– Это был его последний приезд домой.
– Он часто уезжал?
– Да.
На фотографии мы вчетвером, и на лицах у всех разные эмоции. Люк улыбается, крепко прижимая к себе Мелани. Я нахожусь по другую сторону от него, а Себастьян стоит перед нами. На моем лице отражается чувство облегчения, но в улыбке видна напряженность. Себастьян смотрит на Люка так, словно не может поверить, что он снова здесь во плоти. Мелани – обычная милашка, просто счастлива, что ее папа дома. Но больше всего меня поражает то, как Люк смотрит на меня. Я знаю, что он любил меня – это никогда не вызывало сомнений, но в его выражении лица смешались трепет и любовь, в то время как он смотрит на меня, а я смотрю вперед, не в силах смотреть на него.
– Ты не выглядишь счастливой, – замечает Джейкоб, проводя большим пальцем по моей щеке.
Я поднимаю рамку, вспоминая тот день.
– Это была самая долгая командировка в нашей жизни. Я помню, как оделась, и не заботилась ни о чем, я просто хотела, чтобы все скорее закончилось.
– Что ты имеешь в виду?
Я ненавидела эту командировку. Я ненавидела все.
– Возвращение домой – это смесь эмоций. Так много неопределенности, разочарования, облегчения и тревог.
– Я думал, что это большая вечеринка. Так было, когда Коннор вернулся.
Я качаю головой и слегка улыбаюсь.
– Для холостых парней – да. Для женатых парней столько всего меняется, пока они отсутствуют, что всем приходится привыкать, когда радость проходит. Он был так готов вернуться домой, чтобы все снова стало нормально, а я просто не могла собраться с силами, чтобы порадоваться этому. Каждый раз, когда Люк уезжал, нам всем приходилось учиться справляться с этим. Наш распорядок дня нарушался, и мы должны были найти способ справиться с этим. Мы приспосабливались, налаживали быт, а потом он возвращался, и все снова срывалось. Эта командировка должна была продлиться шесть месяцев, но потом ее дважды продлевали из-за проблем с другими подразделениями, и в итоге она затянулась на восемнадцать месяцев.
Его рука находит мою, и мы переплетаем пальцы. Простой жест, который дает мне поддержку, необходимую для того, чтобы пройти через это. Эмоции того дня были такими, в которых я с трудом признавалась себе. С Джейкобом я не чувствую себя виноватой. Как будто я знаю, что он не осудит меня и, возможно, даже поймет.
– Потому что ты устала.
Я поднимаю взгляд, и его пронзительные зеленые глаза с желтыми прожилками смотрят на меня.
– Да.
– И ты чувствовала себя виноватой из-за этого?
– Больше, чем ты думаешь.
– Почему еще? – подталкивает он, и я ненавижу то, что он знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я сдерживаюсь.
– Потому что я не хотела проходить через это снова. Я просто хотела, чтобы он ушел или вернулся и перестал уходить. Я была так одинока, я устала от одиночества, понимаешь? Мне нужен был мой муж. Мои дети заслуживали отца, который был бы рядом. И я знала, что все это несправедливо по отношению к Люку. Просто я так чувствовала, и я ненавидела себя за это.
Джейкоб не сводит с меня глаз, и это притяжение, постоянно возникающее, между нами, усиливается.
– Любой мужчина понял бы, что ты чувствовала, Бренна. Он видел, на какие жертвы ты пошла. Я не могу представить, каково это, но Коннор рассказывал о тяготах брака и службы в армии.
Я борюсь с желанием расплакаться. Он даже не представляет, как сильно мне нужно было услышать подобное. Все эти годы я держала это в себе. Я никогда не говорила Люку о своих чувствах, и это было похоже на предательство. Он боролся за нашу семью, справлялся с собственным стрессом, а я вела себя как маленькая.
Я отпускаю его руку и отступаю назад.
– Я надеюсь на это, и я также уверена, что в какой-то момент или даже пару раз он чувствовал то же самое.
– Тогда почему ты держишь в себе чувство вины?
Слезы наворачиваются на глаза, размывая лицо Джейкоба.
– Потому что теперь он ушел и никогда не вернется. Мы больше не встретимся дома.
– Нет, и мне жаль, что ты снова одна.
Падает слеза, и я вытираю ее.
– Я веду себя нелепо. Прошел почти год, и я пытаюсь двигаться вперед, но это трудно. Мы поссорились за день до его смерти. Думаю, именно это до сих пор давит на меня.
Как будто открылась плотина, и правда моего сердца выплеснулась наружу. К сожалению, Джейкоб оказался на пути всего этого.
– Из-за чего вы поссорились?
Падает еще одна слеза.
– Он должен был присмотреть за детьми на следующий день. Он пообещал мне, что будет дома, и все уладил со своим командованием. У меня было судебное дело по обвинению в жестоком обращении с детьми, на котором я должна была присутствовать. Затем, в девять, сразу после того, как мы уложили детей спать, ему позвонили и сказали, что он должен лететь. Он должен был быть в воздухе до полудня. Я не помню, что я говорила. Я знаю, что была зла, и он тоже. Я всегда пыталась понять, почему его карьера важнее моей. Так было всегда, и в большинстве случаев я это принимала. Я шла на жертвы ради него, потому что так мне говорило общество. Какая-то часть меня возмущалась тем, что не имеет значения, что я работала так же упорно, чтобы добиться всего. Я была матерью, и независимо от того, какой доход я получала или насколько важной была моя работа, я всегда оставалась матерью и женой, которая просто работала.
Итак, я выдохнула.
– Послушай, я понимаю, что такое чувство вины. Поверь мне, я практически утонул в нем за эти годы, но Элли помогла нам понять, что прощение себя – лучший способ преодолеть его.
– Я просто всегда удивлялась, как он мог выйти в тот день и так легко от меня отмахнуться. Как будто наш брак изменился в ту секунду, когда закрылась дверь.
Он кладет палец мне под подбородок и поднимает, пока мы не смотрим друг на друга.
– Он знал, что ты чувствуешь. Поверь мне, ни один мужчина не отпустил бы тебя без боя.
Мое дыхание учащается, и я отступаю назад, желая оставить между нами хоть какое-то расстояние. Я слишком ранима, слишком уязвима, слишком эмоциональна и слишком потеряна в прошлом. Мой разум не работает, и мне нужно немного пространства.
– Мне нужно проверить ужин.
Джейкоб, кажется, понимает и кивает. Но он наклоняется и дарит мне еще один нежный поцелуй.
– Конечно. Я просто пойду проверю Себастьяна.
– Отлично. Он во второй двери справа.
Я захожу на кухню и прислоняюсь к стойке. Я влюбляюсь в него, и у меня нет ни единого шанса остановить это.