Вик слегка нахмурился. Он выглядел так, будто начал войну с самим собой, прежде чем произнес.

— Нет ничего плохого в том, чтобы не торопиться, детка. — Я подняла голову и увидела, что его глаза мягки, а голос нежен. — Ты попадешь туда, куда идешь. Ты просто выбираешь живописный маршрут.

Просто выбираю живописный маршрут.

Иисус.

Это было оно. Вот почему я так любила Вика. Без стихов или разума. От всего сердца и ноющей души.

Он всегда знал, что сказать. Это была его особенность. Каким-то образом он нашел нужные слова именно в тот момент, когда я в них нуждалась.

Я вырвалась из своих мыслей, когда он добавил:

— И ты не Алексис Роуз.

Мои губы дернулись.

— Нет?

— Не-а. Ты Мойра. — Его улыбка стала шире, когда он посмотрел на меня. — Стильная, уверенная в себе и немного сумасшедшая.

Смех покинул меня. Я покачала головой на его грубость.

— Мне нравится это шоу.

Он сразу же улыбнулся в ответ:

— Мне тоже.

И совершенно неожиданно мне стало грустно. После того как ощущение полного счастья улетучилось, я тихо выдохнула:

— Я бы хотел, чтобы ты поговорил со мной.

Выражение лица Вика стало отрешенным. Когда посмотрел на стену в пустоту, он спросил:

— Ты останешься здесь?

Я знала, что он имел в виду прямо сейчас, за ужином, но вопрос казался гораздо более глубоким.

Останусь ли я?

— Да. — Я кивнула, а когда встала, протянула руку и обхватила его заросшую щетиной щеку. — Я останусь здесь. — Его глаза медленно закрылись, и он провел жесткой щетиной по моей ладони. И, черт возьми, мне это безумно понравилось. Я не удержалась и легонько царапнула его щеку ногтями за мгновение до того, как опустила руку. Я повернулась, чтобы уйти, когда его рука вытянулась, и он схватил меня за запястье, удерживая на месте.

— Насчет той ночи…

Боже. Давайте не будем.

Я повернулась, чтобы посмотреть на него, и невинно моргнула.

— Какие-то проблемы?

И когда его взгляд проследовал вдоль моего тела, вплоть до пальцев ног, его полные губы, казалось, немного надулись, когда он вяло покачал головой и произнес:

— Никаких проблем.

Он не сводил с меня своего тяжелого взгляда, как будто не мог меня понять, и я кивнула ему в ответ.

— Хорошо.

Позже, когда мы сидели за обеденным столом, я подняла свою тарелку, когда Доротея наложила на нее kotleti — котлеты из мясного фарша с измельченным луком, обваленные в панировочных сухарях и слегка обжаренные. Аника добавила немного картофельного пюре и салата, и я счастливо улыбнулась. Прошло так много времени с тех пор, как я последний раз так ела. Это напомнило мне о доме до того, как наша семья столкнулась с опустошением, которое устроила моя мать.

Забавно, что у меня остались хорошие воспоминания о моей матери, хотя я видела в ней самое худшее. Но я полагаю, именно так детский разум справлялся с каким-то действительно тяжелым дерьмом. Мысль о том, что ей все еще удавалось проникать в мою голову, заставляла чувствовать себя слабачкой. Но она была там, в основном, когда я меньше всего ожидала, что она проникнет в мой разум, как дамоклов меч, свисающий над моей головой.

Моя семья так и не восстановилась по-настоящему. Мы даже не произнесли ее имени.

Так что, когда я взглянула на Доротею и увидела, как она занимается своими материнскими заботами, кудахчет, кормит свою семью, как будто это самая важная работа, это одновременно заставляло мое сердце набухать и сжиматься.

Эта семья была больше, чем просто удобными друзьями. Они были маяком надежды, когда у меня ее не было. Ко мне относились как к равноправному члену, и именно поэтому у них не было проблем с тем, чтобы свободно говорить при мне.

Юрий посмотрел через стол на Анику и спросил:

— Новая одежда?

Аника на мгновение осмотрела себя, прежде чем покачать головой.

— Старая, которую я давно не носила. — Она ковырялась в еде. — Остальные вещи сейчас слишком велики.

Это неудивительно. Количество веса, которое она потеряла, было чертовски близко к тревожному.

Тетя Аники, Ксения, посмотрела на нее оценивающим взглядом.

— Ешь, мой цветок. — Когда Аника напряглась, Ксения продолжила, и то, что она сказала, звучало странно конкретно. — Ни один мужчина не захочет, чтобы ты выглядела как увядшая роза. А мы бы этого не хотели, не так ли?

Вик посмотрел на тетю.

— Ей не нужен мужчина. Ей нужно сосредоточиться на себе.

Аника благодарно улыбнулась, и Вик подмигнул ей.

Тогда Ксения пристально посмотрела на него.

— Возможно, тебе тоже следует сосредоточиться на себе, Виктор. — Ее рот сжался в тонкую линию. — В конце концов, учитывая то время, которое ты проводишь вне дома, можно подумать тебе есть, чем похвастаться.

Вау.

Непринужденная атмосфера за столом моментально изменилась.

М-м, грубо.

Когда я бросила взгляд, то увидела, что Юрий и Доротея смотрят друг на друга, но ни один из них не сказал ни слова.

Кто-нибудь из этих людей знал, как тяжело работал Вик? Знали ли они, скольким временем он пожертвовал, чтобы заработать немного денег и позаботиться о себе? Его там избивали до крови, а у нее хватало наглости критиковать?

Нет, мэм. Не в моем присутствии.

— Думаю, у Вика все в порядке, — пробормотала я, выпрямляясь. Я смотрела, не мигая, на Ксению.

— Нас, — осторожно произнес Вик, но брови его тети приподнялись.

Кажется, ее позабавил мой комментарий.

— Правда, Настасья?

Я заикалась?

Мои глаза сузились, глядя на нее.

— Да.

— Итак, ты веришь, что у мужчины в его возрасте, живущего у родителей, без перспектив и сбережений, все в порядке, да? — с любопытством спросила она.

Волосы на моей шее встали. Она звучала точь-в-точь, как моя мать.

— Нас, остановись, — резко произнес Вик, но я его почти не слышала.

Знаешь что? Нет.

Каким человеком я была бы, если бы сидела и ничего не говорила?

Недостойным его.

Я думала заступиться за него. Я понятия не имела, какой хаос я собиралась устроить, когда усмехнулась:

— Я бы вряд ли назвала семьдесят тысяч отсутствием сбережений.

За столом воцарилась тишина, и когда Юрий положил вилку, тихий звон прозвучал ужасно громко, когда он повернулся лицом к сыну. Тишина, казалось, сгущалась с каждой секундой, и когда Вик поднял голову к небу, я не знала, что сделала, но чувствовала, что это нехорошо.

Это был один из тех моментов, когда ты знаешь, что что-то сказано, возможно, слишком много, но не можешь понять, что именно.

Еще один осмотр стола.

Они смотрели. Все они. Но ни один взгляд не остановился на мне.

Все взгляды были прикованы к Вику, и они не были счастливы.

Получилась смесь эмоций. Его мать была явно сбита с толку. Аника выглядела ошеломленной. Ксения выглядела взбешенной. Но выражение лица его отца заставило мое сердце екнуло.

Он выглядел преданным.

О, нет.

Мое сердце бешено колотилось, и, когда начался спор, я еще глубже вжалась в стул, зная, что в том аде, который вот-вот должен был начаться, была моя вина.

Ага.

Я действительно облажалась.