ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Солнечный свет освещал Оливера, его взгляд метался по комнате, прежде чем остановиться на мне.

— Привет, – это был тот же хриплый голос, что приветствовал меня, когда я впервые приехала, и я начала сомневаться, не выдумала ли я тот краткий миг перемирия между нами.

У меня не было никакого желания развлекать его или что-то еще, кем я там была для него сегодня. Ему было через что пройти, но это не давало ему право вести себя со мной так.

— Прощай, – я наклонилась над ведром, выжимая тряпку.

Он вошел в комнату, закрывая за собой дверь, игнорируя мой намек.

— Так легче снимать обои? – он кивнул подбородком в сторону ведра.

— Тсс, не говори так, – я провела ладонью по нежному шелку, наслаждаясь каждой его неровностью и ниточкой. — Не слушай злого человека. Я никогда не сниму тебя. Тебе просто нужно немного нежной любви.

Он покачал головой.

— Ты понимаешь, что разговариваешь с неодушевленным предметом? Он не может ответить.

— Мне это возмущает, – вмешалась Bl8z3. — У всего есть голос, просто не все общаются так, как ты ожидаешь.

— Отличная работа, засранец, – это прозвучало злее, чем я хотела, но это было безопаснее. Я была для него яркой, новой игрушкой, я могла быть кем угодно, кто вошел бы в эту дверь. — Я тут довольно занята, так что, если ты не против…

Он тяжело вздохнул, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки.

— Я не знаю, что сказать тебе.

— Тогда не говори ничего, – это должно было быть легко, это было его стандартное состояние.

Его поза была напряженной, мышцы напряжены.

— Я не хороший человек.

— Я не стану с тобой спорить, – сильнее выжав тряпку, я аккуратно прижала ее к старинному шелку.

— Я не знаю, как это сделать.

Я закрыла глаза. Никто не просил его что-то делать, тем более я. — Что именно?

— Ты сбиваешь меня с толку.

— Да, я тебя злю, бла-бла, – мы уже это проходили, и я не собиралась повторять.

— Нет, это не так…, – его голос дрогнул от эмоций, но это была не злость. — Ты заставляешь меня чувствовать… чувствовать то, чего я давно не испытывал. Это сложно переварить.

Ему действительно нравилось ошеломлять меня молчанием.

— Прости. Я придурок, – он на мгновение поднял руки, прежде чем они снова опустились вдоль тела, словно это все, что он мог предложить. Себя.

Меня охватило смущение при воспоминании о том, как я бросилась в этот поцелуй, не сдерживаясь. Как мои губы до сих пор покалывали от воспоминания. Но я не могла снова рисковать. Не после того, как он так легко ушел.

Я сосредоточилась на обоях. На чем-то, в чем я была уверена, что не заставляло меня чувствовать тошноту.

— Обои не испорчены, они просто пережили лучшие времена. Я их восстанавливаю, – что-то внутри меня размякло, когда его глаза расширились от интереса, и он кивнул, чтобы я продолжила. — Ты делаешь ткань влажной и аккуратно очищаешь её. Это кропотливо и отнимает много времени, но это того стоит, – папа показал мне эту технику в детстве. Это занимало меня в месте, где было миллион вещей, которых ребенку не стоило трогать или с которыми можно было пораниться. — Я не сдаюсь только потому, что что-то трудно.

Его борода чуть сдвинулась, возможно, он сжал челюсть. — Ты можешь научить меня? – он не отодвинулся от двери, оставляя выбор за мной.

— Это медленная, деликатная работа, – ответила я уклончиво. Мне совсем не хотелось портить свою работу только для того, чтобы он почувствовал себя лучше. Я была здесь для работы и ничего больше.

— Значит, ты не хочешь, чтобы я тебе помогал? – в его глазах появился намек на вызов.

— Я этого не говорила.

— Значит, ты хочешь, чтобы я помог? – он нежно прикусил губу, и мое тело сжалось от воспоминаний о том, как его зубы касались моей кожи, предавая меня.

— И этого я тоже не говорила, – слово «смущена» не передавало и половины того, что я чувствовала. Но нахождение некого мира обеспечило бы, что Себастьян не пытался бы ссориться до конца их визита.

— Как насчет этого? Я хочу помочь тебе, – Оливер подошел, колеблясь, все еще давая мне возможность отказаться, взял еще одно полотенце, свисающее с края ведра, выжал его и встал рядом со мной.

Все внутри меня задрожало.

— Это мой дом. Я должен внести свой вклад.

— Конечно, – я слишком много времени провела, слушая, как Финн поэтично рассуждает о любви. Мой мозг был втянут в его мир, где все видится сквозь розовые очки. Мои очки были винтажными и совершенно прозрачными. Так было лучше – быть в одной команде, стремиться к одной цели. Все было ради поместья, всегда ради поместья.

— Ты, должно быть, рада, что твои друзья здесь.

Я ахнула, мои пальцы непроизвольно выпустили тряпку, которая с хлопком упала на деревянный пол, мой рот открылся от удивления.

— Что? – его брови плотно сдвинулись.

— Ты только что добровольно заговорил со мной? – мои мокрые пальцы прижались к груди.

— Я и раньше говорил, – он звучал обиженно, выдохнув воздух, нос сморщился так, что это было совершенно не мило.

