Моя рука сжала ее горло, но не настолько, чтобы задушить — я знал, что она все еще может легко дышать, — но это было предупреждением. Я увидел, как за серыми глазами вспыхнул страх, и она задрожала под моей рукой.
— Что ты можешь сделать со мной, чего еще не было сделано? — тихо пробормотала она.
— Я твоя карма, — прорычал я ей в лицо. — Я мог бы разорвать тебя на части, если бы захотел.
Она дышала, ее глаза по-прежнему упрямо смотрели на меня.
— Я в твоей душе, Чудовище. Я вижу тебя такой, какая ты есть. Злодейкой, моим врагом – причина моего полумертвого сердца. Я сделал тебя слабой; Я выявил твою уязвимость и использовал ее против тебя. Но ты такая чертовски наивная, все еще стоишь передо мной, со своим глупым поступком, как будто ты сильная. Но это не так, Джулианна. Я видел тебя настоящую. Тебя, истекающую кровью. Того, кто скрывается за этой вуалью, за этим фасадом, и знаешь, кто она? Слабая тварь с костями, испачканными грехом, с кровью под ногтями и бездушными глазами. Я стою на пепелище того, кем ты была раньше, Чудовище.
Слезы наполнили ее глаза, и я почувствовал ее поражение; это было так мощно, что я почувствовал ее поражение на своем языке. Ее тело обмякло под моей рукой, борьба, наконец покинула ее тело.
— А знаешь, что смешно?
Одинокая слеза скатилась с ее глаза, скатившись по щеке, скрытой за вуалью.
— Я еще даже не начал. Твоя жизнь принадлежит мне. Называй меня чудовищем, но ты та, у кого ее руки в крови.
Джулианна издала горловой звук, сдерживая всхлип.
Я отпустил ее, и она отшатнулась, качая головой.
— Ты бессердечный, — воскликнула она. — Совершенно жестокий; это почти бесчеловечно.
Я смотрел, как она задыхалась, слезы текли по ее щекам, прежде чем она развернулась на каблуках и убежала, спотыкаясь и хромая в лабиринт.
Внутри меня вспыхнуло пламя, жаркое и яростное. Ей не следовало дразнить меня, не следовало вспоминать свою сестру, когда она чертовски хорошо знала, что это значит для меня. Я провел пальцами по волосам, дергая их, пока кожа головы не обожглась. Краем глаза я увидел, что Гидеон идет ко мне издалека. Блядь.
Это было последнее, что мне сейчас было нужно. Гидеон допрашивает меня, а затем докладывает моему отцу. С рычанием я бросился за Джулианной.
Оказавшись внутри лабиринта, я позвал ее.
— Джулианна!
Она не могла уйти далеко, но это было опасное место. После того, как она потерялась, ей было почти невозможно найти выход. Мы застряли бы здесь весь день и до поздней ночи.
— Джулианна, — громко закричал я. — Позови меня.
Она этого не сделала.
Я ходил по лабиринту влево и вправо, только чтобы наткнуться на три тупика и никаких признаков ее.
— Черт возьми, — выругался я себе под нос.
Потянув за воротник рубашки, я расстегнул первые две пуговицы. Сегодня было слишком жарко, и вот я гоняюсь за своей чертовой женой — в чертовом лабиринте.
Слева от меня раздался обиженный крик, который заставил меня остановиться. Когда звук снова стал издалека, но по-прежнему звучал как Джулианна, я побежал к нему.
Вот она.
На земле, как будто у нее подкосились ноги. Жалкий всхлип вырвался из ее горла.
— Держись… подальше от… меня, Киллиан.
Я покачал головой, медленно приближаясь к ней.
— Не могу этого сделать, Чудовище.
Она всхлипнула.
— Мы токсичны вместе. Яд.
— Я согласен.
Джулианна подняла руку, словно отгоняя меня.
— Не подходи… ближе.
Это не остановило меня. Я остановился, когда передняя часть моих начищенных кожаных туфель наткнулась на ее лодыжки. Я присел, приближаясь к ее уровню.
