Глава 27 Рев

Я думал, что раньше я был вымотан.

Сейчас же я пропотел насквозь, а мои мышцы превратились в желе.

Мы сделали перерыв на обед – нелепая, молчаливая попытка Кристин завести разговор, Мэтью игнорировал каждое обращенное к нему слово, а Деклан шутил насчет того, что ему нужно заесть стресс после того, что я с ним сделал.

Сейчас мы снова вернулись в подвал. Каждый раз, когда я прерываюсь, чтобы передохнуть, Деклан спрашивает: «Хочешь остановиться?» И тогда моя голова наполняется мыслями о моем отце, об Эмме, обо всем этом запутанной, сложной неразберихе, и я делаю еще один удар.

Сейчас уже после восьми. Я отступаю от мешка, задыхаясь. Деклан бросает мне бутылку воды, и я почти осушаю ее одним глотком. Даже в перчатках мои костяшки горят, плечи дрожат от перенапряжения.

– Достаточно? – спрашивает Деклан.

Мне хочется сказать нет, но моя голова кивает без моего ведома.

Он отпускает мешок и садится на мяч для йоги в углу.

Я седлаю лежак и прижимаюсь спиной к зеркальной стене, затем стягиваю перчатки.

Деклан расслаблен. В воздухе нет напряжения.

И все же мне трудно посмотреть на него.

– Ты злишься, что я тебе не сказал?

– Нет. – Он делает паузу, и его голос становится задумчивым. – Ты собирался рассказать мне в пятницу вечером, верно?

В его голосе звучит нотка сожаления. Я пожимаю плечами.

– А я сорвался из-за твоего отца, – продолжает он.

– Все в порядке, – отвечаю я.

Деклан откидывается назад и смотрит в потолок.

– Раз уж мы делимся секретами о наших отцах, у меня тоже кое-что есть.

Это привлекает мое внимание. Я выпрямляюсь, отталкиваясь от зеркала.

– Да?

– Я собираюсь его навестить.

Деклан никогда не навещал своего отца в тюрьме. Его мать тоже.

– Серьезно?

– Ага. – Он медлит. – Я не мог сказать маме. – Еще одна пауза. – Я посмотрел часы посещения. Мы могли бы съездить туда после школы. Мама с Аланом сейчас так сосредоточены на появлении ребенка, что вряд ли заметят.

Он хорошенько все продумал.

Я был настолько помешан на собственной драме, что и на минуту не задумывался о том, что происходит у него.

– Нужна компания? – спрашиваю я.

– Да нет, все нормально.

Я не уверен, что на это ответить, и мы погружаемся в молчание. Мама с папой смотрят какую– То супергеройскую драму наверху, и это вовсе не в их духе. Я гадаю, пытаются ли они таким образом выманить Мэтью из своей комнаты.

Деклан прерывает тишину.

– Да. Мне нужна компания.

Я знал это уже пять минут назад, но это облегчение слышать это от него. Значит, наша дружба в порядке.

– Когда ты хочешь поехать?

– Завтра?

Я киваю.

– Ладно.

Краем глаза я улавливаю движение, и замираю. Это как и той ночью, когда я знал, что за мной наблюдают.

Но сейчас, не как той ночью. Демоны в моей голове молчат. Или, может быть, они были усмирены людьми в этом доме.

Я смотрю на Деклана.

– Думаю, здесь внизу Мэтью, – шепчу я так тихо, что почти произношу это одними губами.

Он же вовсе не собирается соблюдать тишину.

– Где?

Я бросаю взгляд в угол, где подвал погружен в темноту, и дверь ведет в прачечную и дополнительный туалет.

Деклан скатывается с мяча и направляется в угол.

– Эй. Мэтью.

У меня плохое предчувствие. Я поднимаюсь с лежака и иду вперед, чтобы остановить что бы там ни назревало.

