— Гори в аду, кусок дерьма, — я целюсь в его сердце и нажимаю на рычаг. Это происходит быстро, и я стою и смотрю, как вокруг него течет кровь. Его глаза широко открыты, а стрела торчит из груди.

Я достаю телефон и набираю Трейс.

— Что такое? — он отвечает.

— Ты хочешь сжечь этого засранца?

— Я буду через полчаса.

Мы вешаем трубку, и я тянусь вниз, вытаскивая стрелу из его груди. Я обязательно нахожу другую стрелу, и как только у меня есть все, я хватаю его за ноги и тащу за собой из леса.

Когда я вытаскиваю его, Трейс уже подъезжает.

— Хорошее время, — говорю я.

Он подходит и смотрит вниз. — Проклятие.

— Это была хорошая охота.

Мы оба смеемся, и он помогает мне погрузить его в катафалк. Он работает в похоронном бюро и полностью пользуется мусоросжигательным заводом. Это всегда один из лучших способов избавиться от тела. Обычно я их хороню, но у меня нет под рукой мертвого животного, которое можно было бы использовать в качестве маскировки.

— Спасибо, чувак, я ценю помощь.

— Нет проблем, я надеялся найти что-нибудь, что займет меня.

Я знаю, что он имеет в виду, но не уверен, какова его причина. Это определенно не потому, что у него великолепная заложница.

— Я дам тебе знать, когда все будет готово, — говорит он, забираясь обратно в свой черный катафалк.

Я предлагал купить ему новую машину, но он отказывается. Может быть, однажды.

Когда он отстраняется, я захожу в сарай и вешаю лук. Я выбрасываю стрелы и смываю кровь с рук. Я смотрю, как кровь течет по канализации, и мне хотелось бы, чтобы мои мысли о Кларе присоединились к этому.

Раздраженный тем, что это убийство не помогло, я ударяю кулаком по армированной стекловолокном стене сарая и качаю головой.

— Какого черта ты со мной делаешь, Клара?

Я не спал несколько часов, и наконец камеры сообщили мне, что мой цветок проснулся. Я смотрю, как она переодевается, и мой член твердеет, видя ее идеальное тело.

— Нам обоим нужно освобождение.

Моя рука, черт возьми, очень стареет. Мне нужно почувствовать, как киска обвивает меня, но, сукин сын, я не могу заставить себя сделать это. Я подумывал о том, чтобы по-быстрому перетрахаться в Логове Трапперов, но тоже не могу этого сделать. Мысль о моем члене в любой другой киске, кроме киски Клары, даже не возбуждает. Тем не менее, мысль о том, как ее тугая, влажная пизда обвивает меня, заставляет меня тереться о джинсы.

Я поднимаюсь по лестнице и сажусь у двери. — Клара?

Проходит несколько секунд, прежде чем ее сладкий голос находит меня. — Да?

— Как тебе спалось?

— Плохо.

— Поэтому ты спала в моей старой комнате?

— Чего ты хочешь, Эллиот? — кажется, она взволнована.

Я ухмыляюсь, наслаждаясь огнем, который она показывает.

— У меня есть кое-какие дела, но я бы хотел еще раз поужинать сегодня вечером.

— Хорошо, — шепчет она.

Она ведет себя так, будто не хочет, чтобы я был рядом, но я замечаю, как она реагирует, когда я рядом. Она хочет быть рядом со мной так же, как и я хочу быть рядом с ней.

Мы оба просто не умеем это признавать.

— Есть ли что-нибудь, что ты не любишь есть?

—Нет.

— Ты хорошо любишь китайскую еду?

— Да.

— Я вернусь через несколько часов.

Она не отвечает, и я улыбаюсь, спускаясь по лестнице.

К счастью, Трейсу удалось позаботиться о Джиме прошлой ночью, и Фантом получил свою добычу. Так что наша встреча прошла быстро.

Я сходил в магазин за продуктами, остановился и купил китайскую еду. Я еду домой, чтобы поужинать с Кларой. Это то, чего я ждал весь день.

Убрав всю еду, я беру несколько бумажных тарелок и пластиковых вилок. Я кладу их в пакет с китайской едой и несу наверх.

Прежде чем открыть дверь, я прислушиваюсь, рядом ли Клара, а когда не слышу ее, быстро отпираю ее и захожу внутрь, проверяя, заперта ли она за мной.

— Клара? — кричу я, идя на кухню.

