ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Я отступила, отвернувшись от него.

— Что ж, я рада, что мы это выяснили. Теперь всё может вернуться в норму. Больше никакого напряжения. Всё. Урегулировали, – я хлопала в ладоши в такт своим словам, потому что, если я могла сделать что-то ещё более неловким, я всегда это делала.

— Что? – его глаза сузились, когда он попытался сократить расстояние между нами.

— Мне нужно идти, много дел, но, эм, спасибо.

— Спасибо? – теперь он звучал раздраженно. Но я была здесь не для того, чтобы продолжать развивать его эго.

— Да, за это самое…, – я неопределённо махнула рукой на пол, где сидела на его лице.

— О нет, ты не… – он потянулся ко мне, но я уже убежала, скрываясь под дождём, пытаясь притвориться, что он может смыть любое желание повторить то, что мы только что сделали.

Я в полной заднице. Во многих смыслах.

Но как только я вошла в дом, Оливер оказался у меня за спиной, тяжело дыша. Его рука обхватила моё запястье, уводя меня в угол, подальше от любопытных глаз.

— Лепесток, пожалуйста, поговори со мной, – умолял он.

— О чём тут ещё говорить? – я была так же хороша в актёрской игре, как и Ник. Почему он не мог отпустить меня?

— Это не просто случайная связь, Беллами. Это…

— Это безумие. Я рада за тебя, честно. Ты снова возвращаешься в мир, ищешь свою страсть. Но тебе не стоит останавливаться на первом человеке, который оказался в твоём доме, – я не хотела быть его практикой перед встречей с той самой.

Оливер отскочил в сторону, как будто я дала ему пощечину, его рот раскрылся.

— Я не соглашаюсь. Это не…

— Сэр, я так рад, что нашёл вас, – Амброз примчался из-за угла с полотенцем в руках, которые он протянул мне, прежде чем начать вытирать Оливера. — У вас гости, и я не знал, что делать.

— Гости? – Оливер выглядел так, будто Амброз говорил на иностранном языке. Он мягко, но решительно оттолкнул дворецкого. Это должно быть что-то важное, раз Амброз не читал нам нотации по поводу созданного нами беспорядка.

— Ваши сёстры, сэр, они…

— Мы решили, что пора навестить нашего старшего брата. Привет, Олли.

Я бы узнала их где угодно, и по насыщенности СМИ, где их лица еженедельно мелькали на обложках таблоидов, и по их сходству с Оливером. Та же острая форма носа и густые брови. Реми была похожа на брата цветом волос, в то время как волосы Грейс были почти шокирующего оттенка красного. Обе женщины были фигуристыми, а обручальное кольцо Грейс было почти ослепительно непристойным.

— Я… – Оливер застыл на месте, с отвисшей челюстью. Амброз с поклоном вышел из комнаты, но я была зажата рядом с Оливером.

— Мы подумали, что семейное воссоединение перед вечеринкой, которую устраивает дедушка, имеет смысл, – Грейс скрестила руки на груди. Очевидно, умение быть загадочной было ещё одной общей чертой.

Мои мышцы напряглись. Это было похоже на подвох, но я также знала, что если бы они предупредили Оливера заранее, он бы, вероятно, нашёл способ избежать встречи с ними. Я бы его не осуждала, учитывая, что повсюду лежали тенты, а в воздухе витал сильный запах краски. Мне следовало бы оставить их наедине, но, взглянув на Оливера и увидев в его глазах отчаяние, кричащее «Помоги мне», я с трудом удержалась от того, чтобы не протянуть ему руку.

Оставался только один вариант.

— Привет, я Беллами Прайс. Меня наняли для реставрации. Приятно познакомиться, – я протянула руку, с полотенцем на шее, желая выглядеть чуть более презентабельно.

Грейс даже не моргнула.

— Очень приятно. Этому месту нужен был ремонт.

У обеих были крепкие рукопожатия и пустые, без эмоций выражения лиц, несмотря на напряжение, витавшее в маленьком пространстве.

— Беллами, может, проведёшь нам экскурсию, а не будем пялиться друг на друга, игнорируя слона в комнате? — Реми была прямолинейна, но я это оценила. Оливер не был в одной комнате со своими сёстрами с похорон родителей, и я не знала, как лучше преодолеть эту пропасть между ними.

Я встряхнула руками, проводя извилистую экскурсию по атриуму, библиотеке и парадному холлу, рассказывая им о процессе. Это был тот этап ремонта, когда сложно было представить конечный результат – весь дом был строительной зоной – но, по крайней мере, он утратил затхлый запах и ожил благодаря свежим слоям краски и обновлённым обоям. Основы были здесь, потенциал был здесь, и я могла видеть это, закрыть глаза и представить расположение кресла, восстановленную картину на стене, огонь, согревающий пространство.

Мы прошли в столовую. Прежде чем я смогла объяснить своё видение, сёстры Оливера направились к фреске Финна, руки зависли над поверхностью лепестков цветов, занесенных снегом. Это была его лучшая работа: теплая, с надеждой, как будто цветущая в невозможный момент. Я хотела жить в ней.

— Это похоже на то, что нарисовала бы наша мама, – Грейс бросила взгляд на Оливера, прежде чем вернуться к картине.

