Глава 15

Клара

Мои глаза моргают, и я протягиваю руку, понимая, что я одна. Меня охватывает разочарование, когда становится ясно, что я снова думала, что получаю больше. Я обманывала себя эйфорическими эмоциями, что моя и его пиздец действительно могут совпадать.

Но я одна. Снова.

Солнце только что взошло, и его тепло освещает кровать Эллиотта.

Я кусаю губу, живо вспоминая то, что он сделал со мной прошлой ночью. То, как он прикасался ко мне и трахал, было непохоже на все, что я когда-либо испытывала.

Из-за этого просыпаться в одиночестве гораздо болезненнее.

Когда я спросила, что он собирается со мной делать, и он сказал: оставить меня навсегда, я ему поверила. Но я, очевидно, восприняла это иначе, чем он имел в виду. Я думала, он имел в виду, что хочет отношений, но он явно имел в виду, что я навсегда останусь запертой в этом аду. Его игрушка, которую он может использовать, когда ему удобно.

Я проживу свою жизнь одинокой и нелюбимой.

Разочарованная, я сбрасываю с себя одеяло и иду в большую спальню, чтобы посмотреть в окно. Неудивительно, что грузовика Эллиотта больше нет. Я закатываю глаза и хватаю чистую одежду, чтобы пойти принять душ.

Когда я умываюсь, я начинаю тереть сильнее, чем больше обо всем думаю. Не знаю, расстроена ли я больше или разозлилась. Мыло брызжет на стены, а я грубо пытаюсь смыть с себя эмоции, которые невозможно взять под контроль.

Я тру между ног и втягиваю воздух от нежности.

— Конечно, ты делаешь это невозможным.

Я быстро заканчиваю принимать душ и одеваюсь. Я больше не смотрюсь в зеркало, потому что ненавижу отражение, которое смотрит на меня. Женщина, которая сдалась.

Идя на кухню, я собираю волосы в пучок, не заботясь о том, как выгляжу. Когда я захожу на кухню, у меня падает желудок, а сердце колотится в груди.

На столе стоит огромный букет красных роз, красных гвоздик и розовых лилий. Мои руки дрожат, когда я медленно иду к столу. Записки нет, но на столе лежит конверт из манильской бумаги.

Я отодвигаю цветы и качаю головой, когда замечаю, что ваза пластиковая. Очевидно, ничего не изменилось, потому что он по-прежнему не верит, что у меня есть что-то, что я могу использовать против него. Я вздыхаю и смотрю на конверт.

Часть меня не хочет заглядывать внутрь, потому что я знаю, что это такое, но другая часть меня, большая часть, должна знать.

Я хватаю толстый конверт и сажусь. Мое дыхание учащается, когда я открываю заслонку и выдыхаю весь воздух из легких. Я засовываю руку внутрь, вытаскиваю толстую стопку бумаг и швыряю их на стол. Мой желудок сжимается, а в горле сжимается, когда я смотрю вниз и читаю.

Текстовые сообщения. Страница за страницей сообщений между моим отцом и кем-то еще.

— Мне нужна услуга.

— Это будет недешево.

— Сделай это, и миллион окажется в твоих руках.

— Я слушаю…

— Мне нужно, чтобы кто-то умер.

—Кто?

— Это должно выглядеть как несчастный случай.

—Кто?

— Но мне нужны доказательства того, что это было сделано до того, как произойдет авария.

— Кто это, черт возьми?

—Моя жена.

Я задыхаюсь, мои глаза наполняются слезами.

— Она изменяет?

— Она стоит тридцать миллионов, и мне это нужно.

— На это будет смотреть много глаз.

— Вот почему ты мне нужен.

Я зажмуриваюсь, пытаясь заблокировать слова, которые читаю. Мой отец — злой, бессердечный монстр. Он нанял кого-то, чтобы убить мою мать, чтобы застраховать ее жизнь. Его не волновало, что он лишил ее жизни. Что он забрал мою жизнь. Он заботился только о себе, и ничего не изменилось.

Страница за страницей я продолжаю читать слова, написанные моим отцом. Никаких эмоций вообще. Это была коммерческая сделка, заключенная самим дьяволом.

— Готово.

Как будто этого было недостаточно, он прикрепил фотографию. Фотография моей матери, мертвой на водительском сиденье своей машины с пустой иглой в руке.

Я неудержимо рыдаю при виде этого. Желудок урчит и горит, и я чувствую вкус кислоты в горле. Я бегу к кухонной раковине и меня тяжело тошнит, но ничего не выходит. Мои слезы упали в раковину, когда я пытаюсь отдышаться.

Моя печаль постепенно сменяется гневом, я вытираю рот, встаю и возвращаюсь к столу. На этом месте мне следует прекратить чтение, но я не могу. Мне нужно знать все.

— Потрясающая работа. А теперь выведи машину на шоссе и сделай так, чтобы это выглядело как автокатастрофа.

—Все кончено.

Еще одна фотография машины моей матери, раздавленной восемнадцатиколесным транспортным средством. Фотография, которую все видели. Фотография, от которой все горевали из-за моего отца.

Когда я переворачиваю страницу, мой гнев усиливается.

Ее полис страхования жизни.

Залог на счет моего отца.

Миллион, который вскоре был снят.