Она заходит на кухню, и из меня выбивает чертов ветер. Ее волосы подняты вверх, открывая прекрасный вид на ее тонкую шею. На ней белая майка без бюстгальтера. Ее соски полностью видны, и я поправляю свой член, глядя на них. Шорты, которые на ней надеты, предназначены для сна, и они слишком коротки для всех, кроме меня.

Она чертовски потрясающая и, вероятно, даже не пыталась.

— Ты в порядке? — спрашивает она, глядя на меня своими ясными голубыми глазами.

Я вырываюсь из глаз и ухмыляюсь. — Да. Ты голодна?

— Да, — она садится, а я распаковываю всю еду.

Каждый из нас раскладывает тарелки и начинает есть. Я смотрю на нее, и она кажется более расслабленной, чем в прошлый раз. Мое сердце бешено колотится, когда я встаю, чтобы принести нам воды.

— Итак, как ты думаешь, моя кровать была удобной? — я поднимаю бровь, глядя на нее.

— Не так удобно, как моя собственная кровать.

— Раньше я очень хорошо спал в этой кровати.

Она ухмыляется и поднимает на меня глаза. — Один?

— Не всегда, — отвечаю я, подмигивая ей.

— Как ты думаешь, ты спишь лучше, когда кто-то рядом с тобой? — спрашивает она, глядя на еду.

— Нет, а ты?

Она кивает головой и смотрит на меня. — Да, я думаю, это утешает.

— Итак, тебе нравится, когда в твоей постели спят незнакомцы?

Я не должен злиться, что она находит в чем-то утешение, но мысль о том, что это будет с другим парнем, заставляет меня хотеть сделать гораздо больше, чем просто отрезать несколько пальцев.

— Не чужие. У меня было несколько парней, с которыми мне было комфортно спать рядом. С тобой такого никогда не случалось?

Она наклоняет голову, искренне интересуясь моим ответом.

Я чешу затылок и смотрю в ее ярко-голубые глаза. — Я никому не позволяю оставаться на ночь.

Она доедает, кивая головой. — О, ты больше из типа «нахрен и беги».

Я качаю головой и улыбаюсь. — Что-то в этом роде.

— Раньше я забиралась в постель к родителям по ночам. Они не могли спать друг без друга. Это тот комфорт, которого я всегда хотела, — говорит она, сжимая руки вместе.

Как она ошибается. Мне следовало бы просто оставить это, но я не делаю этого.

— Ты правда думаешь, что они не могли спать друг без друга?

Я не знаю, почему я настаиваю на этом. Думаю, это просто больной ублюдок.

— Определенно. Мой отец для меня засранец, но иногда я думаю, что это потому, что он так скучал по моей маме. Ее потеря уничтожила нас обоих. Он любил ее так сильно, что после ее смерти он просто не знал, как жить дальше. Для всех нас это было таким шоком, — говорит она.

Господи, у нее действительно есть фантастическая версия того, какими на самом деле были эти отношения. Ненавижу быть тем, кто скажет ей, что ее отец — кусок дерьма.

— Это та любовь, которую я всегда хотела найти.

Это выходит из меня без единой чертовой мысли. — Ты заслуживаешь того, кто никогда не причинит тебе вреда, Клара.

— Как тот, кто держит меня запертой в тюрьме?

Ярость, которую я не могу контролировать, заставляет меня дрожать, когда я встаю и наклоняюсь над столом. — Нет, ты заслуживаешь того, кто не собирается тебя бить. Твой отец не любил твою мать, Клара. Он нанял кого-то, чтобы убить ее.

Она откидывается назад, как будто я дал ей пощечину, и смотрит на меня. — Ты чертов лжец.

— Я много чего умею, но врать не входит в их число.

Она встает, проводит рукой по столу и сбрасывает всю еду на пол. Ее глаза полны слез, она тяжело дышит. — Ты чертов убийца, а не он.

Она права, я убийца, но я никогда не убивал того, кого утверждал, что люблю, и я чертовски уверен, что никогда не поднимал руки на женщину.

Я наклоняюсь, чтобы взять еду, и она убегает. Я мчусь за ней и вижу, как она пытается вставить ключ в замок. Как она получила ключ?

Я проверяю карманы и понимаю, что он, должно быть, выпал, когда я злился. Я хватаю ее и прижимаю к стене, прижавшись всем телом к ней, и выдергиваю ключ из ее рук.

— Как ты думаешь, куда ты идешь, маленький цветочек?