Глава двадцать пятая

Люсия

Люсия никогда не возражала против того, чтобы провести каникулы только со своим отцом. Прошло много лет с тех пор, как она в последний раз видела свою мать, и она давно забыла, каково это - проводить Рождество с ними обоими. Родители ее отца были где-то в Италии, поэтому они тоже обычно были недоступны.

Этот год не особенно отличался, хотя ей было неприятно видеть в его глазах выражение, сопровождавшее очередное разбитое сердце. Он вернулся из круиза загорелый, счастливый и влюбленный. Затем, по-видимому, всего несколько дней спустя женщина, с которой он ушел, решила, что больше не хочет быть с ним.

Люсия не видела его так давно, что не ожидала, что первое, что она увидит, будут опущенные плечи, нахмуренные брови и глубокая печаль в его глазах. Впрочем, это было не ново. Таким он был почти двадцать лет, пока ее мать отсутствовала в их жизни. Его преследовали женщина за женщиной, разбитое сердце за разбитым. Казалось, он никогда не понимал намека на то, что вселенная не предсказывала ему любви.

Но Люсия справилась. Это было единственным подтверждением, в котором она нуждалась, чтобы напомнить себе вырвать бабочек, которые продолжали порхать у нее в животе, выбросить их в мусорное ведро и поджечь. Она не собиралась снова валять дурака.

Ее отец пытался втолковать ей, что замороженные блюда вполне подойдут на Рождество, и она комично ахнула. Она сходила в магазин и купила ингредиенты для салата и любимую пасту своего отца. Она была уверена, что все, что он ел, - это замороженные блюда, запеканки и лазанью, которые время от времени приносили ему соседи. Интересно, когда он в последний раз ел овощи?

Она принялась готовить для него, пока он лежал на диване, тупо уставившись в потолок. Ей не хотелось говорить, что это тоже было стандартом. Сколько раз ей приходилось самой искать свой путь в начальной и средней школе, потому что он был так сосредоточен на своей боли? Сколько раз она просила его прийти на ее соревнования по легкой атлетике в старшей школе, только чтобы, вернувшись домой, застать его на диване, тупо уставившегося в потолок? Она словно вернулась в прошлое, когда была еще ребенком, ищущим руководства. Любое указание на то, куда ей следует пойти, что ей делать дальше.

- Папа, иди помоги мне. Это будет хорошим отвлечением, я обещаю. Мы можем говорить о чем угодно. - Она пробыла дома всего три ночи, и ей была невыносима мысль о том, что они проведут остаток времени вместе в этом трагическом молчании.

Он стоял как зомби, схватив овощечистку, которую она ему протянула, и принялся за картошку. Она хотела, чтобы он что-нибудь сказал, что угодно. Еще минута молчания, и она могла бы воспламениться.

Наконец, он заговорил. - Чем ты занималась, милая? У меня такое чувство, что мы почти не разговаривали последние несколько месяцев. - Она услышала боль в его голосе и поняла, что ей следовало чаще звонить ему. Она думала об этом, действительно хотела, но каждый раз, когда она брала трубку, чтобы сделать это, она вспоминала вот что. То, как он стоял, согнувшись, как будто все хорошее в мире ушло. Постоянная складка между бровями. Неухоженная щетина вдоль линии подбородка. А потом она разозлилась и убрала телефон.

- Я действительно усердно работала для Sabertooths. Я надеюсь, что если они преуспеют в плей-офф, то подпишут меня на несколько лет. Возможно, я смогла бы продвинуться до главного аналитика, если бы какое-то время побыла на одном месте.

- Ты не думала о том, чтобы попробовать поработать с Eagles?

Вот он. Страшный вопрос. Почему бы тебе не вернуться в Филадельфию? Быть поблизости? Она не хотела оставаться в Филадельфии. У нее было достаточно трудное время, пытаясь выбраться из Филадельфии. В тот момент, когда она переступила порог Калифорнии, она была другим человеком. Все ее прошлые невзгоды остались позади, и Филадельфийская Люсия исчезла. Жизнь почти стала легкой.

Она не хотела снова становиться Филадельфийской Люсией. Но она не могла этого сказать. Поэтому вместо этого она сказала: - Возможно. Но у меня есть причина быть в Чарльстоне сейчас.

- Точно. Я видел это в новостях, о тебе и квотербэке Sabertooths. Почему ты не рассказала мне о нем? - Она говорила о своих новых друзьях и о том факте, что другие аналитики наконец-то прислушались к ней, наконец-то осознав, каким ценным активом она была. Но она предполагала, что Колтон где-то вписывается в это уравнение. Как друг.

- Мы пытались сохранить это в тайне, - солгала она. - Я хотела подождать, пока будет что рассказать, прежде чем дать тебе знать. Не хотела, чтобы ты слишком обнадеживался.

