Из новейших исследователей Иорга высказал сомнение в том, что Феофилакт использовал Иоанна Епифанийского, потому что он не упоминает его имени, тогда как им названы его современники, Менандр и Иоанн Лидиец. Однако никаких иных аргументов Иорга привести не мог.
Из других письменных источников, кроме упомянутых, Феофилакту были известны такие официальные документы, как византийские консульские анналы, протоколы дел цирка. Возможно, что он располагал письменными материалами о завещании Маврикия, о последних пожеланиях Тиверия и Юстина. Но следует отметить, что во всех этих случаях Симокатта добавлял и тщательно разрабатывал намеченную тему или идею риторически, таким путем он составил прощальную речь Тиверия. Он ввел драматическое признание Юстина о его собственной несостоятельности как правителя, причем он и сам отмечает это как свою вставку (??????????? - "я вставил") в официальный протокол25.
Существенно отметить, что Феофилакт, может быть, располагал невыгодными для Маврикия сведениями, но не сообщил их. Об отрицательных чертах последнего он говорит очень осторожно. Очевидно, симпатии Феофилакта не были на стороне Маврикия, но открыто осуждать его он не хотел, так как этим были бы оправданы действия народа и воцарение "узурпатора" Фоки, которому он дает характеристику сугубо отрицательную. Поводы для народных восстаний и брожения в армии автору "Истории" известны, но он не видит, вернее, не хочет видеть более глубоких социальных причин всего движения, которое его пугает. Феофилакт в этом случае был выразителем взглядов землевладельческой знати, которая получила перевес с воцарением Ираклия.
Десятилетия в истории Византии, о которых писал Симокатта, в сильнейшей степени были связаны с ее политикой на Востоке. Историк проявил к своей теме большой интерес. Можно говорить с уверенностью, что ему были несколько знакомы персидский и сирийский языки. Пользуясь письменными источниками, он не пренебрегал и устным. Так, он говорит о некоем "священствующем муже вавилонянине", иными словами, персе-христианине, который был клириком. От него он получил сведения, почерпнутые в анналах персидских царей (I, 25). В его труд было включено также несколько подлинных персидских писем в переводе. Одно из них приводится также Евагрием, так что текст их можно сравнить.
Сведения Феофилакта об Иране могли быть позаимствованы у Иоанна Епифанийского, и в таком случае они могут считаться весьма достоверными. В тексте Симокатты можно найти следы простоты выражений и слога Иоанна, хотя Симокатта в значительной степени перерабатывает его текст в своем претенциозном и витиеватом стиле. Возможно, что и перс-христианин, клирик, о котором писал Симокатта, был известен не ему лично, а Иоанну Епифанийскому. Однако в этом нет уверенности.
Начиная с Гиббона, Феофилакта часто обвиняют в том, что он дал множество несущественных подробностей. С этим мнением, можно, однако, не согласиться. Многие из приводимых им деталей, отдельные, часто случайные, замечания позволяют воспроизвести колорит того времени. Среди этих подробностей имеются драгоценные данные о славянах, аварах, о сасанидском Иране. Интересны персидские термины, звания, чины, которые Феофилакт приводит в греческой транскрипции и истолковывает их. Интерес представляет характеристика Хосрова II, данная между строк, фигуры отдельных византийских военачальников, их отношения между собой, с войском, с Маврикием и его двором.
В "Истории" Феофилакта, или в ее источнике, следует отметить отчетливые географические представления о местах действий византийских и персидских войск, верную традицию в географических названиях Балканского полуострова, азиатских провинций Византии и Западного Ирана.
Неослабный интерес вызвала к себе хронология труда Феофилакта, так как она дает ключ к разрешению вопроса об иранском летоисчислении. В результате ряда работ26 в настоящее время выяснены несоответствия, которые сохранял иранский календарь в своем клерикальном и гражданском видах. В зависимости от того, что эпагомены (дополнительные дни) персы прибавляли в конце каждого года, восстанавливалась необходимая правильность их гражданского года. В клерикальный год эти вставки производились редко: раз в 124 или 128 лет, путем добавления целого месяца. Тогда только церковный и гражданский год совпадали. Принимая во внимание эти особенности иранской хронологии в период 80-90-х годов VI в., Хиггинс сделал проверку хронологических указаний Симокатты и подтвердил правильность подавляющего большинства его дат, уточнил их в зависимости от уточнения иранского календаря. Хронологическая таблица событий персидской войны, приложенная к его работе, оправдана в предшествующих главах небольшого, но детального исследования27. Хронология войн Византии со славянами и аварами также была тщательно переработана и привела к выводу, что даты Симокатты должны быть исправлены в зависимости от некоторых сведений "Бревиария" Никифора28. Существенный вклад в исследование сведений Феофилакта о славянах и аварах внес труд Б. Графенауэра, который установил последовательность изложенных в "Истории" сообщений. Югославскому ученому удалось убедительно показать, что лакун в труде Симокатты нет29.
Осведомленность византийского историка заслуживает всяческого доверия. Именно его богатые и разнообразные материалы позволили дать детальное исследование истории Византии и Ирана в конце VI и первом десятилетии VII в.30
В изложении событий Симокатта сохраняет известную бесстрастность и объективность, ошибки, допускаемые им, случайны. Но он не раз воздерживался высказывать свое мнение определенно, как, например, относительно политики Маврикия. В своем стремлении сохранить лучшие традиции греческой историографии в ее спокойном, эпическом, ровном повествовании, Симокатта остается представителем господствующего класса Византии, отражает его интересы, его политические взгляды и тенденции.
Труд Феофилакта не вполне закончен, он не имеет заключения. После смерти Маврикия историк сообщает ограниченное число фактов и в сущности обрывает свою "Историю" произвольно. Тем не менее его сведения о Фоке имеют несомненную ценность, так как он был свидетелем событий этого времени.