Но Деклан лишь делает приглашающий жест в сторону, где мы сидим.

– Если хочешь зависать тут с нами, просто присоединяйся.

На мгновение в воздухе повисает выжидательная пауза.

А затем Мэтью выступает из темноты. Он отлично умеет подкрадываться, потому что я так и не заметил, как он прокрался вниз. Я снова опускаюсь на лежак.

Деклан оттаскивает от дивана в противоположном углу оттоманку и ставит рядом с Мэтью.

– Вот. Садись.

И затем снова занимает место на мяче для йоги.

Мэтью смотрит на меня, потом на Деклана, и я уже думаю, что он бросится вверх по лестнице.

Но нет. Он садится.

Это определенно похоже на тест.

– Ты не можешь болтаться в тени, словно зомби, – говорит Деклан. – Ты доведешь Рева до инфаркта.

– Ну спасибо, – говорю я.

– А что? Правда же.

Он прав, так что я не могу оспорить это. Но он так запросто бросил это замечание.

Я сидел на скамье, шепча об этом. А Деклан вот так запросто решил проблему.

Я и правда слишком озабочен собственными мыслями.

– И не подкрадывайся к нему. – Деклан потирает челюсть. – Потому что Рев может бить как мать его...

– Дек. – Я закатываю глаза.

– Впрочем, я рад, что ты мне врезал. Думаешь, те придурки станут доставать Мэтта после такого?

– Чувак. Заткнись.

– Серьезно. – Он смотрит на Мэтью. – Вот увидишь. Ты сказал, что сегодня днем они с тобой даже не заговорили. Уверяю тебя, они на тебя даже смотреть не станут.

– Когда это вы разговаривали? – спрашиваю я.

– Когда я подвозил его домой.

– Ты – что?

Деклан смотрит на меня, будто я вовсе не слежу за разговором, что, в общем-то, соответствует действительности.

– А как еще, по – твоему, мы смогли приехать сюда в одно и то же время?

– Я об этом не задумывался.

Опять же, я потрясен способностью Деклана к этому. Хотел бы я иметь что бы то ни было, что дает ему такую уверенность в себе. Я сидел за одним столом с Мэтью, и он настаивал на том, чтобы ездить на автобусе. Деклан получил удар в лицо, и подвез парня домой в первый же день знакомства.

Деклан смотрит на Мэтью, который все это время не проронил ни слова.

– И, честно говоря, я бы не стал называть это «разговором».

Мэтью пожимает плечами.

– Почему они тебя дразнили? – спрашиваю я.

Он снова пожимает плечами, но в этот раз менее уверенно. Он знает почему.

– Они тебя знают? – спрашиваю я.

Он не отвечает.

– Кажется, они тебя знают, – говорит Деклан.

Мэтью говорил, что раньше ходил в Хэмилтон. Я гадаю, были ли у него уже тогда проблемы. Знают ли об этом мама с папой, или же есть какой-нибудь дурацкий школьный запрет о неразглашении личных проблем, который не позволил бы мистеру Дивиглио рассказать им.

– Кто такой Нил? – спрашиваю я.

Что-то вроде хорошо сдерживаемой ярости появляется на лице Мэтью.

– Никто.

– Не похоже, чтобы это был просто никто.

– Я же сказал, что он – никто.

– Ладно, ладно. – Голос Деклана почти ленивый, но он скрадывает некоторое напряжение в воздухе. – Он никто. – Он делает паузу. – А этот никто тоже ходит в Хэмилтон?

Я не думаю, что Мэтью ответит, но он отвечает.

– Больше нет.

Я не знаю никого по имени Нил, но это ничего не значит. В Хэмилтоне учатся более двух тысяч учеников, дети со всей страны, благодаря тому, как водные пути пересекают города. В этом году почти шестьсот старшеклассников, и я не мог бы назвать по именам даже всех ребят из моего собственного класса, и тем меньше из других.

