Я не собирался показывать это Иден. Не потому, что она не заслуживает увидеть, а потому, что не ...

Я не собирался показывать это Иден. Не потому, что она не заслуживает увидеть, а потому, что не хочу, чтобы она чувствовала себя хуже.

Она и так думает, что слаба и что у нее никогда не хватит сил победить своих демонов.

А то, что находится в этой папке, лишь докажет ее правоту. Ведь именно в это ее заставили поверить.

Она подходит на шаг ближе.

— Что это?

— Вся твоя психиатрическая история, начиная с двенадцати лет.

Ее глаза расширяются: — Как ты смеешь вторгаться в мою личную жи...

— Об это побеспокоишься позже. Есть более важные вещи, из-за которых стоит злиться, — пододвигаю папку. — Открой ее.

Наблюдаю за выражением ее лица, пока она просматривает первые несколько бумаг.

— Поздравляю, ты знаешь, что я псих. Не понимаю, в чем смысл всего этого.

— Прочитай записи психотерапевта с самого первого сеанса, когда тебе было двенадцать.

— Проконсультироваться с пациенткой попросила мать, после того как школьная медсестра сообщила, что у пациентки появились суицидальные мысли, — она прочищает горло. — У пациентки наблюдаются симптомы тревоги и депрессии. На вопрос о жизни в семье, мать утверждает, что все в порядке и ее ребенок нормально воспитывается. Когда спросила пациентку, как у нее обстоят дела дома, она извинилась за то, что создавала проблемы, и призналась, что не собиралась причинять себе вред, ей просто хотелось внимания со стороны матери, — ее нижняя губа дрожит. — Когда я попросила поговорить с пациенткой наедине, мать отказалась. Когда назначила повторный прием, мать также отказалась и сказала, что пациентка получает помощь в другом месте.

— Ты помнишь это?

Она кивает: — Да. Школьная медсестра вызвала маму и предложила мне сходить к психологу. Когда мы ушли, мама очень разозлилась. И сказала, что я виновата в том, что привлекаю к нам негативное внимание, в то время как она просто старается сделать все возможное как мать-одиночка. Я чувствовала себя виноватой, потому что знала, что она все время работает, а я все испортила. И пообещала, что после этого стану лучше.

Сердце сжимается. Прекрасно понимаю, что чувствует Иден. Знаю, как это больно, когда родитель половину времени относится к тебе как к проблеме, а другую половину игнорирует.

Именно поэтому мне нужно, чтобы она продолжала.

— Прочитай следующую.

Она переворачивает страницу.

— Проконсультироваться с пациенткой попросила мать после инцидента с другим учеником в школе. В школе сообщили, что пациентка физически напала на другого ученика в туалете во время обеда. Когда ее спросили, что произошло, пациентка говорить отказалась. Другая ученица утверждала, что не сделала ничего, чтобы спровоцировать пациентку, и заявила, что Иден напала, когда она зашла в туалет. Когда я спросил пациентку об этом инциденте, она отказалась говорить об этом. Однако мать пациентки утверждает, что ее дочь плохо себя чувствовала и винит в ее вспышке грипп. Когда назначил повторный прием, мать отказалась и сказала, что пациентка получает помощь в другом месте.

Скрещиваю руки на груди: — Ты помнишь, что произошло в тот день?

— Ленор Миллс сказала, что у меня нет отца, потому что мама лесбиянка, — она пожимает плечами. — И я ее ударила.

— Ты когда-нибудь рассказывала маме о том, что сказала Ленор?

— Да. Она сказала, что если я не хочу, чтобы надо мной издевались, то должна рассказывать всем, что встречаюсь с папой по выходным, — она опускает взгляд на свои ноги. — Когда ответила, что не хочу врать, и спросила, где мой отец, она разозлилась и сказала, что если я не хочу поступать правильно ради нашей семьи, то мне больше не разрешается общаться со школьными друзьями. Еще добавила, что пытается поддерживать определенный имидж, чтобы баллотироваться на пост окружного прокурора в следующем году, а все мои выходки только ухудшают ситуацию.

— Прочти следующую, — настаиваю, потому что дальше все становится только хуже.

