ГЛАВА 8

Джулианна

Влюбленность подобна солнечному свету,

Но наши мгновения теряются во времени.

Как тонущий любовник,

И снова я влюбляюсь в тебя,

Но твое сердце жаждет другую.

- А

Когда я приехала на остров Роза-Мария за день до свадьбы, то обнаружила, что мой гардероб уже пополнился новыми нарядами, некоторые из них пришлись мне по вкусу, но все они соответствовали выбору Киллиана и тому, как Уильям ожидал, что его невестка будет одеваться, как истинная Спенсер.

Ведь внимание было бы на мне

Как я ходила, как одевалась, как разговаривала…

Каждый мой вздох, каждое движение, которое я делала, каждая улыбка и каждый смех.

Высшее общество и простые люди осудят меня, и если они сочтут меня несовершенной, это поставит под угрозу репутацию Спенсеров.

Однако Уильям не ожидал, что Киллиан оставит меня у алтаря; он не ожидал, что его сын без оглядки покинет остров или что я вопреки всем ожиданиям решу остаться здесь.

Одна часть моего гардероба была забита вечерними платьями. У меня были и более простые, которые я могла носить дома с комфортом. С другой стороны были свитера, блузки, джинсы и юбки.

Все были недавно куплены: шикарно и дорого.

Я выросла в роскоши и богатстве, ничто из этого не удивляло и не восхищало меня. Если Спенсеры держали в руках голубые бриллианты, то Романо обладали жадеитами.

— Это как свидание? — лениво спросила Мирай, возвращая мое внимание к ней.

— Нет, — невозмутимо ответила я. — Это всего лишь ужин.

— Тогда почему ты так долго выбираешь платье?

Я посмотрела на Мирай, и она сжала губы, скрывая озорную улыбку. 

— Убирайся.

Она цокнула мне языком. 

— Ты хочешь, чтобы ты ему нравилась.

— Мирай, — предупредила я, захлопывая шкаф. Она тихонько хихикнула, прежде чем отскочить от моей кровати и выбежала из моей спальни, закрыв за собой дверь.

То, что сказала Мирай, не могло быть дальше от правды. Я не хотела, чтобы Киллиан любил меня. Нет, я хотела, чтобы он видел во мне равную, а не сосуд или ходячую матку, которую он использовал, а затем выбросил.

Я была больше, чем это. Я была Джулианной Романо, дочерью моего отца. Я была Джулианной Спенсер, женой Киллиана.

Я была Джулианной.

Я была равна Киллиану, и мне нужно было, чтобы он это увидел.

В конце концов, я выбрала простое черное вечернее платье с вырезом в форме сердца, бретельками-спагетти и разрезом сбоку до правой ноги. Атласная ткань была мягкой под моими пальцами.

Бриллиантовое колье тяжело сидело у основания моего горла. В то время как мое платье было простым и элегантным, украшения, украшавшие мою шею, были довольно экстравагантными и дорогими: более пятидесяти замысловатых каплевидных украшений были собраны в одно ожерелье.

Я оглядела себя в зеркале. Моя черная вуаль была заколота, а волосы падали на изгиб позвоночника, блестящие и завитые волнами. Я выглядела во всех отношениях элегантной и стильной женой, какой меня ожидало видеть высшее общество.

Я вышла из комнаты с расшатанными нервами, текущими по моим венам. Мое сердце билось так же быстро, как крылья колибри, запертой в клетке и отчаянно пытающейся сбежать.

Подойдя к обеденному залу, я увидела, что Киллиан уже был там, сидя во главе стола. Он снял свой пиджак. Воротник и первые две пуговицы его черной рубашки были расстегнуты, обнажая верхнюю часть груди. Его рукава были закатаны до локтей, и он откинулся на спинку стула, вытянув ноги под столом, один локоть на подлокотнике и сигарета между пальцами. Его поза была воплощением спокойствия и собранности, но я не позволила его небрежному поведению обмануть меня, потому что знала о мерцающей ярости под его кожей.

Он смотрел, как я иду в столовую, его внимание скользнуло туда, где разрез моего платья обнажал мои голые ноги, пока я шла, прежде чем его взгляд вернулся к моему лицу. Не раньше, чем его взгляд задержался на секунду дольше на глубоком V-образном вырезе моего черного платья, где мои груди были сдвинуты вместе тесным лифом.

Киллиан поднес сигарету к губам, сделал долгую затяжку, прежде чем выпустить клуб дыма. 

— Ты опоздала, — сказал он.

— Это неправда, я как раз вовремя; ты просто немного раньше. Может быть, это хорошая практика для тебя. По-джентльменски терпеливо ждать твою даму. — Я села напротив него, на другом конце обеденного стола. Нас разделяло более двенадцати футов в длину. С вазой для цветов, стратегически поставленной передо мной. Три люстры свисали низко с потолка, прямо над обеденным столом, и мне понравилось, как они освещали лицо Киллиана. Даже издалека я могла видеть, как сжалась его челюсть, и как потемнел его взгляд.

— Ты не леди, как и я не джентльмен, — протянул он достаточно громко, чтобы я услышала его через стол.

— Ты прав, — согласилась я. — Мы — идеальная ложь вместе, муж.

Ужин был подан в тишине, и как только две экономки разбежались, Киллиан наконец высказал свое мнение. 