– Он был твоим парнем? – спрашиваю я осторожно.

– Нет. – Голос Мэтью становится резким. – Я не гей.

– Ничего страшного, если так, – говорю я. – Маму с папой это не волнует. И меня тоже.

– Мне тоже пофигу, – добавляет Деклан.

Лицо Мэтью становится яростным.

– Мне тоже плевать. Но я не гей.

Я понятия не имею, говорит ли он правду, но не собираюсь давить на него по этому поводу.

Я пожимаю плечами.

– Ладно.

– Деклан? – зовет Кристин сверху. – Твоя мама хочет знать, скоро ли ты вернешься домой. Ей нужно передвинуть кое – какую мебель.

– Хорошо, – кричит он в ответ. Деклан вздыхает и снова скатывается с мяча для йоги, бормоча себе под нос: – Меня это просто убивает.

– Она часто об этом просит?

– Каждый день, Рев. Каждый день. Честное слово, если она снова заставит меня заняться перепланировкой гостиной, я переселюсь к тебе.

Он уходит, и мы оба знаем, что он станет передвигать мебель еще десяток раз, если его мама попросит его об этом.

Я ожидаю, что Мэтью бросится вслед за Декланом наверх, но он этого не делает.

Мне отчаянно нужно в душ, но это первый раз, когда он добровольно согласился находиться в моем присутствии, и я не хочу нарушить этот момент.

Нас окутывает тишина, нарушаемая только звуками взрывов по телевизору наверху.

– Я этого не знал, – наконец произносит Мэтью. – Что я тебя пугаю.

– Это моя проблема. Не твоя.

Он качает головой и оглядывает комнату.

– Я забываю, что все мы ненормальные.

– Кто это мы?

– Ребята, вроде нас. Приемыши. – Он делает паузу. – Деклан рассказал о... о том, что с тобой случилось.

Я ерзаю и тру ладонью затылок. Мне хочется разозлиться... но я не злюсь. То, что со мной произошло – не секрет, а Деклан последний человек, который стал бы сплетничать по этому поводу.

Я стараюсь соответствовать его тону, говоря спокойно, осторожно и тихо.

– С тобой произошло что-то похожее? С твоим отцом?

– Нет. – Мэтью не отводит взгляд. – Я понятия не имею, кто мой отец. И свою маму я не видел... никогда. – Он морщится, затем трет руками лицо. – Я даже не помню, как она выглядит.

Я хочу сказать «мне жаль», но это такой банальный ответ. И в то же время совершенно бессмысленный.

– Я побывал в одиннадцати приютах, – говорит он. – А ты во скольких побывал?

– Только в одном. – Я обвожу пальцем комнату, где мы сидим. – Я попал сюда, когда мне было семь. И был усыновлен, когда мне было двенадцать.

Он фыркает, как будто его это разочаровывает.

– Везунчик.

Везунчик. Я мог бы снять футболку, и мы могли бы бесконечно спорить о том, насколько мне повезло, но в этом он прав. Я киваю.

– Да, знаю.

Какое-то время он снова молчит. Затем поднимает взгляд.

– Нил был моим приемным братом.

Я изучаю исчезающие синяки на его лице и гадаю, имеет ли Нил к этому отношение.

– В последнем доме?

– Нет, до того. Сейчас Нил ходит в частную школу, но раньше ходил в Хэмилтон.

Его заставили перевестись. Он младшеклассник. Те парни из столовой – его друзья. Вот откуда они меня знают.

Голос Мэтью на удивление спокоен, но все что я знаю о нем, может поместиться в крошечной коробке, и еще останется свободное место. Я понятия не имею, куда зайдет этот разговор.

– В доме, где я жил с Нилом, нас на ночь запирали в спальне. Они не должны были... из-за пожарной безопасности или вроде того. Но работники приюта все равно это делали. Если дети сбегали, они теряли месячное пособие, ну сам знаешь.