Слово «секретно» отпечаталось на всем.

Я больше не злюсь, я полна ярости. Дрожу от этого.

Мой отец убил мою мать и разрушил мою жизнь. Я могла бы прожить хорошую жизнь, наполненную любовью и счастьем. Я могла бы знать, каково это – быть желанной. Я бы не знала, что такое одиночество.

Но все было не так.

Благодаря отцу я прожила несчастную жизнь. Жизнь в тени убийства.

Как и сейчас, я была заперта без любви, без принятия, без контакта. Мне было одиноко и грустно. Желая большего, чем то, что мне когда-либо давали.

Теперь я понимаю, что мне нужно было больше. У меня должна была быть мать, которая уберегла бы меня от зла моего отца.

У меня было много денег, я избалована ими, но какой ценой?

Люди погибли, люди пострадали, люди пострадали — из-за него.

Он не просто разрушил мою жизнь. Он разрушил бесчисленное количество жизней.

Я живу во лжи.

Слезы становятся неудержимыми, когда я встаю и сбрасываю со стола все бумаги. Я беру пластиковую вазу с красивыми цветами и швыряю ее об стену. Она не ломается, и я кричу от разочарования.

Я иду к большой спальне и, оказавшись внутри, стягиваю одеяло с кровати и бросаю его. Следом идут подушки, и я переворачиваю матрас. Ничего не ломается. Ничто не доставляет мне такого удовлетворения, как звук разбивающегося стекла. Наблюдая, как он падает на землю и разбивается на миллион кусочков.

Как мое сердце.

Я тяжело дышу, прислоняясь к стене.

— Всю мою жизнь ты относился ко мне так, будто я причиняю неудобства. Ты заставил меня задуматься, стоит ли меня любить, потому что ты никогда не показывал мне ничего, — я кричу и пинаю дверь, заставляя ее удариться о стену. — Ты относился ко всем остальным лучше, чем ко мне. Тебе было все равно, что со мной случилось, — я толкаю дверь снова и снова, хлопая ею о стену. — Ты убийца!

Мне хочется плакать, но мой гнев полностью под контролем. Мне хочется схватить его и хлопать дверью снова и снова, пока я говорю ему, что знаю все его секреты.

— Тебя не волнует, что меня держат в заложниках, потому что ты тоже хочешь моей смерти!

Я опускаюсь на землю, задыхаясь и крича в свои руки.

Я ненавижу его.

Всю свою жизнь я жаждала его внимания и любви. Но правда в том, что я никогда его не любила. Он никогда не позволял мне узнать его настолько, чтобы испытывать к нему какие-то чувства. Я обижалась на него за все, что он заставлял меня чувствовать, когда я стала старше. Его грязные деньги были его способом подкупить меня и заставить меня подчиниться, и я сделала это. Я взяла эти деньги и попыталась избавиться от своих чувств.

— Чёрт.

Я впиваюсь ногтями в руку, пока не сломаю кожу. Я наблюдаю, как маленькая капля крови поднимается на поверхность, и прищуриваюсь. Я сильнее вдавливаю ногти и вздрагиваю от боли, но в то же время приветствую ее.

Я продолжаю нажимать сильнее, царапать, чтобы почувствовать еще сильнее, и когда кровь медленно стекает по моей руке, я наблюдаю с удовлетворением.

Мое дыхание все еще тяжелое, но я слышу, как подъезжает грузовик Эллиотта. Я отталкиваюсь от пола и смотрю на следы, которые я себе поставила.

— Я устала платить за твои грехи.

Медленно подхожу к окну в конце коридора и выглядываю. Эллиотт закрывает дверь своего грузовика и смотрит в сторону окна. Я смотрю на него, чувствуя себя другим человеком, чем была, когда мои глаза открылись сегодня утром.

Он идет к дому, а я жду.

— 1. 2. 3. 4. 5.

В обычный день ему требуется пять секунд, чтобы попасть внутрь. Пять секунд до того, как он войдет в свой дом и в мой ад. Пять секунд, прежде чем я потеряю рассудок.

Я стучу кулаками по запертой двери и одновременно пинаю ее.

— Эллиотт! Эллиотт!

Я продолжаю выкрикивать его имя, стуча в дверь.

— Блядь, Клара, что? - кричит он.

— Открой чертову дверь.

— Подожди.

Я делаю, как он просит, потому что свобода, которую я пытаюсь найти, не имеет ничего общего с тем, что находится за этой дверью.

Уже нет.

Он открывает дверь и так же быстро захлопывает ее, запирая за собой. Его темные глаза смотрят в мои, и мое сердце бешено колотится. Он позволяет своим глазам скользить по моему телу, и они снова возвращаются к моему, когда он приближается ко мне, хватая меня за руки.

— Что, черт возьми, ты сделала?

— Тебе все еще нужен мой отец?

Его глаза прыгают между моими, а руки нежно обхватывают покрытые кровью порезы, которые я нанесла.

— Да, — шепчет он.

— Я помогу тебе, если ты поможешь мне.

— Все, что ты хочешь, это твое, — его руки сжимают мою кожу, и это причиняет боль, в которой я отчаянно нуждаюсь.

— Я больше не буду платить за его грехи, — я ищу его глаза и грубо сглатываю. — Пришло время освободить меня, Эллиотт.