Глава 30

Настасья

Было чуть больше часа ночи, когда мы вернулись из торгового центра. В середине разговора я открыла дверь и вошла в свой дом, а Аника следовала за мной. Мое сердце согрелось от ее легкой улыбки, и я впервые за несколько месяцев обрела утешение, зная, что, через что бы она ни проходила, она, казалось, была сильнее своих демонов. С тех пор как неделю назад она узнала о ребенке, она казалась счастливее. И хотя это было непреднамеренно, я была вне себя от радости дать ей что-нибудь, чтобы отвлечь ее от ее беспокойных мыслей.

— Как ты думаешь, кто это? — спросила она солнечно, улыбаясь от уха до уха, пока мы шли по коридору с нашими сумками с покупками. — Я знаю, что это далеко не точно, но слышала, что женщины просто знают… ты, — она вставила воздушные кавычки, — «знаешь»? Что ты видишь в своем воображении, когда представляешь малыша, что ты видишь?

Это было странно. Неделю назад я думала о том, покупать или не покупать робот-пылесос. А теперь у меня была сумка с подставкой для унитаза (прим. — англ. squatty potty — подставка перед унитазом для испражнения в унитаз на корточках), потому что я видела фотографии. Вик был толстым ребенком с толстой головой. Итак, вы знаете… приоритеты.

Но среди всего странного, непривычного и сбивающего с толку я была благодарна, что мне есть с кем поговорить об этом. Когда я поделилась этим с Аникой, стало еще лучше. Наша, ставшая отдаленной, связь была восстановлена этим маленьким бобом, растущим у меня в животе.

С каждой секундой, с каждым часом я все больше и больше влюблялась. Я не могла дождаться встречи с ним. Или с ней.

— Я не знаю. Я вижу обоих. Это меняется от мысли к мысли, — сообщила я, когда мы направились на кухню. — Думаю, неважно, что я думаю. Доктор Хенли сказала, что мы можем записаться на генетическое тестирование через четырнадцать недель. — Я улыбнулась в ответ ее восторженному лицу, прежде чем обернуться. — Мы скоро узнаем, Ан…

Мои ноги остановились, и сердце резко упало в тот момент, когда мой взгляд замер на незваных гостях, стоящих в моем доме. Аника врезалась мне в спину, и я, спотыкаясь, сделала шаг вперед. Белый шум гудел на такой высоте, что у меня могла пойти кровь из ушей, но, похоже, никто больше его не слышал.

О черт.

Мои глаза расширились при виде двух мужчин, стоящих спиной к каждому входу, черепа, нарисованные на их лицах, были текстурироваными и потрескавшимися. Они стояли высокие, непоколебимые, и один из них медленно, настороженно посмотрел на меня так, что у меня побежали мурашки.

Я сразу же узнала их по той ночи в клубе, но до сих пор понятия не имела, кто они такие.

Никто не сказал ни слова. Я была почти уверен, что перестала дышать. И через мгновение мой взгляд был прикован к мужчине в угольно-сером, сшитом на заказ костюме, этот мужчина рылся в моих шкафах.

Легкий вздох вырвался у Аники, и когда ее тело прижалось к моему, она сжала мою руку достаточно сильно, чтобы привлечь мое внимание. Я оглянулась назад, за ее спину, чтобы обнаружить еще двух головорезов-скелетов, блокирующих дверь туда, откуда мы пришли.

Мы были загнаны и попали в ловушку.

Замечательно.

— Нас, — прошептала Аника, украдкой поглядывая на человека за стойкой. Когда ее испуганные глаза встретились с моими, она на мгновение задержала их. Ее пальцы сжались вокруг моих. Все, что ей удалось сделать, это едва заметно покачать головой и произнести губами: — Все плохо.

Да. Ни хрена себе, детка. Я вроде как сообразила.

Мой желудок сжался от ужаса, но, когда я переключила свое внимание на мужчину в костюме, я с любопытством, широко раскрытыми глазами наблюдала, как он открывает шкафы и ящики, прежде чем взять буханку хлеба из моего холодильника и бросить ее на столешницу.

И тогда он заговорил.

— Это все усложняет, — низким голосом произнес он, доставая арахисовое масло и желе и кладя их рядом с хлебом. — Я надеялся, что ты будешь одна.

Ему еще предстояло повернуться. Все, что мне удалось разглядеть, это его спину. С этого ракурса я могла кое-что разобрать. Он был высоким и темноволосым. В одном ухе у него было маленькое серебряное колечко. Он был мускулистым. И его уверенность пугала.

— Кто ты?

Мой вопрос остался без ответа.

Мужчина занялся своими делами, достал немного хлеба и нож для масла, затем начал намазывать один ломтик арахисовым маслом.

— Недостаточно усложняет, чтобы я отказался от своей задачи, — его скучные слова заставили меня нахмурить брови. Он намазал другой ломтик клубничным желе и соединил два кусочка вместе, чтобы…

Мои брови нахмурились.

…сделать сэндвич.

Как странно.

Он выпрямился во весь рост и заговорил так, словно разговаривал сам с собой.

— Не нужно беспокоиться. Небольшая загвоздка.

И вот, наконец, он повернулся.

Я на мгновение остолбенела. Я не ожидала, что он окажется таким — это слово застряло у меня одновременно в горле и в голове — эффектным.

Он был само высокомерие: широкие плечи, острые углы и полные губы.

