Когда он сделал шаг вперед, ко мне, Аника вскинула руки, чтобы остановить его, и выпалила дрожащим голосом:

— Чего ты хочешь? Я знаю, как ты работаешь. Я буду вести с тобой переговоры. — Он уже сокрушенно качал головой, и Аника подошла ближе, выпалив в панике: — Я-я пойду с тобой. Я сделаю то, что ты хочешь. Мы ладим, не так ли? — Ее дыхание стало тяжелым, а руки дрожали от беспокойства. — Это не имеет к ней никакого отношения. Я пойду добровольно. Ты делал это раньше. Возьми меня. — Она закончила тихо: — Я буду хорошей.

То, что она сказала, укоренилось в моей голове и начало медленно ползти по моему позвоночнику.

Он делал это раньше? Он использовал Анику?

О, нет. Это было нехорошо.

У меня закружилась голова от этой информации.

Услышав ее последнее заявление, он замер. Я была поражена, увидев, что он выглядел так, как будто действительно обдумывал это. Но затем момент прекратился, и в конце концов он сказал:

— Ты права, мы действительно ладим, ты и я. Я не прочь признать, что ты искушаешь меня, но… — после короткой паузы его тон был почти покаянным, — …у тебя просто нет того, что мне нужно, принцесса.

Я видела момент, когда ее паника превратилась в полнейшее отчаяние.

— Она беременна.

Мой желудок скрутило.

— Аника!

Ты чертова стукачка.

Я повернулась к ней лицом, на моем лице было выражение крайнего недоверия.

Как она могла?

Она обещала.

Подбородок Аники опустился, и когда она подняла ко мне свое лицо, на нем было чистое страдание. Ее прошептанные извинения разбили мне сердце.

— Мне жаль.

Роам нахмурил брови. Он долго смотрел на меня, затем тщательно изучил мой довольно плоский живот, прежде чем его темные глаза обратились к Анике, и он холодно произнес:

— В какую бы игру ты ни играла, я предлагаю тебе остановиться.

Подожди секунду.

Мне показалось или в его голосе действительно звучала нерешительность?

Боже мой.

Вспыхнула надежда. Оно работало. Это работало.

Не заботясь о своей безопасности, я бросилась вперед:

— Это правда. Я беременна.

— Чушь собачья, — вот что он выплюнул, но в выражении его лица чувствовалась неуверенность.

Глаза Аники расширились, когда она потеряла фокус и прошептала:

— Сумка. — Она подняла голову и сказала: — Сумка. — Повернувшись к ближайшему к нам головорезу, она указала на сумки, которые мы принесли, и почти потребовала: — Посмотрите в синей сумке.

Я затаила дыхание.

Головорез долго изучал нас, прежде чем посмотреть на своего босса и ожидать его приказа. Роам коротко кивнул, и его губы сжались, головорез поднес пакеты к столу и перевернул, грубо встряхнув их.

Роам сердито рылся в беспорядке, пока Аника не увидела то, что искала, и указала:

— Желтый.

Роам прикоснулся пальцами к маленькому предмету одежды, поднял его, и даже среди всего того дерьма, в котором мы были, мое сердце растаяло.

Это был комбинезон с длинными рукавами. Он был пастельно-желтого цвета, и на нем были шмели. Он был таким маленьким и таким милым. Подарок для моего ребенка. И мне это понравилось.

Переносицу покалывало от непролитых слез.

Боже. Возьми себя в руки.

Эта глупости из-за беременности повергли меня в смятение.

Хотя Роам колебался, он произнес:

— Это ни хрена не значит. — Его глаза сузились, глядя на Анику. — Насколько я знаю, он может быть твоим.

То, что ответила Аника, потрясло меня так сильно, что у меня закружилась голова.

Поза Аники стала жесткой. Она тут же ответила каменным:

— Нет, я бесплодна. — И мое сердце остановилось. Она пристально посмотрела на Роама, медленно пояснила, как будто объясняла это идиоту: — Это означает, что я не могу иметь детей.

Слова прозвучали твердо, но с болью, а дыхание, вырвавшееся из меня, было легким, но полным печали. Мои брови опустилась, когда я повернула голову, чтобы посмотреть на нее, и мои губы приоткрылись от разрушительной новости.

Давление в моей голове увеличивалось, пока я не почувствовала, что вот-вот потеряю сознание. Моя грудь заболела, когда предательство тяжелым грузом легло на мою душу.

Великолепно. Еще одна вещь, которую я не знала. Сколько же лжи мне сказали? Сколько секретов скрывали от меня? Я устала от этого. Так устала.

Чувство, похожее на горе, внезапно навалилось на меня, и когда я моргнула, глядя на женщину, которую называла своей подругой, я подумала, знала ли я ее вообще когда-нибудь по-настоящему.

Затем внезапно мой разум вернулся к кабинету доктора Хенли, к тому, как отчаянно доктор пыталась уговорить Анику остаться. Она умоляла Анику уделить ей минутку. Мое предположение состояло в том, чтобы поговорить, по-видимому, о ее возможностях.

Мои кишки сжались от осознания того, что Аника боролась со всем этим в одиночку. И это разбило мне сердце, что она чувствовала, что должна была ощущать.

Верно. Значит, Аника не была больна. Но, как оказалось, она была в трауре. И я вдруг поняла, почему она так взволнована этим малышом. Это было бы самое близкое, что она когда-либо могла получить, вместо того, чтобы иметь своего собственного.