— Добровольно задал мне личный вопрос?

— Ты делаешь из меня какого-то…

— Интересовался, как у меня дела?

— Ладно, теперь ты уже…, – он сосредоточился на своей задаче, его плечи сгорбились.

— Bl8z3, ты записал это? Это заслуживает места в учебниках истории, – я не могла остановиться.

— Я связываюсь с Библиотекой Конгресса, пока мы разговариваем, – пообещал Bl8z3.

Мне не хотелось говорить о том, что произошло в библиотеке. Самоуважение не позволило бы мне спросить, почему он ушел. Суть была в том, что он ушел. Мне не нужны были дополнительные подробности о его отказе. Раздражал ли он меня своей способностью обходить это, как будто ничего не случилось? Держал ли меня этот момент в бессоннице, крутясь в кровати? Нисколько.

— Очень смешно, – он поморщился. — Я настолько плох? – его плечи еще больше сгорбились, спина напряглась.

— Плох? – я притворилась непонимающей, не желая облегчать ему задачу.

— Грубый?

— Я бы не сказала, что ты был самым дружелюбным с тех пор, как я приехала, – за исключением того раза, когда ты поцеловал меня в библиотеке. Но мы об этом не говорим из-за молчаливого соглашения, которое, я уверена, твои адвокаты скоро пришлют мне.

— Да. Наверное, я больше не привык к людям, – он жестом указал на комнату, поместье, территорию. — Не то чтобы я когда-либо был общительным.

— Ты, звезда футбола? – я отказалась смотреть в его сторону.

— Быть успешным на поле не значит быть успешным вне его, – он мягко, почти ласково, прижал тряпку к обоям. — Это второй раз, когда ты упоминаешь, что находишь меня привлекательным.

— Третий, но кто считает?

— Я, – кажется, пробормотал он, но я услышала то, что хотела.

Он прочистил горло.

— Со мной было трудно. Ты приехала сюда с определенной целью.

Это было приятно, но я не собиралась оставлять его в одиночестве на краю. Было много всего. Мое появление, ремонт, теперь команда, все эти перемены. Я не могла судить его по тому напряженному моменту. Предложение блокнота его матери, нахождение её книги – я не могла притворяться, что это ничего не значило. Даже когда я продолжала думать об этом, позволяла этому звенеть в моих венах. Наш поцелуй заставил меня почувствовать себя живой так, как я не чувствовала уже много лет.

— Перемирие, – сказала я. — Мы согласились на перемирие, и я буду его соблюдать. Перемирие, если хочешь.

— Перемирие? – напряжение на его лице ослабло, и узел у меня в груди тоже.

— Ты не любишь пиратов? – мне стало неловко за его незнание о фильмах.

— А ты?

— Трудно ошибиться, когда в фильме идет речь о детской влюбленности, которая много лет молчит, потому что считает, что недостаточно хороша.

— Я могу это понять, – его взгляд скользнул по мне, выражая некое молчаливое сообщение, которое я отчаянно пыталась понять, но боялась спросить.

Он подошел ближе.

— Значит, мы…

— Друзья, – слово показалось мне неправильным, но это было первое, что пришло мне в голову, так что оно должно было подойти.

Его рука скользнула по небритой бороде, привлекая мой взгляд к его губам. К тем самым губам, которые целовали меня и заставляли стонать. Он мог называть меня как угодно этими губами. Я могла не любить его, но все равно хотеть затащить его в библиотеку и делать с ним весьма неприличные вещи, верно? Именно такой дружбы я хотела.

Мысль о его губах заставила меня потереть бедра друг о друга, пальцы вцепились в край моих шорт, когда мне пришлось бороться с искушением проверить, помнит ли он.

Я не спала ночами, думая, мечтая, гадая, что бы произошло, если бы мы не остановились. В этом разрушающемся поместье меня преследовали. Но не призраки, а этот реальный человек и его губы. Задница.

— Давно у меня не было друга.

Мое сердце сжалось от его слов. Если бы я еще не согласилась, то сейчас точно была бы готова. Кто мог бы отказать ему в дружбе? Ну, если не учитывать ворчливость, склонность говорить приказами и общую необразованность в социальных формальностях.

— Я оскорблен, сэр, – Bl8z3 выводил возможности искусственного интеллекта за пределы возможного. Видимо, сарказм был частью его программирования.

— Перестань называть меня сэром, – он издал тот самый рык, о котором я знала и о котором совершенно не думала, особенно ночью.

— Это против моей программы, – Оливер повторил вместе с Bl8z3.

— Друг, – я попробовала слово на вкус. — Приятно иметь друга.

Он кивнул, снова окунув тряпку в воду.

— Я все еще могу прогнать тебя, если захочу.

— Пустая угроза, – я улыбнулась. — Но как друг, я должна сказать тебе, – я попыталась скрыть смешок — что ты ужасен в этом.

Оливер выдохнул, закатив глаза. — Я ужасен во всем.

Покачав головой, я придвинулась ближе. — Ты слишком нежен, – положив свою тряпку рядом с его, я попыталась показать ему, о чем я говорю.

— Вот так?

Я прикусила губу. — Нет, не так, – оставив свою тряпку на краю ведра, я положила пальцы на его руку. Надавив немного, я показала ему, как двигать тряпкой, чтобы не намочить шелк водой.