Пара темных глаз встретилась с моими, темных по цвету и характеру, и он медленно, хищно улыбнулся, обнажав ровные белые зубы. Я не могла не заметить его заостренные клыки.

— Сладкая. Ты дома.

Этот человек… Я не знала, кто он такой, но знала достаточно. Еще один взгляд на головорезов сказал мне, что он занимает авторитетное положение. И он был здесь, в моем доме.

Почему?

Это случалось нечасто, но я была ошеломлена и потеряла дар речи. Я не могла говорить. Слова не складывались. Во всяком случае, ничего, что я могла бы сказать вслух. Хотя я думала об одном.

Бл*дь.

Он взглянул на свои толстые мужские наручные часы.

— С твоей стороны невежливо заставлять меня ждать. Я очень занятой человек. — Он откусил свой бутерброд и неторопливо прожевал. Я посмотрела в окно в сторону Сашиного дома. Если я позову, вряд ли меня кто-нибудь услышит. Не говоря уже о том, что мне, вероятно, надрали бы задницу. Мои возможности были ограничены. И мужчина бесстрастно сказал: — Отдай мне должное, Настасья. Я не полный простак. Твоих братьев здесь нет. Ты можешь кричать изо всех сил, но я должен предупредить тебя.. — Запретная улыбка скользнула по его губам, когда его взгляд пробежался по моему телу. — Мне нравится, когда вы кричите.

Мой живот сжался от опасения.

Он знал мое имя.

Конечно, он знал. Почему бы и нет?

В моем доме был мужчина, и он смотрел на меня так, что волосы у меня на затылке встали дыбом. Такие мужчины были неотъемлемой частью моей жизни. Я знала их, знала, за что они ратуют. Хищный блеск в его глазах кричал об угрозе. Не нужно быть ученым-ракетостроителем, чтобы понять, что он опасен.

Мне нужно было озаботиться сейчас. Выяснить, чего он хочет, и сделать все, что в моих силах, чтобы успокоить его. Мои ночные просмотры «Настоящего преступления» научили меня, что, если меня отвезут в другое место, это, скорее всего, будет означать, что домой я вернусь только в мешке для трупов.

Неосознанным движением моя рука потянулась к животу.

Вся эта сцена была неблагоприятной. Я смотрела, как он откусил свой бутерброд. Он до сих пор не сводил с меня глаз. Удивление охватило его, когда его суровый взгляд остановился на Анике, и, черт возьми, это немного смягчило его. Его тон смягчился, и он спросил:

— Как дела, принцесса?

Глаза Аники метнулись на меня, потом снова на него, и у меня заныло в груди от того, что они были знакомы.

Ее низкое и безэмоциональное «Роам» было всем, что она ответила.

Я нахмурилась.

Прошу прощения?

Онемение просачивалось в мои поры, просачиваясь сквозь меня, пока я совсем ничего не почувствовала.

Они знали друг друга.

Как они узнали друг друга?

— Почему ты здесь? — спросила я с удивительным спокойствием, которого не чувствовала. Прямо сейчас, учитывая то, как он смотрел на мою подругу, необходимость привлечь его внимание имела приоритет. Все, что угодно, лишь бы он перестал смотреть на нее так, будто он голоден, и она была единственным, что он хотел есть. — Могу я тебе чем-нибудь помочь?

И когда его глаза вновь скользнули по моему лицу, он прожег во мне дыры.

— На самом деле, ты можешь.

То, как он это сказал, с оттенком желания и жестокости, заставило у меня пересохнуть во рту, и внезапно я перестала хотеть внимания.

Он шагнул ко мне, и мой позвоночник напрягся. Мое внимание переключилось, когда чье-то тело преградило ему путь. Аника встала передо мной, как заслонка перед огнем. Ее руки сжались в кулаки, а голос дрожал.

— Роам, оставь ее в покое.

Этот человек, этот Роам, он смотрел на нее так, как будто она была ходячим говорящим серафимом. Было видно, что он очарован. Но он также занимался своим делом, и ее просьба осталась неуслышанной.

— Боюсь, мне нужно высказать свое мнение, милая Аника. Большое. А для этого нужен правильный стимул.

Что это должно было означать?

Кроме того, какое это имеет отношение ко мне?

— Зачем ты это делаешь? — спросила она с умоляющим выражением лица, ее замешательство было очевидным. Она казалась чертовски разочарованной, когда тихо произнесла:

— Почему ты не можешь просто оставить нас в покое?

Ее вопрос эхом отозвался в моей голове. Я слышала это снова и снова.

Черт возьми, Ани.

Одно было ясно. Аника знала больше, чем я, и я не особо оценила это наивное, невежественное положение, в которое меня поставили.

Роам раздраженно отвел взгляд на мгновение, облизал губы, а затем снова посмотрел на нее своим полночным взглядом.

— Это не так работает. Я хочу того, что мне обещали, и мне обещали послушного солдата, который намерен работать до изнеможения. Это не работа в Walgreens (прим. — крупнейшая сеть аптек), принцесса. Ты не можешь просто так уволиться. Ты не можешь просто так уйти. — Его челюсть напряглась. — Нет, если только ты не ползаешь на сломанных ногах.

Солдат.

Мой желудок скрутило, когда начало приходить осознание, кусочки головоломки собрались воедино, встали на свои места, и вместе с этим в моей груди завибрировал страх.