуть другую. Она делает несколько глубоких вдохов и шевелит пальцами ног, ее лицо напряжено, руки сжаты в кулаки и вжимаются в матрас. Без сомнения, ей больно, и она давит на себя, когда не должна этого делать.

— Куда-то собралась, котенок?

Она поднимает на меня глаза, и ее зубы начинают громко стучать.

— Где моя бабушка?

— С ней все в порядке. Лиам составляет ей компанию.

Глаза Харпер наполняются слезами, в горле перехватывает, когда она сглатывает.

— Она... она не видела меня такой, не так ли?

Я качаю головой, и ее плечи немного расслабляются.

— Нет, она не видела.

— А Кэмерон?

Слетевшее с ее губ его имя вызывает у меня горячее раздражение под воротником.

— Этим занимается Слоун.

Прерывисто вздохнув, она понимающе кивает и неловко ерзает на заднице.

— Мне нужно в туалет, — хрипло говорит она, ее щеки становятся ярко-розовыми.

Вытирая лицо руками, я встаю со стула и подхожу к ней. Она шипит, но не протестует, когда я обнимаю ее за талию и удерживаю прямо, пока мы шаркаем по полу к ванной. Было бы чертовски проще просто нести ее, но ей нужно двигаться, чтобы кровь циркулировала быстрее. Мы останавливаемся у туалета, я отпускаю ее и отступаю, пока она выжидающе смотрит на меня, крепко держась рукой за поручень сбоку.

— Я не могу сделать это с тобой, Зак.

Застонав, я скрещиваю руки на груди и поворачиваюсь лицом к стене.

— Ты можешь просто уйти? Пожалуйста? — хнычет она.

Я знаю, что вторгаюсь в ее личную жизнь, но к черту ее личную жизнь. Главное — ее безопасность. Я не могу допустить, чтобы она споткнулась и разорвала швы.

Наконец она драматично вздыхает и облегчается. Когда я понимаю, что она закончила, я разворачиваюсь и возвращаюсь к ней, помогая ей встать и подойти к раковине. Я придерживаю ее халат, застегнутый сзади, пока она моет руки. Ее тыкали, ощупывали и накладывали швы. Она пролежала на больничной койке целых два дня, не в состоянии нормально мыться или функционировать без поддержки медсестры или друга. Амелия даже пришла и обмыла ее губкой, очищая тело от засохшей крови из маленького художественного проекта Брукса.

Но по неизвестным причинам я чувствую необходимость прикрыть ее тело, несмотря на все это. Полагаю, последняя отчаянная попытка сохранить ее достоинство.

Пока я не замечаю, что ее обручальное кольцо мерцает в ответ, и раздражение расползается по моей коже. Какого черта она его не сняла?

Не моя проблема.

Я помогаю ей вернуться в постель, откидываю простыни, пока она не устраивается поудобнее, затем натягиваю их обратно на ее тело. Она избегает зрительного контакта, как и я. Естественно, если мы не ссоримся, то вообще не разговариваем. И поскольку я не думаю, что у нее хватит сил выплюнуть то пламя, которое она, похоже, приберегает специально для меня, я держу рот на замке и просто позволяю ей делать свое дело.

Доктор входит в комнату, его взгляд перебегает с Харпер на меня, затем обратно на нее, молча спрашивая, должен ли я присутствовать при этом или нет. Я напрягаюсь, ожидая ее ответа. Харпер грызет внутреннюю сторону своей щеки, затем кивает, чтобы доктор продолжал. Я понимаю, почему он искал ее одобрения. Это потому, что он знает, что следующую часть ей будет тяжело услышать. Хотя она уже осознает степень агрессии Брукса.

Настала моя очередь почувствовать острый укол ножа в живот. Поэтому я расслабляюсь в кресле и слушаю.

— Мы составили протокол об изнасиловании и передали его в полицию для ознакомления.

И нож поворачивается.

— У тебя все еще есть период для приема экстренных контрацептивов, если ты этого хочешь. Возможны некоторые побочные эффекты, которые не очень приятны, но...

Харпер прерывает его.

— Да. Мне бы хотелось контрацептивы, пожалуйста. Я знаю, каковы побочные эффекты.

Я пристально смотрю на Харпер, ожидая каких-либо явных признаков того, о чем она думает, но прямо сейчас она такая же пустая, как и день, и я не могу прочесть ее мысли. Когда она бросает на меня быстрый взгляд, я ослабляю хватку на подлокотниках кресла и изображаю безразличие.