— Ты моя жена.
Она издала безрадостный смех.
— Чушь. Я ясно помню твои клятвы, Киллиан.
— Чтобы причинить тебе боль, сломать тебя… В здравии и в болезни, сквозь горе и боль, на все дни моей жизни я буду твоим самым страшным кошмаром, — прохрипел я, приближая наши лица. — Пока смерть не разлучит нас.
Она смялась у меня на глазах, и наблюдение за ее разрывом должно было доставить мне удовольствие. Моя грудина болела, и тугие тиски сжимали мою грудь и сжимали мое сердце.
Мне было наплевать на Джулианну.
Но, черт возьми, почему ее слезы так напомнили мне слезы Грейслин?
Я схватил ее за локоть, потянув вверх, и тут она набросилась на меня. Крича во все горло и хлопая меня по рукам, борясь со мной.
— Отпусти меня!
У меня перехватило дыхание, и я сильнее сжал ее руку.
— Успокойся, Джулианна.
Мои слова возымели обратный эффект. Ее крошечные кулачки врезались мне в грудь.
— Ты мудак. Я тебя ненавижу! Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ!
Ее вопли пронзили воздух, и я знал, что Гидеон их слышит. Весь остров мог слышать. Я, наконец прорвался сквозь ее стены, и Джулианна потеряла сознание, позволив эмоциям поглотить ее целиком.
Было бы зрелищно смотреть, как она ломается, если бы меня это так не беспокоило. Но я не позволял себе спрашивать, почему, потому что, в конце концов, это не имело значения. Джулианна и я вместе были ядом, как она сказала. Лекарства не было.
Схватив ее за плечи, я швырнул ее в травянистые стены лабиринта.
— Замолчи. Гидеон нас услышит, — прошипел я.
— Отпусти меня, — закричала она, царапая мое лицо. — Ты делаешь мне больно, чудовище. Отпусти меня!
— Заткнись! — Я взревел, схватив ее за челюсть, прежде чем врезаться в ее рот, заглушая ее крики и глотая ее крики.
Прямо над чертовой завесой.
Джулианна ахнула и полностью застыла в моих руках.
Ее губы приоткрылись под вуалью, и я почувствовал ее мягкие гребаные губы. Ее дыхание было теплым, а пустые глаза вспыхнули… шоком.
Мое тело прижало ее к стене лабиринта, и ее сжатые кулаки легли мне на плечи, словно пытаясь оттолкнуть меня, но она этого не сделала.
Ее пальцы впились в мои мускулы, и Джулианна заскулила у меня под губами, сквозь тонкую вуаль.
Я не двигался. Она тоже этого не сделала.
Поцелуй едва ли можно было назвать поцелуем.
Один испорченный момент.
Два простых вдоха.
Три сокрушительные секунды.
Я отстранился, и ноги Джулианны подогнулись под ней. Прежде чем она успела рухнуть на землю, я подхватил ее на руки. Она блуждала глазами по моему лицу и, не говоря ни слова, обняла меня за шею и уткнулась лицом мне в плечо.
Какая ирония. Сдаться в объятия чудовища, которого она так презирала.
Мне потребовалось много времени, чтобы найти выход из этого места, но в конце концов я увидел выход. С Джулианной на руках я вышел из лабиринта.
Я нашел Гидеона, стоящего там с бесстрастным выражением лица. Я молча прошел мимо него и отнес Джулианну обратно в замок, вверх по лестнице и в ее комнату. Она ни разу не пошевелилась; ее мышцы едва подергивались; она не говорила. Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что несу ее холодное мертвое тело на руках.
Или, может быть, я…
Она едва издала звук, когда я положил ее на кровать. Я выпрямился, и она свернулась калачиком. Ее глаза открылись, и наши взгляды встретились.
— Между любовью и ненавистью тонкая грань, Киллиан, — пробормотала Джулианна мягким и надломленным голосом.
— Не для нас, — сказал я.
— Не для нас, — согласилась она.