Я не знал, когда это началось и как это началось.

Может быть, это был первый раз, когда ты открыто плакала в моих объятиях после потери нашего первого ребенка. Или, может быть, это было время, когда мы вальсировали на балу Эпплтона, и ты была в том изумрудном платье, под цвет твоих глаз. Я вспомнил твою застенчивую улыбку, когда похвалил твою внешность.

И я до сих пор помню вкус персикового пирога на твоих губах.

Не знаю, когда, но каким-то образом ты начала завладевать моими мыслями.

Твоя застенчивая улыбка. Твое нежное прикосновение. Твои мягкие губы.

Теперь я стал замечать вещи, которых раньше никогда не замечал.

Как твои пальцы скользят по фортепиано с нежной точностью.

Ты предпочитаешь персики клубнике.

Ты предпочитаешь читать шекспировские трагедии, а не смотреть оперу.

В частности, твой любимый цвет — пастельно-голубой.

Я замечаю, как твои губы изгибаются в нежной улыбке в ответ на смех Шарлотты. Я вижу, как сильно ты обожаешь ребенка моей сестры, и чувствую, как сильно это причиняет тебе боль.

То, что у меня было с Розой, было юной любовью, красивой и незрелой. Безрассудной. Долгое время я думал, что знаю, что значит быть влюбленным. Но я даже не поцарапал поверхность этого.

Пока мои чувства к тебе не созрели за последние четыре года нашего брака. Это началось медленно, прожигая меня насквозь, но я был слишком глуп, чтобы понять это.

Теперь, когда я знаю, я боюсь, что это заняло у меня слишком много времени и я мог потерять тебя навсегда.

Надеюсь, ты сможешь простить меня.

Надеюсь, ты дашь мне еще один шанс.

Наш брак больше, чем уловка, моя милая Арабелла.

Когда я вернусь из этой экспедиции, я клянусь ухаживать за тобой так, как ты этого заслуживала с самого начала.

Твой муж,

Элиас.

Мое сердце забилось в груди, и я перечитала письмо еще раз, чтобы убедиться, что то, что я прочитала, действительно верно.

— Ты уже прочитала это? — спросила Мирай.

— Да. — Насколько жестокой может быть судьба?

Единственное, чего когда-либо хотела Арабелла, — это любовь и обожание мужа. Она жаждала безраздельного внимания Элиаса. Она ждала четыре очень долгих года, пока муж любил другую.

— Его письма не доходили до нее вовремя, — прошептала Мирай с разбитым сердцем. — Пока Элиас прервал свое путешествие, чтобы удивить свою жену, Арабелла умерла, думая, что ее не любят.

Арабелла выстояла в своем браке, и когда, наконец, пришло время пожинать сладкие плоды ее терпения, судьба решила сыграть с ней злую шутку. Как несправедливо, что ее история была написана с такой жестокостью и трагизмом.

— Элиас умер через два месяца после Арабеллы, верно? — Я попросила Мирай подтвердить.

— Да. Ходили слухи, что он умер от горя, когда узнал, что его бывшая возлюбленная вышла замуж за другого мужчину.

— Слухи были неправдой, — пробормотала я.

— Нет. Есть еще письма, написанные Элиасом после кончины Арабеллы, в которых подробно описывается его горе и душевная боль из-за смерти его жены, — сказала Мирай, ее голос был полон эмоций. — Это правда, что он умер от горя. Но не из-за его бывшей возлюбленной. Он оплакивал смерть Арабеллы, и боль была слишком велика для него. Он умер от горя…

— За Арабеллу, — закончила я.

— История потерянной любви, основанная на недопонимании и слишком большом количестве потраченного времени, — вздохнула Мирай.

Жизнь Арабеллы была трагической историей, и я была почти уверена, что замок действительно проклят. Ни у одной из четырех пар, живших там, не было счастливого конца.

Я хотела, чтобы моя собственная история любви была другой, проклятый замок или нет.

Мы с Киллианом не собирались быть трагедией.

После всей боли и печали – отчаяния и душевной боли – мы заслужили собственный счастливый конец.

Моя история любви, возможно, не была идеальной сказкой.

Она была грязной и уродливой, запятнанной чувством вины и горем. Мы с Киллианом были историей несовершенной любви.