Я сжала губы и провела ими взад-вперед.

Затем я кивнула.

Найт внимательно посмотрел на меня.

Затем он тихо спросил:

— Когда будут готовы спагетти?

— Может быть, минут через пятнадцать. Я позову тебя, — тихо ответила я.

— Хорошо, детка, — прошептал он, повернулся и ушел.

Я смотрела, как он уходит. Потом я застыла на месте, глядя туда, где видела его в последний раз.

Я повернулась и закончила варить спагетти.

***

Я проснулась, когда Найт открыл входную дверь.

Я перевернулась и посмотрела в темноте на его будильник, чтобы убедиться, что он действительно проснулся рано. Еще не было и двух часов ночи.

Я перевернулась на спину.

Думаю, он беспокоился обо мне. Или о том, что у меня на уме. Я почти не разговаривала когда мы сидели и кушали спагетти. Пока он переодевался в костюм, я сидела на его роскошном сером замшевом диване перед телевизором и бездумно смотрела на него, и когда он вошел, его пальцы запутались в моих волосах и нежно откинули их назад, чтобы он мог наклониться и поцеловать меня, мой поцелуй и прощание были отвлечены. Я знала, что он это почувствовал, заметил, потому что Найт замечал все. Я знала это еще и потому, что его рука в моих волосах удерживала мою голову на несколько секунд дольше, чем обычно, а его взгляд блуждал по моему лицу.

Затем он отпустил мои волосы, поцеловал в макушку и ушел.

После его ухода я не отключилась. Я принадлежала Найту и была с ним достаточно долго, чтобы понять, что это значит. Он сказал, что даст мне время, но в мире Найта, даже если речь шла о чем-то настолько важном, это не означало дни или недели. Это означало по его расписанию. Он был решительным. Он ожидал, что окружающие будут такими же.

Поэтому я попыталась разобраться в этом. Что я чувствовала по этому поводу, и меня не покидало ощущение, что я никогда по-настоящему не позволяла себе задуматься о том, что я чувствовала по поводу того, как Найт обошелся с моим придурковатым арендодателем Стивом, или что Найт сделал с Диком.

Он сказал мне, что не заказывал убийство Дэвида Уотсона. Он сказал мне, что послал своих парней поговорить с придурком-домовладельцем Стивом, и им не понравилось то, что он сказал. Они не пошли и не стали арестовывать его. Он был придурком, и тогда они высказали свое мнение. А Дик тихо ушел. Я его не видела, но никто не упоминал, что он выглядел избитым или что в здании был какой-то переполох. Дик предупредил, что переезжает, и, судя по тому, что я слышала от соседей, с которыми я столкнулась, они почувствовали облегчение.

По правде говоря, я потратила столько времени на то, чтобы похоронить тот факт, что Дэвид Уотсон все еще существовал на свете, что не могла вызвать особых эмоций из-за того, что его больше нет.

Он убил моих родителей. Найт был прав, он изменил мой жизненный путь и причинил мне непоправимый вред. Это было случайно. Он даже не знал их, они не сделали ему ничего плохого. Он заботился о себе и по пути разрушал жизни, его девушка умерла, его ребенок умер, мои родители умерли, моя жизнь изменилась навсегда.

Найт не был виноват в том, что он умер. Он не просил об этом. И я не знала, что это говорит обо мне, но, если копнуть поглубже и подумать об этом, я также не могла вызвать особых эмоций по поводу того, что Найт принял меры, чтобы заставить его заплатить. Сама бы я так не поступила. Я не оправдывала его. Но я не стала относиться к Найту хуже, потому что он так поступил. Он сделал это ради меня. Он сделал это потому, что таким человеком он был и в таком мире он жил.

И я теперь тоже жила в этом мире.

Это не ускользнуло от меня, хотя я делала то, о чем говорил Найт. Зарылась с головой. Не думала об этом. Но с самого начала Найт всегда был таким, какой он есть, делал то, что делал, никогда ничего от меня не скрывал.

И я взяла его за руку и вошла прямо в его мир.

Теперь я не могла спорить.

У меня был выбор.

Теперь, когда моя голова больше не была погребена, я могла уйти из его мира и никогда не оглядываться назад.

Или остаться.

Я также знала, что не располагаю всей информацией. Найт сказал, что расскажет мне о себе, когда будет готов к тому, что я узнаю. Он осторожно выдавал информацию и, в отличие от остальных, не был щедрым. Я понимала это. Я чувствовала, что в его мире нужно быть осторожным. Даже со мной. Но из того немногого, что он рассказал мне о своих ранних годах, я поняла, что они могут коснуться любого. Среди моих знакомых были женщины – черт возьми, не просто женщины, а люди, – которые слышали, что его мать была проституткой, что часть его детства прошла в такой жизни и он не знал, кто его отец, и они могли подумать о Найте всякое. Это заставило бы любого насторожиться, особенно если он влюблен. Он, несомненно, не раз сталкивался с подобными суждениями в своей жизни. И он так много дал мне. Я могла дать ему время, чтобы он поделился со мной в своем темпе.

И это было именно так. Он дал мне так много. И я не говорю о телефонах, обуви и спа-салонах.

Я была в безопасности. Я была избалована. Меня обожали.

Меня любили.

Я не могла объяснить, как это произошло.

Особенно такому мужчине, как Найт.

Я слышала и видела, как его темная фигура вошла в спальню, а я неподвижно лежала на боку в постели, сцепив руки и держа их перед собой.