— Да, нам повезло найти набросок вашей мамы. Мой друг-художник использовал его для вдохновения, – я покачивалась на пятках, не зная, был ли это успех или катастрофа.

— Это идеально, – выдохнула Реми, не отрывая взгляда от различных цветов, составляющих картину.

— Оливер дал мне этот набросок, – нельзя было отрицать, что ему нужно было завоевать несколько очков у своих сестёр, ему нужна была точка опоры. Они приложили усилия, чтобы приехать, и заслуживали знать, как сильно он заботится о них.

Мы стояли вчетвером в тишине, и я забилась в угол, чтобы дать им возможность побыть наедине, и жалела, что не нахожусь ближе к двери, ведущей в кладовую дворецкого.

— Восемь лет – это долгий срок, – Реми повернулась к брату. — Ни одного сообщения, ни звонка, ни письма голубем, ни съедобной композиции.

Я сжала пальцы, разрываясь между желанием защитить его и осознанием того, что это их семейное дело.

— Нет никаких оправданий, – сказал Оливер, его голос стал жестким. — Я думал об этом, думал о вас обеих больше раз, чем могу сосчитать. Но авария, восстановление ноги, справляться со всем этим было… – руки Оливера указали на дом, который всё ещё ремонтировался. Тыльная сторона моей ладони коснулась его руки, прежде чем я отдёрнула её.

— Телефон работает в обе стороны, – Грейс коснулась плеча своего брата-близнеца. — Но каждый раз, когда я думала взять трубку, я вспоминала последнее, что ты сказал.

Оливер опустил голову.

— Ты сказал, что убил наших родителей, Олли. И мы больше тебя не видели.

Я погладила себя по грудине, мой взгляд вернулся к Оливеру.

— Ты действительно так думаешь? – Реми провела рукой по волосам.

Молчание Оливера говорило о многом, его плечи опустились, он тер затылок, не в силах встретиться с кем-либо взглядом. Одинокий остров, брошенный посреди океана.

— Мы не виним тебя – мы просто злились на тебя за то, что ты забрал нашего единственного брата, – призналась Грейс, её голос дрожал, а пальцы теребили серебряный браслет на запястье.

Оливер поднял голову, и я увидела, как боль, столь знакомая с момента моего приезда в поместье, ослабевает. Это не было волшебным улучшением, но это был старт. Несмотря на мое желание остаться ради Оливера, он заслуживал этот момент, чтобы воссоединиться со своей семьёй.

Наладить отношения с сёстрами было важно. Ему нужна была связь с семьей, хотел он признать это вслух или нет, а это означало возвращение к роли наследника состояния Киллингтона в конце лета. Надеюсь, у меня тоже будет своё будущее. Это была реальность, которая ударила нас по лицу.

И это было больно.

41 день до окончания срока

Прошла неделя.

Неделя с тех пор, как приезжали сестры Оливера. Они провели остаток дня с ним, но после ужина их водитель отвез их обратно в город. Они пообещали вернуться на банкет, до которого оставался всего месяц.

Неделя с тех пор, как мы были в сарае, на меня нахлынули все чувства, которые я испытывала к нему. Это не облегчило ситуацию и не помогло мне избавиться от него.

Теперь Оливер замкнулся в себе. Даже когда он помогал с ремонтом, он молчал. Я знала, что встреча с сестрами вновь вызовет призраков его прошлого, но я не ожидала, насколько сильно буду по нему скучать. Мне не хватало наших разговоров о книгах, которые я читала, как он предлагал помочь мне надеть подтяжки, как мы смеялись, когда я гладила обои. Он стал тем, к кому я обращалась по любому поводу, даже не осознавая этого – каждое достижение, каждая ошибка.

Как же было одиноко, даже когда он спал в нескольких футах от меня, он снова замкнулся в себе, и я была слишком трусливой, чтобы преодолеть этот разрыв, чтобы узнать, что он хотел мне сказать. Это было бессмысленно. С приближением срока приближалась и дата моего отъезда.

Но когда я вышла из обновленного и полностью обставленного ателье Амброза, одной из первых комнат, где была закончена работа, после того как он приколол к платью булавки, которое он настоял на том, чтобы сшить для меня, я увидела Оливера, прислонившегося к на половину окрашенной стене и ждущего.

‌— Привет, – он держал несколько сплющенных коробок, подпрыгивая на правой ноге.

— Привет, – застегивая подтяжки, я пожалела, что у меня нет ничего, с чем можно было бы занять руки.

Его глаза расширились, взгляд притянуло движение.

— Есть одна вещь, которую я понял, что мне нужно сделать, с тех пор как я увидел своих сестер. Я набирался мужества, но подумал, что, может быть… – он прикусил губу.

— Что? – мне пришлось сдержаться, чтобы не протянуть руку и не оттащить его губу, чтобы прекратить его мучения.

Он поднял коробки в мою сторону. — Западное крыло.

Мы откладывали работу над западным крылом так долго, насколько это было возможно, - это была не самая практичная система, и как Джефф любил мне постоянно напоминать, она никак не помогала нам уложиться в невозможные сроки. Но это был план, разработанный, чтобы причинить Оливеру как можно меньше душевной боли. Но больше нельзя было откладывать, если мы хотели закончить работу вовремя.