Если папа узнает о предложении Мичигана, мне крышка.
И я до сих пор не заполнил заявление в Военно-воздушную академию, хотя крайний срок быстро приближается. Когда я думаю об этом, мне кажется, что уровень кислорода в крови падает.
“Вау. Что у тебя в заднице?” Папа хмурится.
“Язык!” Мел вскидывает руки в воздух.
-Мой бизнес - это мой бизнес, и я не хочу, чтобы его обсуждали за завтраком. Я роняю посуду.
“Мы говорим о твоих планах в колледж, а не о гигиене заднего прохода”, - указывает Пенн. “Остынь, чувак”.
Бейли прижимается своим бедром к моему, давая понять, что сейчас самое подходящее время признаться в моих планах подать заявление в Военно-воздушную академию.
И я должен, я действительно должен. Но я не могу. Не сейчас, когда Найт сверлит меня взглядом с другого конца стола.
Я знаю этот взгляд. Это взгляд, который говорит: "Папа через многое прошел и едва выжил". Ты не можешь так с ним поступить. Я тебе не позволю.
В целом Найт доволен своей жизнью. Но между нами есть один спорный момент — он говорит, что я всегда ищу творческие способы умереть, выбирая между быстрыми машинами и мечтами пилота, а я говорю, что это не его дело.
Я надеюсь, что мое лицо передаст ему мой ответ, который заключается в том, что одна из причин, по которой папа такой ебанутый, заключается в том, что ты был под кайфом от всего, что можно было стереть в порошок, пока мама делала последние вздохи, так что не заставляй меня искупать твои грехи, приятель.
Кто-нибудь говорил "веселые времена"? Если это мое племя, я хочу быть волком-одиночкой.
“Нет, все в порядке. Лев прав. Я займусь своими делами”. Дикси виновато улыбается, кладя руку на папину, чтобы успокоить его. “ Я не хотела переходить границы дозволенного. Надеюсь, ты это понимаешь, Леви.
“Нет, к черту это”. Найт фыркает, вставая, его стул скрипит по полу. “Не извиняйся перед ним. Ты просто пытался помочь.
“Язык”, - поет Эди.
“Я собираюсь вышвырнуть всех, кроме своей жены”. "Порочный" звучит так же серьезно, как сердечный приступ.
“Детей вы можете аккуратно поставить у нашей двери”, - предлагает Эмилия. “Они ничего не сделали”.
Я вскакиваю на ноги. Бейли мгновенно выпрямляется рядом со мной.
Я переношу вес тела на костяшки пальцев, которые плотно прилегают к столу. “Я предлагаю тебе заткнуться, Найт, поскольку основная причина, по которой мы все ведем этот разговор, заключается в том, что ты был недостаточно хорош для НФЛ”.
“Я отказался”. Он зевает, изображая скуку.
“Ага.” Я фыркаю. “Но ты не позволишь мне сделать то же самое, верно? Кто-то должен успокоить дорогого папочку, и мы оба знаем, что это будешь не ты.
Это выводит Найта из себя. “ Дело не в футболе, тупица. Мне все равно, ты можешь получить гуманитарную степень по феминистскому вязанию и никогда больше не играть в мяч. Речь идет об опасностях”.
Папа хмурится, переводя взгляд с меня на него. - Какие опасности?
“Лев хочет стать летчиком-истребителем”, - добавляет Бейли, и я не должен чувствовать себя смущенным и застенчивым, но это так.
“Лев не может быть летчиком-истребителем”, - решительно заявляет Найт.
“Почему бы и нет?” Я рычу. “Потому что все, что ты можешь делать, это тренировать команду младшей лиги и фотографироваться в мужских стрингах?”
“Прежде всего, они называются тонгини”. Возмущение Найта ошибкой ясно написано на его лице. — Во-вторых, как уже говорилось, мне насрать на твоего футболиста...
“Я верю”, - вставляет папа. “У него есть талант. Почему бы не использовать его?”
“Потому что я не хочу!” Я вскидываю руки в воздух.
Папа выглядит удивленным. Обиженным. Его лазерные глаза направлены на меня. “ О чем ты говоришь? Я думал, ты любишь футбол.
“Это потому, что ты так занят оплакиванием своей умершей жены, что не поднимаешь глаз и не видишь, что прямо перед тобой!”
Дядя Трент вздыхает и делает глоток апельсинового сока, переводя взгляд на жену. “Я говорил тебе, что нам следовало поехать на Канарские острова, только нам и детям”.
“Найт, тебе нужно успокоиться”. Луна кладет руку на плечо моего брата, и он тут же садится, такой избитый придурок, каким он и является. “Сейчас не время и не место”.
“Извини, Самогон”.
Папа все еще смотрит мне в глаза. - Хочешь что-нибудь мне сказать?
Позволь мне самому принимать решения.
Перестань возлагать на меня свои надежды, мечты и счастье.
Но слова не выходят наружу.
Они застряли в той же черной дыре внутри меня, где я храню все свои секреты.
Вместо того чтобы мягко отпустить их, я разворачиваюсь и стремительно ухожу, как маленькая сучка.