Он обошел кровать и встал на свою сторону, и, хотя я лежала к нему спиной, я слышала, как он раздевается, и его дорогая одежда упала на пол.

Одеяло сдвинулось, кровать зашевелилась, но я не шевелилась.

Как и Найт, он не терял времени даром. Он скользнул ко мне сзади, провел одной рукой по моей руке, чтобы найти мою, его пальцы переплелись с моими, и он прижал обе наши руки к моей груди, прижимаясь к моей спине.

Я чувствовала его тело, его тепло и ощущала запах его одеколона.

Я закрыла глаза.

Его губы приблизились к моему уху.

— Ты нашла правильный путь?

Он знал, что я не сплю.

Я была права. Он пришел домой рано, беспокоясь обо мне. Чтобы я была. С ним.

Я должна была принять решение.

Прямо сейчас.

Уйти из его мира и никогда не оглядываться назад.

Или остаться.

Мой рот решил за меня.

Я открыла глаза и прошептала:

— Да.

Его пальцы напряглись в моих, и я услышала, как он глубоко вздохнул, гадая, что будет дальше. Что он будет делать.

Он отпустил меня и откатился в сторону.

Я лежала неподвижно.

— Встань на колени, Аня, лицом ко мне.

Я почувствовала, как что-то опьяняет у меня между ног.

Я приняла правильное решение. Пусть я сойду с ума, но я была для него такой же женщиной, какой была, и Найт Себринг был таким же мужчиной, каким был он.

Я приподнялась, одеяло упало, и я повернулась, встав на колени, лицом к Найту.

— Ближе, детка.

Я придвинулась ближе.

— Сними майку.

Мои пальцы скользнули под майку. Я приподняла ее, стянула и отбросила в сторону.

Его пальцы слегка прошлись по верхней части моего бедра, а затем исчезли.

И во время этого, и после, я дрожала.

— Сними свои шорты и трусики.

Еще один пьянящий вихрь поднялся к моему животу.

Я стянула шорты и трусики до бедер.

— Опустись на бедра, детка, избавься от них, а потом снова встань на колени.

Я опустилась на бедро, стянула пижамные шорты и трусики с ног и отбросила их в сторону. Затем я снова встала на колени.

— Ближе, — прошептал он, и я придвинулась ближе, так что мои колени оказались у него под боком. — Аня, — его шепот сменился легким упреком, — Ты знаешь, что мне нравится.

На секунду я растерялась.

Затем я раздвинула колени чуть шире.

И я была вознаграждена, его рука скользнула по внутренней стороне моего бедра, и начала легонько играть у меня между ног.

— Вот так, детка, — пробормотал он.

Вихрь начал превращаться в боль.

Он молчал, пока его пальцы двигались и играли между моих ног.

— Дай папочке еще, — пробормотал он, и мои ноги раздвинулись шире. Я хорошо справлялась, и я поняла это, когда его большой палец сильно надавил на мой клитор, и я задохнулась. — Это хорошо, детка.

Я заметила движение и увидела, как его рука потянулась к члену, и, играя со мной, он лениво поглаживал себя.

Боже, мне нравилось смотреть, как он это делает.

Мне это нравилось, но, наблюдая за этим, я хотела это делать. Я хотела, чтобы он был у меня во рту. Я хотела, чтобы он был во мне.

Я захныкала.

Его большой палец снова провел по моему клитору, и мои бедра дернулись.

— В чьем мире ты живешь, Аня? — спросил он так тихо, что я едва расслышала.

— В твоем мире.

Еще одно движение по моему клитору. О Боже, Боже, он пронзил меня насквозь.

— Кто владеет тобой, детка?

— Ты.

Еще одно движение по моему клитору. Мои бедра снова дернулись, и из горла вырвался стон.

Два его пальца скользнули внутрь, глубоко, и я прикусила губу.

— Кто владеет этой пиздой? — прошептал он.

— Ты.

— Кто?

— Ты, папочка.

Еще один толчок, еще одно движение бедрами, еще один стон.

Боже!

Его пальцы выскользнули, и он вернулся к игре.

— Кто обладает твоей красотой?

— Ты.

— Ты права, Аня, я обладаю.

Я ждала толчка, но не получила его, и я захныкала.

Его рука исчезла, и я снова захныкала.

— Сегодня моя детка чувствует себя жадной, — пробормотал он.

Я всегда была жадной.

— Нагнись ко мне, — приказал он.

Мгновенно я нагнулась к нему. На полпути вниз его рука схватила мои волосы.

— Остановись.

Я остановилась. Его рука собрала мои волосы и закрутила их, затем он надавил, и мое лицо оказалось у его члена, которая его рука все еще поглаживала. Он приблизил мой рот к нему. Мои губы приоткрылись, и я взяла кончик, прежде чем его кулак в моих волосах сжался.

— Только кончик, детка, держись за папочкин член и проводи по нему языком.

Да, я хотела этого. Я хотела большего, но я согласна и на это.

Мои губы плотно сомкнулись вокруг него, и я провела по нему языком, пока он ласкал себя. Это было горячо. Мне нравился его вкус, его шелковистость на моем языке.

— Сладкая пизда, сладкий ротик, моя сладкая малышка, — прошептал он.

Он убрал руку, и его бедра приподнялись, заполняя мой рот своим членом.

Тепло разлилось по мне, и я приняла его.