Он очистил картофель и положил его на разделочную доску, возвращаясь, чтобы лечь на диван. Она вздохнула, слишком уставшая, чтобы пытаться уговорить его прекратить. Закончив готовить, она поставила перед ним тарелку, а затем наблюдала, как она остывает, пока ела. Она вымыла тарелку, поставила ее на сушилку и еще несколько раз понаблюдала за тем, как поднимается и опускается грудь ее отца, прежде чем поплелась в спальню своего детства.

Она любила своего отца, но это было не то будущее, которое она видела для себя. У нее были планы относительно своей карьеры. Лежать на диване и барахтаться месяцами подряд, игнорируя все жизненные обязанности, не входило в планы. Она не совершит тех же ошибок, что и ее отец.

Переписки между ней и Колтоном были редкими с тех пор, как она уехала из Чарльстона. Они стали посылать друг другу фотографии необычных вещей и писать “смотри, это ты”. Это был хороший способ отвлечь ее от глубокой печали, которая, казалось, охватывала ее каждый раз, когда она возвращалась в дом, в котором выросла.

До сих пор она проводила большую часть своего времени, готовя полезные блюда для своего отца и убирая дом. На самом деле у нее больше не было друзей поблизости, и она чувствовала зуд, сидя без дела. Как идиотка, она решила оставить свой планшет в Чарльстоне, думая, что было бы неплохо уехать на пару дней и провести время со своим отцом. Но это был провал, и ее руки подергивались, умоляя что-нибудь сделать.

Ее полет на следующий день займет всего два часа, а потом она вернется в свой уютный дом, который, как она теперь поняла, превратился в настоящий дом. Дом, по которому она очень скучала.

Тем временем она, наконец, решила пролистать все сообщения о ней и Колтоне. Любопытство и скука победили, и она обнаружила, что просматривает заголовки, которые появлялись, когда она искала их имена вместе. Появилось одно новое изображение, на котором она вообще не была изображена. Она нажала на него, желудок уже скручивало в узел.

Это была фотография Колтона, Майи и еще одной женщины, и ее только что опубликовали. Женщина была красивой и высокой, совсем как Майа, и, вероятно, примерно ее возраста. Она выглядела так, словно могла бы стать моделью. Ее взгляд был прикован к Колтону, лицо которого было невозмутимым, как у невозмутимой статуи. Казалось, что он не смотрит на женщину, но ощущение в животе Люсии все еще перемещалось в грудь, мешая ей дышать.

Как будто он был у нее в голове, ее телефон завибрировал от сообщения от него.

Колтон

Если ты видишь только что опубликованную фотографию со мной, Майей и еще одной девушкой, это просто подруга Майи.

Не изображен: Лэндон, чей язык был у нее в горле за мгновение до того, как было сделано фото.

Она задавалась вопросом, почему ее это так волнует. Почему этот зеленый кулак ревности так сильно, так болезненно сжал ее сердце. Возможно, это было из-за того, насколько естественно выглядела женщина рядом с ним. Каким правильным казалось для нее быть здесь, стоять рядом с ним, смотреть на него снизу вверх, как будто он был решением всех ее проблем. Возможно, она была там с Лэндоном, но фотография была напоминанием о том, что Колтон был одним из лучших квотербэков в лиге. Он мог заполучить любую женщину, какую только пожелал, и она была уверена, что эта красивая женщина гораздо больше в его вкусе, чем она.

Это было нормально. Она согласилась на январский разрыв, и в какой-то момент после этого она была уверена, что он осознает свои чувства к той, кто выглядит так же идеально, как эта женщина. И их отношения остались бы далеким воспоминанием. В любом случае, три месяца - это не так уж долго.

Люсия в ответ показала поднятый большой палец. Затем, не заботясь о том, что это было глупо и по-детски, она ответила:

Люсия

Ты не должен мне ничего объяснять.

Колтон

Просто не хочу, чтобы ты почувствовала даже намека на то, что ты чувствовала с Кларком.

Ее сердце снова сделало этот дурацкий сбой. Тот, который заставил ее задуматься, сколько своей души она отдала за это соглашение. Как мог этот мужчина, который так долго был одержим желанием сделать жизнь Макса такой невыносимой, косвенно делая то же самое с ней, быть тем человеком, который взял ее лицо в свои теплые ладони и вытер ее слезы, предлагая себя, чтобы все исправить? Как он мог быть мужчиной, который прилагал все усилия, чтобы у нее были друзья в новом месте? Как он мог быть мужчиной, который каждый день заботился о том, чтобы она благополучно добиралась домой?

Она не знала, как совместить две его версии. Макс сильно преувеличил жестокость Колтона Бомонта. Колтон никогда не был ужасным злодеем, каким его изобразил Макс.

Она отбросила эту мысль, набирая следующее сообщение.

Люсия

Спасибо.

Почти сразу же он ответил.

Колтон

Увидимся завтра?

Люсия

Да.

Разве тебе не следует оторваться от телефона и провести вечер со своими братом и сестрой?

Колтон

Всегда должен проверять, как там моя девочка.

Ее грудь сжалась, а пальцы заныли от желания ответить. Чтобы прояснить, что он мог иметь в виду под этим. Почему он назвал ее так, когда никто другой не мог видеть или слышать.