— Чего ты хочешь добиться этим ужином?

Убедившись, что ваза с цветами находится прямо перед моим лицом, скрывая меня — ну, большую часть моего лица — от взгляда Киллиана, я медленно сняла булавки, которые удерживали мою черную вуаль на месте. Я опустила кружевную ткань и положила ее себе на колени.

— Ничего особенного, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. Это был первый раз, когда я сняла вуаль вне своей комнаты. Но я не могла есть, пока она все еще закрывала мое лицо.

Краем правого глаза я увидела, как Киллиан растирает сигарету в пепельнице, прежде чем позволить ей выпасть между пальцев. 

— Тогда какой в этом смысл?

— Ты женился на мне, Киллиан, — сказала я, хватая столовые приборы. — Тебе не кажется, что мы должны провести хотя бы несколько минут в присутствии друг друга, чтобы ты не почувствовал необходимости вцепиться мне в горло.

Он издал безрадостный смешок. 

— Я не думаю, что это возможно, Чудовище.

Я проигнорировала удар и то, как он, казалось, продолжал называть меня Чудовищем. После моего несчастного случая незнакомцы шептали это имя за моей спиной, хихикая и насмехаясь, пока оно не стало моим ярлыком. Теперь мой дорогой муж использовал это против меня самым мстительным образом.

Но для тебя это был Киллиан Спенсер. Смертельные слова. Опасно бессердечный. Холодный взгляд и еще более смертельная жажда мести течет по его венам. Каждый раз, когда он использовал это имя, у меня снова разрывалось сердце.

Он знал это и использовал это в своих целях.

Я стиснула зубы. 

— Ну, в этом и смысл этих обедов. Чтобы это стало возможным.

— Ты прожорлива до боли, жена. — Его глубокий голос окутал меня, и волосы на затылке встали дыбом. Мои голые руки покрылись гусиной кожей. — Стены, которые держат тебя в плену, созданы тобой самими и твоей разрушительной потребностью сделать себя несчастной. Ненависть к себе, Джулианна. Ты воняешь этим; оно истекает кровью через твои действия и просачивается через твои слова. Высшее общество съест тебя заживо и выплюнет твои раздробленные кости.

— Это предупреждение? — Я вздохнула, мои руки дрожали, когда я крепче сжала нож и вилку.

— Нет, это просто угроза, Чудовище.

Я знала, что цепи на моих лодыжках и постоянное раскаяние были моей собственной работой — Киллиан был прав, но я никогда не ожидала, что он так легко прочитает меня, как открытую книгу.

Он увидел мою клетку с шипами и одним наблюдением разрушил мои стены. Киллиан оставил меня беззащитной, прежде чем взять свой кинжал и вонзить его мне в сердце, оставив меня истекать кровью своими неосторожными словами и бессердечным прозрением.

Селена была права.

Он будет копаться у тебя под кожей, найдет все твои недостатки и разорвет тебя на куски, пока твое сердце не истечет кровью у его ног.

Я облизала губы и глубоко вздохнула. 

— Твой отец устроил бал-маскарад ровно через месяц. Это наша свадьба, и на этот раз ты не можешь уйти от меня. Не тогда, когда мы должны доказывать высшему обществу и нашим кругам друзей, что мы идеальная супружеская пара. Это, конечно, красивый фасад, но ложь это или нет, мы должны убедить их, что мы счастливы в браке. — Я указала между нами вилкой. — Это практика, Киллиан.

— Мы должны быть вежливы друг с другом, — размышлял он с лукавой ухмылкой на губах.

— Вежливыми и влюбленными, — поправила я.

Он разрезал курицу и поднес вилку к губам. 

— Там, где есть ненависть, нет любви, — сказал он, прежде чем положить в рот маленький кусочек курицы.

— Между любовью и ненавистью тонкая грань, Киллиан.

— Не для нас.

— Не для нас, — согласилась я. Ибо клятвы, которые я дала, были священны, в то время как его клятвы были запятнаны местью. Наша история любви была обречена с самого начала.

Остаток ужина прошел в тишине, и только стук наших столовых приборов о тарелки эхом разносился по стенам.

Как только наши тарелки были убраны, Киллиан отодвинул стул и встал, бросив салфетку на стол.

 — Мы закончили?

Мой желудок сжался, и я кивнула. Он ушел, не сказав больше ни слова, быстро исчезнув за колоннами. Как только он закончил, я схватила свою черную вуаль, мои пальцы дрожали, когда я снова приколола ее на место.

Я не знала, чего именно я ожидала от этих обедов, от того короткого времени, которое нам предстояло провести вместе. Может быть, я хотела увидеть настоящего Киллиана за этой холодной, полной ненависти внешностью.

Или, может быть, я хотела, чтобы он увидел настоящую Джулианну.

Я хотела, чтобы Киллиан двигался дальше — снова влюбился в женщину, которая заслуживала его больше, чем я. Но я принимала глупые решения, которые только сближали нас, а не отдаляли друг от друга.

И чем ближе мы становились...

Тем труднее становилось защищать мою ложь и мои секреты.

Я играла в опасную игру, и если я не буду осторожна, Киллиан может просто возненавидеть меня еще больше.

Ибо правда была хуже моих тайн – и нашей реальности.

Киллиан

Неделю спустя