— Проконсультироваться с пациенткой попросила мать после инцидента с участием школьного учителя. Доказательства неподобающих отношений между учеником и учителем были обнаружены после того, как один из учеников передал администрации школы записку, содержащую откровенные сексуальные подробности об учителе английского языка мистере Делэйни. Записка была написана пациенткой. Вскоре после того, как учитель был отстранен от работы, пациентка была обнаружена в местном парке посреди ночи с мистером Делэйни. Пациентка категорически утверждает, что между ними не было ничего неподобающего, и настаивает на том, что они были просто друзьями. Мать считает иначе и говорит, что ее ребенком воспользовались. Когда я попросил поговорить с пациенткой наедине, мать отказалась. Вскоре после этого мать и пациентка покинули мой кабинет.

Она дрожит: — В чем смысл всего этого, Дэмиен? Если ты хочешь, чтобы я стояла здесь и утверждала, что мистер Делэйни сделал что-то не так, я не буду. Он был моим другом.

То, что взрослые мужчины не должны дружить со своими учениками-подростками или переписываться с ними ночами напролет, делу не поможет. Но кто бы говорил. Хотя есть огромная разница между семнадцатилетним парнем, путающимся с учительницей, и четырнадцатилетней девочкой.

— Не буду с тобой спорить, — говорю ей. — Просто хочу, чтобы ты прочитала следующую запись. Ту, что датирована несколькими днями позже.

Она тяжело вздыхает: — Проконсультироваться с пациенткой попросила мать. У пациентки наблюдаются симптомы тяжелого психоза. Рекомендовано стационарное лечение. Назначены бензодиазепины и стабилизаторы настроения.

— Что произошло между последним сеансом терапии и этим?

Она смотрит в потолок: — Мама сказала, что мистер Делэйни связан с каким-то влиятельным политиком, и он предложил ей поддержку, пока она баллотируется на пост окружного прокурора, при условии, что она изменит показания и снимет обвинения с его племянника. Травля усилилась, и через несколько дней она забрала меня из школы, а затем отвела к психиатру. После этого я перешла на домашнее обучение.

— Психиатр когда-нибудь разговаривал с тобой?

Качает головой: — Немного. Наверное. Честно говоря, мало что помню. От лекарств, которые он давал, я очень уставала.

Сдерживаюсь, чтобы не пробить кулаком стену.

— Это потому, что ты получала двойную рекомендованную дозу, — протягиваю еще один лист бумаги. — Только никто так и не узнал об этом, потому что твоей матери прописали то же лекарство, что и тебе, но выписали его в другой аптеке на ее имя.

Более трех долбаных лет Иден не только принимала лекарства, в которых, уверен, не нуждалась, но и получала их слишком много.

Она выхватывает листок.

— Что? Уверена, это просто ошибка.

— Это не так. Заметь, всякий раз, когда доза повышалась или он заменял препарат, назначения Карен также менялись. Это не совпадение, Иден. Она специально превратила тебя в зомби.

— Не понимаю, зачем ей это делать?

Мне не нужно отвечать, потому что убитое горем выражение ее лица говорит, что она уже знает.

Карен не хотела детей. Она заполнила этот пробел, чтобы ее жизнь казалась нормальной из-за собственных глубоко укоренившихся проблем. А когда Иден начала доставлять слишком много хлопот и стала помехой для ее публичного образа и конечных целей, она заплатила шарлатану, чтобы тот накачал ее ребенка психотропными препаратами и убедил всех, что та психически больна.

Она закрывает папку и кладет ее обратно на стол.

— Кажется, я больше не выдержу, — она поднимает на меня взгляд. — Знаю, ты ненавидишь Каина, но если тебе интересно, почему я такая жалкая, то вот почему. Я люблю его и предана ему, потому что он спас меня. После того, как умерла мама, он стал моим опекуном и заставил психиатра отменить все препараты и нашел другого психотерапевта, который действительно помог.

Я не должен этого делать. Жестоко пинать того, кто уже упал.

Но она должна знать. Каин не заслуживает пьедестала, на который она его возвела.

— Каин не помогал тебе, Иден. Он просто хотел, чтобы ты так думала.