Боль, которую я почувствовала, немного притупилась, но все же осталась.

Подозрительный взгляд Роама скользнул по мне в целом, и когда он произнес скучающе:

— Поздравляю. Теперь у меня есть два стимула для Виктора подчиниться, — мой желудок болезненно сжался, когда до меня наконец дошло.

Конечно.

Это был он. Чувак. Парень с Верхнего Ист-Сайда. Парень, который кормил Вика грязной работой. А теперь он был парнем, у которого явно были планы на меня.

Внезапный прилив ненависти наполнил меня, когда я выдавила:

— Он не знает. Я еще не сказала ему.

Смех вырвался из его груди, когда он опустил голову. Ненависть наполнила мое сердце. Я была так рада, что он нашел это забавным. Затем он покачал головой, откусил еще один кусок от сэндвич и заговорил с полным ртом.

— Ух ты. Вы, дамы, нечто. Это идеально. Мне это нравится.

Зная, что за этим последует, Аника поставила условие:

— Если ты возьмешь ее, тебе придется взять и меня.

И Роам… ну… это был именно тот момент, когда с него было достаточно.

С шлепком швырнув сэндвич на стойку, высокий мужчина двинулся вперед. Сжав челюсти, он рванулся к ней. Мои ноги начали двигаться, чтобы защитить ее, как она защищала меня, но его рука взметнулась, и от сильного толчка я споткнулась о стол, вздрогнув и ударившись боком, мое бедро пульсировало. Я с ужасом смотрела, как он прижал окаменевшую Анику к стене. Прижавшись твердой баррикадой своего тела к ее, он поднял руку и нежно провел костяшками пальцев по ее щеке. Она тяжело сглотнула, отворачиваясь от его прикосновения, отвергая его.

Роаму это не понравилось.

Выражение его лица было словно высечено из гранита. Холодное и решительное. Он сжал ее подбородок между большим и указательным пальцами и дернул его вверх, устремив на нее свой ледяной взгляд.

Он говорил в гробовой тишине.

— Я думаю, это мило, что ты думаешь, будто имеешь надо мной какую-то власть, принцесса, но я собираюсь изложить это прямо сейчас, чтобы ты не поняла меня неправильно. Твоя единственная привлекательность для меня — сладкий на вкус фрукт между твоими ногами. Мы оба знаем, что, если бы я хотел тебя той ночью, я мог бы заполучить тебя. — Его губы скривились за секунду до того, как он заявил: — Но я этого не сделаю. Твоё отчаяние веет у меня перед носом, и оно воняет. Очарование твоего одиночества было мимолетным. Ты красивая женщина, но твой рот доставит тебе много неприятностей. Не толкай меня, Аника, потому что я… — он крепче сжал ее, заставив вздрогнуть, — толкну в ответ.

Аника задрожала, и страх в ее глазах говорил о многом. Она не знала, куда идти дальше, и когда ее испуганные глаза искали меня, мое решение укрепилось. Я не могла вынести вида своей старейшей подруги в объятиях этого психа.

Здесь у меня не было особого выбора. И даже если бы я это сделала, я бы делала это снова и снова, чтобы увидеть ее в безопасности.

Держась за нежное бедро, я выдохнула:

— Отпусти ее. — Роам крепко сжал подбородок Аники своей большой рукой, но повернулся, чтобы посмотреть на меня. Черт, у меня разболелась нога. Я подавила боль, ковыляя вперед, а затем заявила: — Я не знаю, чего, по-твоему, ты добьешься, взяв меня, но, если ты действительно чувствуешь себя женатым на своей задаче, я пойду с тобой добровольно. С нетерпением. — Мои глаза нашли глаза Аники и стали грустными. — Но только не в том случае, если ты причинишь ей боль.

Хватка Роама на подбородке Аники ослабла, и когда его рука отпустила ее, она тут же приложила свою ладонь к челюсти, массируя болезненность с гримасой. Когда она заговорила дальше, это звучало хрипом.

— Нас, нет.

— Все в порядке, — сказала я Анике, но строго посмотрела на Роама. — Он не причинит мне вреда. Ему это хорошо известно.

Глаза Роама сузились, прежде чем лукавая улыбка очень медленно растянула его губы.

— Даже сейчас?

Мой желудок резко сжался.

Я могла только надеяться.

Ты моя дочь.

Слабый шепот эхом отозвался в моем сознании, только вместо чувства вины и страха, вспыхнувших глубоко внутри моего живота, из моей груди наружу медленно распространилась дерзость.

Я была Леоковой. Выращена волками. Воспитанная среди преступников, головорезов и убийц. Была свидетелем смерти воочию. Этот человек был еще одним препятствием. Он не мог сделать со мной ничего такого, чего бы я уже не испытала. Он может не знать этого в данный момент, но он узнает.

Я была старым дубом, стоящим во всю длину во время бури. Сильной и непреклонной.

По логике вещей, если бы он хотел меня похитить, я мало что могла с этим поделать. Я была безоружна, в меньшинстве и перехитрена. Но я могла кое-что сделать. Я могла бы защитить свою подругу, дав этому человеку то, что он хотел. Я могла сохранить свое достоинство и грацию и выйти из этого дома на своих собственных ногах, с высоко поднятой головой. Я могла создать иллюзию сотрудничества, таким образом обезопасив себя в хватке этого придурка. И это было именно то, что я планировала сделать.