И тут это обрушилось на нее, как товарняк. Все ее подавленные чувства вырвались наружу, когда она поняла, почему ей было так не все равно, почему она так ревновала при виде фотографии.

У нее были чувства к нему, которые были намного глубже дружбы. Чувства, которые были глубже, чем обычная связь, и, что достаточно ужасно, глубже всего, что она чувствовала к Максу. Она все больше и больше начинала понимать разницу между холодностью своей первой любви и настоящей, трогательной любовью.

Эти отношения, какими бы они ни были, потенциально могли причинить ей боль гораздо большую, чем ей когда-либо причиняли. Возможно, даже больше, чем все разбитые сердца ее отца. И это была слишком пугающая мысль, чтобы ее принять. Она больше никогда не позволит причинить себе боль. Ей нужно было позаботиться о себе, даже если это означало потерять того, кто стал для нее таким важным. Потому что, если она подождет еще немного, то может достичь точки невозврата, а она не была уверена, что сможет с этим справиться.

Я не буду валять дурака, напомнила она себе. Она повторяла мантру, пока не заснула. Я не буду валять дурака. Я не буду своим отцом. Я не буду валять дурака. Я не буду своим отцом.